Семь Богов Счастья
Многие легенды, рассказанные в этой книге, стали излюбленными темами японских художников, и в этой главе мы предлагаем легенды, воплощенные в японском искусстве, о которых мы еще не говорили. Излюбленной темой японского художника, несомненно, является история о семи Богах Счастья, почти всегда преподносимая с бесшабашным добрым юмором. В числе этих божеств Фукурокудзю с очень длинной головой, его спутниками обычно бывают цапля, олень или черепаха; Дайкоку-тэн (Дайкоку) – Бог Богатства, стоящий на рисовых тюках и сопровождаемый крысой; Эбису – Бог Богатства и Торговли, несущий рыбу; Хотэй – веселый Бог Смеха, олицетворяющий фразу «смейся и толстей»; далее Би-сямон-тэн (Бисямон) – Бог Сокровищ в сверкающих доспехах, держащий в руках копье и крошечную пагоду; Бэндзай-тэн (Бэнтэн) – Богиня Красоты, Богатства, Плодородия и Потомства; Дзюродзин – Бог Долголетия, очень похожий на Фукурокудзю. Эти семь Богов Счастья, или, точнее, шесть богов и одна богиня, по-видимому порождение синтоизма, буддизма и брахманизма, появились предположительно в XVII веке.
Лодка Сокровищ
В продолжение этой темы: японские художники любят изображать Богов Счастья в виде веселых пассажиров на Такара-бунэ, или Лодке Сокровищ, которая, как говорят, причаливает в канун Нового года с грузом, состоящим из Шапки-Невидимки, Счастливого Плаща, Священного Ключа, Бездонного Кошеля и других любопытных и волшебных сокровищ. В это время года картинки с изображением Лодки Сокровищ кладутся под детские деревянные подушки и, как показывает практика, навевают им счастливые сны.
Спи, мой родной, пока колокол в сумерках
Не приведет за собой звезды, груженные сном.
С этим сном ты проснешься
Среди радости и песен.
Ёнэ Ногути
Чудеса в японском искусстве
Среди других легенд есть история о Хидари Дзингоро, известном скульпторе, чьи шедевры оживали после окончания работы, что нам несколько напоминает легенду о Пигмалионе. Существуют и другие легенды, связанные с оживанием японских произведений искусства. К примеру, существует легенда о том, как неким крестьянам надоедало какое-то дикое животное, портящее их сады. В конце концов они обнаружили, что незваным гостем был огромный черный конь, который, когда они стали его преследовать, вдруг исчез в храме. Войдя в храм, крестьяне обнаружили рисунок художника Канасоки, на котором был изображен огромный черный жеребец, взмыленный от недавнего бега. Великий художник тут же пририсовал веревку, привязывающую животное к столбу, и с тех пор сады крестьян остаются нетронутыми.
Другая легенда сообщает, что однажды, когда великий художник Сэссю был маленьким, его в наказание за провинность бросили связанным в буддийский храм. Воспользовавшись вместо чернил обильно проливаемыми слезами и пальцем ноги как кистью, малыш сделал набросок, изобразив на полу нескольких крыс. Они тут же ожили и перегрызли веревку, связывающую их юного создателя.
Хокусай
В этой истории есть нечто большее, чем просто легенда, если верить словам знаменитого художника Хо-кусая, чьи «100 видов Фудзи» считаются прекраснейшим примером японской пейзажной живописи.
Он писал в предисловии к этому произведению: «В девяносто лет я проникну в тайну вещей, в сто я определенно постигну непостижимое, а когда мне исполнится сто десять лет, все, что бы я ни сделал, будь то хоть точка или линия, обретет жизнь».
Излишне говорить, что Хокусай не достиг возраста ста десяти лет. В свои последние часы он написал следующие строки:
Духом бесплотным
Лишь бы беспечно бродить
Летней равниной,
которые после его смерти были начертаны на его могильном камне.
С тонким чувством поэзии, столь характерным для японцев, «вечность» значила для Хокусая нескончаемое время для занятий своим любимым делом – совершенствовать, оживлять мазки своей удивительной кисти. Как в Древнем Египте, так и в Древней Японии загробная жизнь могла лишь означать настоящее счастье с периодическими визитами в этот мир, мир живых, и в такой концепции есть тонкий и почти трогательный парадокс, предполагающий, если можно так выразиться, непрерывное обременение Вечности свежими земными воспоминаниями. В обеих странах мы находим дух стремления к прежним человеческим страстям. В Египте душа возвращается через сохраненное для нее тело, а в Японии Праздник Мертвых, не раз описанный, предоставляет радостную возможность выйти из мира Эмма-О и совершить в середине июля трехдневный визит в Японию, видимо, страну более прекрасную, более дорогую сердцу, чем любое представление японцев о загробном мире. Но Хокусай, видимо, предполагает, что его визиты будут не только летом, но также и в другие времена года.
Один японский поэт писал:
Я навсегда запомню
Ту могилу в ночь дождливую,
Когда один на один
Встретил твою мертвую душу —
Голубоватый призрачный огонь!
Привидения и духи
Смотреть на изображенных на японской картине привидений, духов и других сверхъестественных существ почти так же страшно, как встретить их наяву. Привидения изображаются с длинными шеями, которые венчают ужасные злобные лица. Их шеи столь длинны, что кажется, будто мертвенно-бледные головы могут смотреть на все и внутрь всего с дьявольским и отвратительным удовольствием. Вурдалак, хотя и представлен в японском искусстве в образе трехлетнего ребенка, имеет красно-коричневые волосы, очень длинные уши и часто изображается поедающим почки мертвецов. Ужасное в японском искусстве усиливается до почти невыносимого, а существующая у японских художников концепция шествия привидений настолько жутка и зловеща, что не хотелось бы встретить их при ясном свете дня, а еще меньше – в ночи.
Сад Черепов
Изображение японским художником сада с соснами, каменными светильниками и озерами, окруженными азалиями, обычно невероятно красиво. Хиросигэ, как и многие японские художники, рисовал сады, покрытые свежевыпавшим снегом, но на одной из своих картин он изобразил, как снег превращается в груды черепов, позаимствовав эту фантастическую концепцию из «Хэйкэ-моногатари» («Повесть о доме Тайра»).
Не стоит думать, что, когда японский художник изображает каких-нибудь сверхъестественных существ или запечатлевает сцену из легенды, он ограничивается только мраком и ужасом. Естественно, что мрак и ужас изображаются с воодушевлением и драматизмом, но на многих японских произведениях искусства боги и богини Древней Японии написаны с изяществом и шармом.
Сон Росэя
(по пьесе театра Но в переводе Б.Х. Чэмберлейна)
Японские изделия часто украшены сценами из некоторых древних легенд. На некоторых цубах (гардах мечей) мы можем увидеть сосну, на ветвях которой сидят люди. Один человек держит знамя, а двое других играют на музыкальных инструментах. Существует изящная легенда, связанная с этим старым затейливым рисунком, и, хотя легенда эта китайского происхождения, она заслуживает упоминания в данной книге, так как это одна из тех фантастических китайских легенд, которые вплелись в японскую литературу и искусство и стали одной из любимых тем японских художников, любителей театра Но или лирических японских драм.
