Мухоловка немного подумала, нахмурилась.
— Tristis…
[101]
А потом и улыбнулась:
— Soluta!
[102]
* * *
— Мелко это все, госпожа Фогель, мелко!
Комната, горящий камин. Кресло. Она по-прежнему в кресле, рядом столик темного полированного дерева, но теперь на нем не коньяк — сифон с газированной водой. Капли на мокром холодном стекле… И Он, самый обычный, серый, неприметный, там же, в кресле напротив. Зеленые огоньки глаз еле заметны, словно уйдя на неведомую глубину.
— Дайте мне что-нибудь! Настоящее, серьезное. Только не обещайте убить Папу Римского, без вас добровольцев хватает. Шпионаж, диверсии — чепуха, воробьиные поклевки. Дайте!..
Мухоловка, не выдержав, вцепилась в холодное стекло, набрала воды в стакан. Отхлебнула, прикрыла на миг глаза. Счастье! Даже тут, в сердце Джудекки, такое случается.
Тот, кто сидел в кресле, не торопил.
— Эрц мертв, — внезапно сказала девушка. Не спросила, почувствовала.
— Да, — равнодушно откликнулись из кресла.
Бывший специальный агент Фогель не огорчилась и не обрадовалась, просто приняла к сведению. Станислас Дивич когда-то вытащил из ямы с трупами полумертвую студентку. Спасенная все эти годы была его верной собакой.
Квиты!
Анна открыла глаза, не глядя, поставила недопитый стакан на столик.
— Его план. В случае аншлюса в США создается Национальный комитет из влиятельных эмигрантов-антифашистов. В перспективе — правительство в изгнании. Я помню номера счетов и фамилии тех, к кому следует обратиться в первую очередь. Ждем начала большой войны, начинаем забрасывать группы патриотов в страну, организуем саботаж…
— Ох ты!..
Зеленые огоньки вспыхнули, озарив комнату изумрудным свечением.
— По-ли-тика! Это уже разговор взрослых. Масштаб! Не по одной душонке отслеживать, сачком для бабочек ловить! Легионы выстроятся. Легионы!..
Свечение погасло, спрятавшись в зеленых зрачках. Владыка Джудекки встал, расправил плечи. Кто-то незримый укрыл их черным, словно ад, плащом.
— Если помечтать… Вы перегрызаете горло болтунам-либералам, находите нужных, безжалостных. Сами, конечно, остаетесь до времени в тени. Потом, в самый пик войны, какое-нибудь громкое покушение. Вы, госпожа Фогель, лично руководите устранением гауляйтора или наместника. Бац — и в Историю! После победы вы, национальная героиня, отходите на время в сторону, пусть ломают шеи… В 1960 году Анна Фогель — премьер-министр, через десять лет — президент. С вашим-то опытом, навыками, привычками!.. Ох, какая будет жатва!..
Сбросил плащ на пол, в кресло присел. Убавил голос почти до шепота.
— Увы! Не потянете. Здоровье, госпожа Фогель! Нужно яростно любить жизнь, каждую ее секунду, жаждать славы, поклонения, удовольствий, наслаждений — и рваться к ним, совершая все возможные грехи. Не бояться и не стыдиться, пусть стыдятся слабые. Эрос и Танатос — вот великая тайна успеха! Вы же, к сожалению, выгорели, как мне уже совсем недавно приходилось упоминать.
— Да, — согласилась она, чувствуя ледяное надмирное спокойствие. — Я даже не смогла стать хорошей подругой господину Дивичу, хотя честно пыталась. Яма с трупами меня так и не отпустила.
— Tristis…
Прозвучало негромко, мелким неясным шорохом. И следом, почти неразличимо, на грани слышимости:
— Soluta!
И все пропало — комната, Он, зеленые огоньки. Ни тьмы, ни света. А потом пришла боль, и Анна Фогель открыла глаза.
1
Мотор «Ауди Кабриолета» урчал мощно и ровно. Бело-голубой указатель на автостраде показывал двести сорок семь километров до Вероны
[103]. Дорога была пуста, желтый свет фар рассекал темноту, теплый ветер рвался в приоткрытое окно. Все, как в ту ночь, когда они уезжали вместе с Анной.
«Семнадцать мгновений апреля, — транслировали по радио песенку Марики Рокк
[104], — останутся в сердце твоем….» Уолтер поморщился — не нравилось. Протянул руку, повернул круглый рычажок. Замер. Есть! В самую точку, в сердце!..
…Пылает солнце,
В бурном море
гуляют волны,
В женском сердце
царит насмешка,
В женском сердце
ни волн, ни солнца,
У мужчины
в душе смятенье,
Путь мужчины —
враги и войны,
Где, скажите,
найти ему покой?
Ах, где найти покой?!
Серый асфальт мчался навстречу, желтый огонь манил, звал за собой. Ничего еще не кончено, не решено. Он успеет, доедет, выручит. Если надо, снова вернется в Европу, пройдет по своим следам, заглянет дальше, за черный горизонт.
И, дьявол его раздери, научится танцевать танго!
Иисус Христос и генерал Джексон!
А любовь
мелькает в небе,
Волну венчает
белым гребнем,
Летает и смеется,
и в руки не дается,
Не взять ее никак!
О Аргентина, красное вино!
Авторское послесловие
«Квентин» — первая книга из запланированного цикла под общим названием «Аргентина».
Автор не видит необходимости что-либо объяснять сверх того, что уже сказано в тексте. Книга должна говорить и защищать себя сама, и автор приложил для этого все имеющиеся у него силы. Работать пришлось в неимоверно тяжелые недели черного лета 2014 года. Пусть Читатель сам оценит то, что получилось в итоге.
Андрей Валентинов
Благодарности
Автор благодарит Тех, кто был рядом и не рядом, помогая и поддерживая
Ирину Владимировну Цурканенко.
Моих друзей Дмитрия Громова и Олега Ладыженского.
Хорошего человека Н. Ф.
Всех, живых и пребывающих в вечной Ноосфере, чьи образы, творчество и поступки позволили роману появиться на свет.
Авторов и исполнителей великой «Кумпарситы».
Людвига ван Бетховена, автора 7-й симфонии.
Олега Ладыженского, написавшего слова танго «Аргентина».
