— Для таких грустных проповедей тебе нужен твой черный костюм священника, — заметила Айрин, отрезая еще один кусок пирога, и перекладывая его на опустевшую тарелку Таенна. — Ты сам учил меня оптимизму, а теперь я вижу, что ты способен на такой пессимизм, что мне и не снилось. Таенн, соберись, — попросила она. — Ведь всё равно ничего не изменится. Верно?
— Верно, — кивнул Таенн. — Налей-ка мне еще чаю. Сейчас наемся твоего оптимистичного пирога, глядишь, и отпустит меня немного.
* * *
Первым спящим сегодня появился рыжий, хотя ждала Айрин черного — за последние сутки он появился всего единожды, и всего на два часа, глубокой ночью. Рыжий выглядел измотанным, спал он неспокойно — то и дело дергался. И проспал совсем немного — не прошло и двух часов, как он исчез. Еще через час появился черный, но и он не задержался — проспал меньше часа, и тоже пропал.
— И давно они так? — поинтересовался Таенн, когда, убедившись в том, что сегодня больше никто не появится, они перешли в библиотеку.
— Восьмой день. Таенн, они какие-то очень усталые, — в голосе Айрин звучало беспокойство. — Ведь не должно так быть. Они же серые от усталости оба, и выглядят, как покойники. Ужасно. Неужели совсем ничем нельзя помочь?
Таенн задумался. Походил вдоль полок, потрогал пальцами книжные корешки.
— А ты не пыталась пускать к ним Шилда? — спросил он, наконец. — Он ведь охотно туда заходит.
— Пыталась, но он у них не задерживается. Словно… словно не хочет им мешать. А еще, знаешь… — Айрин задумалась, подыскивая слова. — Человек, если он нормально выспится, просыпается не так. Совсем не так. Они сейчас подскакивают, как ужаленные, рывком. Только что был тут, потом рывок, раз, и нету.
— Может быть, в этом есть необходимость, — с сомнением произнес Таенн. — Ты не думала о том, что они или работают, или просто заняты чем-то важным? Зная их, могу тебе сказать, что просто так они бы не подрывались. Без повода. Значит, повод есть. И повод серьезный.
— А почему ты спросил про Шилда? — поинтересовалась Айрин.
— Потому что, в теории, Шилд мог бы помочь. Если ты его попросишь, конечно. Гуарды и фамильяры могут, так сказать, удерживать сон, — объяснил Таенн. — Если ты сумеешь уговорить Шилда, то у твоих спящих появится шанс проспать немного подольше.
— И как это сделать?
— Поговори с ним. И попробуй начать с рыжего, мой тебе совет, — Таенн усмехнулся. — В свое время рыжий отличался редкой стрессоустойчивостью. Рядом могло что-то стрелять или взрываться, а рыжий в это время дрых без задних ног, и просыпался лишь тогда, когда ему за шиворот выливали холодную воду. Нет, правда, он очень любит поспать. Вот и поставь эксперимент с участием кота.
— Присутствовать не хочешь? — предложила Айрин.
— Хочу. Но завтра. Как уговоришь кота, зови меня. Или сама, или через Полосатого. Сегодня мне придется уйти, а завтра я целиком и полностью к твоим услугам.
* * *
Когда Таенн ушел, Айрин, в сопровождении кота, поднялась наверх, в свою спальню. Кот, по обыкновению, запрыгнул на подоконник, Айрин взяла книгу, подушку и плед, и устроилась рядом с ним. Кот не возражал. Какое-то время Айрин читала, не забывая почесывать кота за ухом, потом они вместе смотрели, как на горы опускается закат. А потом Айрин отложила, наконец, свою книгу о мостах, и сказала:
— Шилд, я не знаю, понимаешь ли ты меня. Если честно, я вообще ничего не понимаю. Я не знаю, кому я могу верить, и во что мне верить… ведь на самом деле тут всё ненастоящее, и я с каждым днем чувствую это всё сильнее.
— Мрр? — Шилд поднял голову и удивленно посмотрел на Айрин.
— Ага, именно что мрр, — подтвердила она. — Ну не совсем всё, конечно. Ты — настоящий. Таенн — настоящий. Камни и наше место на берегу — настоящие тоже. И пирог получился вполне себе настоящим, и эта книга… Но самыми настоящими мне кажутся те, кто… те, кто спят. Они самые настоящие в этом мире, Шилд. Даже более настоящие, чем ты или я.
Кот вздохнул.
— И знаешь, почему? — продолжила Айрин. — Потому что они — живые. Мне теперь кажется ненастоящей даже вся моя прежняя жизнь, которую я не помню. Может, я ее потому и не помню, что она была… жизнь длинною в Берег, — Айрин грустно усмехнулась. — Но когда я захожу к ним в комнаты, когда я прикасаюсь к ним случайно, поправляя одеяло, я понимаю, что живы вовсе не мы, что живы — они. И мне больно, Шилд.
Кот повернулся к ней. Во взгляде его зеленых глаз читался вопрос.
— Мне больно, потому что я понимаю… — Айрин осеклась, но продолжила. — Я понимаю, что никогда не смогу вернуться к ним. Кем бы я ни была, кем бы они ни были. Таенн сказал, что это невозможно. Что моё тело обречено, что когда я умру насовсем, за мной придут Черные, и уведут меня с Берега неизвестно куда, — она почувствовала, что сейчас расплачется. — Но, Шилд… неужели ты откажешь мне в крошечной услуге? Я хочу хоть немножко им помочь, просто хочу, чтобы они выспались. А сама я не имею понятия о том, как это сделать.
Кот встал, потянулся, боднул головой коленку Айрин — подвинься, мол. Она послушно отодвинула ногу, и кот вскочил к ней на руки. Тело его было тяжелым и теплым; кот улегся, устроив голову на сгибе руки своей хозяйки, и тихонечко замурчал. Айрин машинально стала гладить его по спине, и вдруг почувствовала, что веки ее наливаются тяжестью, глаза закрываются сами собой, мысли плывут. Айрин тряхнула головой, отгоняя сонную одурь, которая, казалось, окутала ее со всех сторон, и тут до неё дошло.
— Я поняла, поняла, — проговорила она, осторожно ссаживая кота обратно на подоконник. — Шилд, а ведь ты меня и раньше усыплял, верно? В первую ночь, когда ты появился, например. Я помню, как ты замурлыкал, и я тут же уснула. Думаешь, с ними сработает?
Шилд посмотрел на хозяйку снисходительно — мол, сама увидишь, сработает или нет.
— Слушай… — Айрин замерла. — А на Таенна подействует, как считаешь? Может, сперва испытаем на нём?
Шилд дернул хвостом и коротко мяукнул.
— Не поняла, — покачала головой Айрин.
Кот снова дернул хвостом, искоса глянул на Айрин. Испытаем, испытаем, говорил сейчас его взгляд. Но испытаем так, чтобы потом стало посмешнее. Нам, не ему. А то он, понимаешь ли, хозяйка, много на себя берет. Так что испытаем, как только подвернется подходящий момент.
* * *
Следующий день Айрин, против обыкновения, решила провести на набережной. Мысль, которая пришла ей в голову, не отличалась особой оригинальностью, но не была при этом лишена здравого смысла. Айрин решила осторожно порасспрашивать других обитателей Берега про их спящих. Ведь не может того быть, чтобы среди тех, с кем она уже не первый месяц здоровается на улице или обедает в маленьких кафе, не было ни одного человека, в доме которого кто-то спит? Айрин мысленно перебрала своих знакомых. Ну-ка…
Унара. Нет, у Унары точно нет спящих, ни одного. Унара при жизни была страшно одинокой, и потому слегка помешанной. Это свое помешательство, а именно — страсть постоянно убирать в доме — она сумела пронести даже в Мир Берега. Ее все бросили. Это Айрин знала точно. Поэтому с Унарой на тему спящих говорить будет бесполезно.
