– Думаю, да. Они выглядят счастливыми.
– Счастливыми, с мисс Лесбидружки? Ты хоть видел, как она одевается?
– Они собираются участвовать в ралли. В лагере царит возбуждение.
– И что это за ралли? Не «Редекс» ли?
– Именно оно, полагаю.
– Цирк. – Дэн затушил сигарету о землю. – Как они могут себе это позволить?
– Возможно, я ошибаюсь.
– В «холдене»?
– Думаю, да.
– Думаешь?
– Почти уверен, да.
Дэн молча взял камеру.
– Он не водитель, – сказал он.
Взглянул на меня. Я помалкивал. Он надул шину и бросил ее в ванну.
– Как ты, сможешь сам ее надеть?
– Не одолжите пару монтировок?
– Одолжить? – Он уставился на меня.
– Простите.
– Вот дерьмо, – сказал он, доставая монтировки из кармана халата. – «Эф-джей холден».
– Спасибо, мистер Бобс.
– «ДМ» помогают ему деньгами?
– Не знаю.
– Чья это была идея? Кто сделал это с моим пропеллером? Ты сообразил, что это, как только его увидел. Ты знал его ценность, я понял. Так скажи мне, Джимми, ты представляешь, что чувствует отец? Я ведь его воспитал. Не спрашивай про его мать. Не спрашивай, чего это стоило. Годы самопожертвования брошены мне в лицо. Я держу здесь пропеллер, чтобы все видели, что я терплю. Люди в ужасе. Люди, которые думали, что знали его. Они думали, что им нравится старина Коротышка, но потом они взглянули на это. Удачи им, – сказал Дэн, и я понял, что он вновь говорит о Боббсиках. – Как они могут пойти на это чертово Испытание «Редекс» с двумя детьми? Не говори мне, что мисс Лесбидружки останется в стороне?
– Я не знаю.
– Дай мне это чертово колесо.
Я подумал: «Почему вдруг со мной все так разговаривают?»
Он приладил камеру и довел до нужного давления с помощью насоса.
– Послушай-ка. Слышишь? Это компрессор. Его называют «Бесплатный воздух», – сказал он горько. – Они приходят сюда. Не хотят покупать бензин. Можно мне бесплатного воздуха? Послушай компрессор, по-твоему, он бесплатный?
«Иди трахни себя», – подумал я. Улыбнулся. – Сколько я вам должен, мистер Бобс?
– Я дилер «Форда», – сказал он, хотя это было не так.
– Да.
– Иди, – сказал он. – Расскажи своим друзьям.
Я выдержал рукопожатие и отправился, куда собирался, подталкиваемый вперед порывами ветра, но чем дальше я ехал, тем больше думал, как эта щедрость обернется наказанием, когда придется возвращаться домой. Я развернулся и вновь проехал мимо «Бобс Моторс», низко опустив голову, задрав зад, ноги уже в агонии. Там, возле бензоколонки «Калтекс», стоял Борей, глашатай зимы в развевающихся одеждах. «Что за чудо Коротышка, – подумал я, – идущий против этой мощи».
18
За чаем каждую пятницу мы, Бобсы, собирались возле радио, и слушали викторину, и ели горячие сэндвичи с сыром, и уютно сердились, что дурная старшая школа уволила нашего знаменитого соседа. Он был «гебий», как сказал Ронни. Но кто бы мог догадаться об этом, судя по тому, как он жил? Его узкий коттедж из вагонки был уныл, как самоубийца. Крыша была ржавой, краска облупилась. С улицы не видно ни намека на славу, а по жизни он был просто холостяк со старомодными велосипедными клипсами, которыми защищал штанины от попадания в цепь. Его то встретишь в кооперативе покупающим масло, или он толкает свой «малверн-стар» вверх по холму Гелл-стрит, или катил тележку, полную навоза, который он собрал у торговых рядов. Он был очень широк в груди и плечах, и хотя из-под шортов выглядывала пара тонких мальчишеских ног, в обычном костюме его можно было принять за работягу с кирпичного завода. Но когда Коротышка взял на себя труд сосчитать все его выигрыши, стало ясно, что наш сосед должен быть богачом.
Я огорчилась, когда он начал проводить выходные вдали от нас, в Мельбурне, со своей «невестой», как он ее называл. Кем она была? Когда мы услышали Боба Дизи («А теперь встряхнитесь, ребята»), мы догадались, что мисс Кловердейл была его суженой.
Баххубер был нашим соседом, но мы лучше узнали его по радио, и передача «Нечего терять» стала нашим семейным развлечением и образованием. Поэтому мы вложились в словарь и сражались за обладание им.
– Он лажает, мам. Он не знает, как пишется «кот», – и так далее.
Если кто-то когда-то задавался вопросом, почему человек с образованием, как у Коротышки, говорит «Это кардинальная ошибка», – это благодаря изучению словаря. «Убиквитарный» было еще одно словечко оттуда же. Он принес словарь в нашу постель, и я часто просыпалась, когда тот выскальзывал из его рук и грохался на пол.
Несмотря на это, я любила словарь, но была заворожена состязанием между мужчиной и женщиной на викторине. Дизи явно предпочитал Баххубера. Он был королем. Я никогда не желала, чтобы он потерял свою корону, но – скажу начистоту – мечтала, чтобы мисс Медовый Голосок добилась успеха. Не скажу, что Боб Дизи насмехался над ней, но он явно давал раскрыться ее сопернику – как бы он ни был мил, – и выходило, что мужчине от роду положено побеждать.
«Лучше уж женись на своей невесте, – думала я. – Она так же умна, как и ты».
Я болела за мисс Кловердейл так бурно, что семья дразнила меня. Когда я заметила, что ее вопросы становятся сложнее, чем его, я так и сказала. Например: В каком году у Австралии было внутреннее море?
Мисс Кловердейл ответила: шестьдесят тысяч лет назад, до того как сюда пришли люди со стороны Новой Гвинеи. «Какие умные у них будут детки», – подумала я. Но нет. Ее вопрос вызвал один из этих жутких звуков: длинный скрип, затем удар, словно дерево рухнуло на землю.
– Мама? – запротестовала Эдит. – Мама! Они сговорились против нее.
– Неправильный ответ, – закричал Коротышка.
Не знаю, с чего он так обрадовался.
– Что скажет король? – вскричал Дизи.
– Правильный ответ: 1827 год.
У Боба Дизи был такой счастливый голос, он меня бесил.
– Что скажете, слушатели, да или нет? Австралия с внутренним морем? Садитесь за телефон. Позвоните нам. Вам нечего терять.
– Позвони им, – молила меня Эдит.
Но мы не были богаты, и никогда бы не стали звонить по межгороду ради забавы. Мы собрались возле светящегося радио и слушали, как телефоны звонят в тридцати милях от нас. Народ голосовал за Кловер, что было полным невежеством, как мы узнали.
– Король огорчен, – урчал Дизи. – Видели бы вы его лицо, слушатели. Ему жаль, что он прав, что он победил прекрасную даму. Ему жаль, что он выиграл пятьсот фунтов.
Затем он позволил Баххуберу просветить нас: некий Мэслен нарисовал в 1827 году карту. Он обозначил на ней внутреннее море, хотя в действительности в том месте были только чернокожие и пустыня. Там никогда не было внутреннего моря. И все же карта этого безумца хранилась в Государственной библиотеке Виктории, внутреннее море существовало, и нашего соседа признали правым. Вот чепуха.
