— Печально, печально, — покивала Айрин. — Скажи, а что ты испытывала к нему, когда он появился? И как всё было дальше?
— Когда он появился первый раз, я не узнала его. Испугалась. Потом… спросила совета, мне всё объяснили. И я стала ждать. И каждую ночь видеть своего мальчика. Я очень переживала за него. Когда он болел…
— Он болел? — удивился Айрин.
— Конечно. Все дети болеют, даже если их хорошо закаливать. Это всё чертовы прививки виноваты, которым проклятые убийцы травят наших детей. Так вот, когда он болел, я ухаживала за ним. Сбивала температуру, сидела с ним рядом целыми ночами, а иногда и днями. Бинтовала коленки, если он их обдирал. Ставила примочки на ссадины и шишки. Мальчики… — Венера усмехнулась. — Мальчики вечно находят себе разные приключения. Но потом я заметила, что он начал меняться.
— Расти? — уточнила Айрин.
— Меняться! — с нажимом поправила Венера. — Стал вытягиваться, становиться тоньше. Ему так шла эта очаровательная припухлость… и я начала бороться с этим.
— Как же? — Айрин вдруг почувствовала себя неуютно.
— Делала кровать короче, поставила ограничители в изголовье и ноги, потом поставила с боков, — принялась перечислять Венера. — Потом даже рискнула и сходила в горы, набрать нужных трав. Мне посоветовали травы, из них нужно было делать отвар, и поить им спящего…
— Зачем? — удивилась Айрин.
— Я прошла лабиринт, и на выходе получила ответ. «От жизни нет в саду трав».
[5] Да, в моем саду таких трав действительно не было, и пришлось отправляться в путь. Страху я там натерпелась… — Венера поежилась. — К сожалению, эти травы ненадолго помогли. Вроде бы перестал меняться, а потом начал снова.
— Может быть, он всё-таки просто вырос? — робко спросила Айрин.
— Как он мог вырасти, если я не изменилась? — Венера посмотрела на Айрин, как на дурочку. — Я-то ведь точно такая же! Я что, себя в зеркале не вижу? Если я не изменилась, то и он не должен. Значит, морок. Значит, дурит меня Берег, подсовывает вместо моего мальчика невесть кого.
— А как ты попала на Берег, Венера? — спросила Айрин беззвучно.
— Как, как. Как и все. Заехала не туда, видимо. Меня бросили. Опоили и бросили. Не знаю я, — Венера отвернулась. — Я не знаю. Знаю, что тут не толстеют почему-то. Может, воздух тут такой… и мальчика своего можно только по ночам видеть. Не знаю я больше ничего. И знать не хочу. Мне надо найти сына, чтобы с ним быть. Я найду, где он не спит, где он настоящий. Уеду отсюда. Отдохну тут еще немножко, и уеду. К нему. К малышу. К куколке моей. А на счет пробежек ты не права, Айрин. Пробежки имеют смысл. Потому что благодаря им и диете я сохраняю спортивную форму, и мой мальчик меня узнает. Не толстеть — это одно, а хорошая спортивная форма — совсем другое.
«Пропасть, — подумала Айрин отрешенно. — Это настоящая пропасть. Какая же у нее каша в голове, оказывается. Вроде бы сначала говорила адекватно, а потом… вон оно как. Нет, этот разговор надо заканчивать. Потому что это безумие».
— Спасибо, Венера, — кивнула Айрин, закрывая блокнот. — Ты разрешишь вставить твои слова в книгу?
— Валяй, — Венера усмехнулась покровительственно. — А у тебя самой спящий есть?
— Есть, — равнодушно пожала плечами Айрин. — Парень какой-то. Видимо, в меня влюблен.
Говорить правду про своих спящих ей вдруг расхотелось.
— Симпатичный хоть? — прищурилась Венера.
— Ничего так. Мне нравится.
— Ну и славно. Ладно, девочка, пойду я, — Венера встала. — Ахельё, спасибо за завтрак. Нутта, пойдем! Если будешь столько есть, растолстеешь, и не сможешь бегать…
…Когда Венера и Нутта скрылись из виду, Ахельё, с минуту помолчав, произнес:
— Страшно, да? Она здесь очень давно. Сумасшедшая.
— Сколько? — шепотом спросила Айрин.
— Почти столько же, сколько я, — Ахельё помрачнел. — И все время что-то новое придумывает. То говорит, как тебе, то рассказывает, что ее похитили, с сыном разлучили, то доски где-то доставала, чтобы к кровати прибивать. Я-то догадался, что с ней случилось. А другим, похоже, всё равно…
— А что с ней? — спросила Айрин.
— Говорю же, она сумасшедшая. Примерно как я. Меня родные ребенком закрыли, Таенн сказал, что из-за денег, а ее родные уже взрослой закрыли, потому что с ума сошла. Был у нее сын, да и сейчас есть. Его она и видит. Но не верит, что он уже давно взрослый. И пытается… — Ахельё махнул рукой. — Ты сама слышала. Уж не знаю, девочка, что ты задумала, но с такими, как Венера, лучше поосторожнее.
— Разве Берег не возвращает человеку разум? — спросила Айрин. — Тело безумно, и душа безумна?
— Не у всех. Но у некоторых — да. Если душу разъест такая же злость, спесь, и презрение, как разъели ее душу… — Ахельё не договорил. — Это не способен вылечить никакой Берег. Видела, как дерется Нутта?
Айрин кивнула.
— Нутта и есть ее злоба, — пояснил Ахельё. — Но, замечу, Венера все-таки живет в раю. Носит немножко ада в себе, а живет в раю. Хитро, правда?
— Наверное. А что я задумала… Ахельё, я хочу еще поговорить с людьми. Просто… мне это нужно. Хочу кое-что понять. Для себя.
— А книга?
— Можно и книгу, — кивнула Айрин. — Если мне хватит времени. Знаешь, если я и правда ее буду писать, первой я поставлю твою историю. Про цветы. Она мне очень понравилась.
Ахельё улыбнулся.
— Пока никого нет, положу-ка я тебе омлета, пожалуй, — предложил он. — Чувствую, ты сегодня у меня надолго.
* * *
Когда колокольчик звякнул в следующий раз, возвещая о прибытии нового гостя, Айрин уже управилась с омлетом, и пила вторую по счету чашечку кофе.
— О, Савел, привет! — обрадовался Ахельё. — Лёд, заходи, не стесняйся. Что тебе сделать? Холодный кофе хочешь? День сегодня намечается жаркий…
— Привет, друг. От кофе не откажусь, — Савел пошел, сел за столик рядом с Айрин. — Привет, девочка. Что-то ты рано сегодня.
— С самого утра сидит, — гордо сообщил Ахельё. — Книгу решила писать. Хочет с людьми говорить. Да, Айрин?
— Верно, — усмехнулась та. — Потому и сижу.
— И что это будет за книга? — Савел с интересом посмотрел на Айрин.
— Про спящих, — объяснила девушка. — У кого какие спящие бывают, как это вообще всё выглядит…
