Заново прокрутив в уме этапы сегодняшней операции, Александр окончательно пришел к выводу о том, что никаких предпосылок для чрезмерной осторожности у него сегодня не было. Маммопластика у тридцатидвухлетней пациентки с неотягощенным анамнезом. Сама операция была технически сложной, потому что имплантат пришлось ставить относительно глубоко – под большую грудную мышцу, а не сразу под молочную железу. Пришлось формировать имплантационный карман между мышцей и грудной стенкой, что удлиняет как саму операцию, так и восстановительный период, но пациентка была худенькой, даже слишком худенькой, на взгляд Александра (не только на вдохе, но и на выдохе все ребра пересчитать можно было), и, как выражаются врачи, с дефицитом мягких тканей груди. Иначе говоря, грудь у нее была «нулевая». Если бы Александр установил имплантат под молочную железу, то края его могли бы быть видны при осмотре. Врачи называют это осложнение контурированием имплантата. Если же имплантат виден целиком (случается и такое), то говорят о визуализации. Правильно поставленный имплантат не то чтобы видеть, но и прощупать невозможно.
Пообещав себе изживать мнительность, Александр запил обещание глотком сока и погрузился в воспоминания. Он редко возвращался к своим ошибкам. Не потому, что не любил о них вспоминать, а потому что все они были досконально «отработаны», иначе говоря – проанализированы с выводами, позволяющими избежать их впредь. К счастью, все они были не очень большими, не имевшими серьезных последствий, и было их всего четыре, из которых три носили сугубо эстетический характер и одна – медицинский.
С ошибками эстетического характера сталкиваются все пластические хирурги. Они могут советовать пациентам, предлагать различные варианты, но окончательное решение принимают пациенты. Иногда это решение идет вразрез с представлениями хирурга. В этом случае можно отказаться делать операцию, а можно и не отказываться. В тех случаях, когда противоречия были крупными, Александр предпочитал устраниться, потому что нельзя делать то, что сам считаешь ненужным, излишним, некрасивым. Работа должна приносить удовлетворение, иначе настоящим специалистом не станешь, а став, быстро деградируешь. Но при небольших противоречиях Александр трижды шел на уступки и все три раза жалел об этом. В двух случаях дело касалось ринопластики. Одну пациентку Александр уговаривал оставить кончик носа прямым, а ей непременно хотелось задорно вздернутый. Другой хотелось иметь тонкий изящный нос, а Александр не советовал сужать его чрезмерно, потому что черты лица у девушки были немного крупноваты и чрезмерно тонкий носик смотрелся бы не очень гармонично. Пытаясь убедить пациентку, Александр привел в пример известную английскую актрису Вивьен Ли, на которую та была очень похожа, но и это не помогло. Третий случай был связан с маммопластикой. Пациентка считала, что если уж увеличивать, так увеличивать, и хотела обрести, как она сама говорила, «выдающуюся» грудь. Последним доводом во всех трех случаях стало классическое: «Доктор, сделайте, как я хочу, и я буду счастлива». Поначалу Александру казалось, что при такой постановке вопроса отказывать нельзя. Лишь трижды наступив на эти грабли, он понял, что не только можно, но и нужно, потому что все трое желающих быть счастливыми после операции заявили, что зря они не послушались Александра. Так, мол, как им хотелось, хорошо, а так, как советовал Александр, еще лучше. Трех случаев Александру хватило для того, чтобы впредь никогда не идти на поводу у пациентов. Чтобы вникать в их пожелания, учитывать, воплощать, но не делать того, что считаешь ненужным. И речь здесь идет не о навязывании клиенту своего мнения, а о доверии клиента к профессионалу. Со стороны, в конце концов, лучше видно, да и опыт формирует если не вкус (вкус в понимании Александра мог быть только врожденным, развивать его можно, а сформировать нельзя), то хотя бы эстетически верное понимание красоты. Короче говоря, надо делать то, в необходимости чего ты уверен.
Медицинскую ошибку Александр совершил на втором году самостоятельной работы. Проводя маммопластику, он лишний раз взмахнул скальпелем, вместо того чтобы разъединить ткани тупым путем – закрытыми ножницами, пальцем или черенком того же скальпеля. В послеоперационном периоде пациентка стала жаловаться на онемение левого соска. Это осложнение возникает при маммопластике довольно часто, примерно в каждом десятом случае. Оно вызывается случайным пересечением мелких нервных волокон. Чтобы снизить риск появления онемения сосков, хирурги по возможности стараются разъединять ткани тупым путем, а не разрезать их скальпелем. Но риск все равно остается. Казалось бы, невелика беда – онемение соска, но оно доставляет определенные неудобства, вызывая ощущение дискомфорта и в какой-то мере обедняет сексуальную жизнь.
К счастью, нервные волокна восстанавливаются, хоть и медленно. Через год после операции чувство онемения исчезло, чему Александр радовался больше, чем сама пациентка. Не исключено, что в развитии онемения совсем не было его вины, ведь мелкие нервные волокна, которые обеспечивают чувствительность, практически не видны и проходят они не в каких-то строго определенных местах, а как придется. Но тем не менее осложнение имело место, и впредь Александр старался оперировать так, чтобы ему ни в чем невозможно было себя упрекнуть. На самом деле это не так уж и сложно, надо только с самого начала установить для себя максимально жесткие правила и ужесточать, ужесточать, ужесточать их до тех пор, пока дальше ужесточать будет некуда. А там пройдет немного времени, и правила станут повседневной привычкой, начнут соблюдаться автоматически. Главное – начать. «Wer nicht anfängt, wird nicht fertig», – говорят немцы – кто не начнёт, тот и не закончит. Русский аналог «доброе начало полдела откачало» Александру нравился меньше, потому что, к сожалению, очень часто выходит так, что после доброго начала бывает не самое лучшее завершение. И вообще процессы лучше оценивать по итоговому результату, а не по началу. Так правильнее и полезнее, поскольку меньше приходится обольщаться.
Под впечатлением от нижегородского дела мысли приняли иное направление. Могла бы пациентка с онемением соска устроить скандал и обвинить Александра в непрофессионализме? Недолго думая, Александр признал, что могла. Еще как могла и, наверное, была бы права, ведь осложнение имело место, и, как ни крути, оно было вызвано действиями хирурга. Расхожий постулат «не ошибается только тот, кто ничего не делает» вряд ли мог служить оправданием в данном случае. Во всяком случае, с точки зрения пострадавшей пациентки. И если кому-то понадобилось бы использовать эту историю для того, чтобы свести счеты с руководством клиники или поднять свою популярность, то…
Александр налил себе еще сока, взял планшет, нашел в библиотеке рассказы Акутагавы и погрузился в чтение. Перечитывание любимых авторов, тех, которых знаешь близко к тексту, – прекрасное средство от меланхолии, вызванной мыслями о несовершенстве мира.
Фразы: «Чтобы сделать жизнь счастливой, нужно любить повседневные мелочи» и «Чтобы сделать жизнь счастливой, нужно страдать от повседневных мелочей»
[32] традиционно увели размышления далеко в сторону. Александр все никак не мог понять смысл, вложенный Акутагавой в это противопоставление. Точнее говоря, в зависимости от настроения, понимал его по-разному. То ему казалось, что речь идет о неразрывной связи любви и страдания, то казалось, что вся суть заключена в необходимости уделять как можно больше внимания мелочам, а сегодня он подумал, что Акутагава, скорее всего, хотел сказать о невозможности счастья как такового. Не успеешь порадоваться, как уже пора огорчаться.
