Взгляд Патрисии помягчел, она взяла Фиону за руку:
– Даже не знаю, с чего начать. И не знаю, насколько у тебя хватит сил.
– Но должна же я когда-то узнать о себе правду! Как ты считаешь?
Патрисия пожала ей руку:
– Я твоя тетка, но я еще и психиатр. Мне нужна твердая уверенность, что ты… не наделаешь глупостей.
– Я не…
– Ты лечишься у психотерапевта?
У Фионы мелькнуло желание солгать. Но что это ей даст? Либо она здесь и сейчас выберет правду, либо закроет на нее глаза, взяв пример с Роджера, и будет всю жизнь себя обманывать, прикрываясь ложью.
– В данный момент – нет.
– Но лечилась?
– Одно время – да, – неохотно созналась Фиона.
– Ты скажешь мне почему?
– Долгая история. Не сейчас.
– Ладно. Напоминаю тебе еще раз: все в твоих руках. Ты сама решаешь, когда и сколько ты хочешь узнать. Когда надо, скажи мне «довольно». Я бы посоветовала тебе не пытаться справиться с этим самостоятельно.
Фиона медленно кивнула.
– То есть ты хочешь, чтобы после нашей беседы я снова пошла к психотерапевту, – ответила она, усмехнувшись.
– Да.
Фиона заколебалась:
– Но может быть, я и сама с этим справлюсь. Или поговорю обо всем с Роджером.
Патрисия покачала головой:
– Это не поможет.
– А если я пойду к тебе? С тобой я могла бы…
– Забудь об этом! С родственниками не проводят сеансов психотерапии.
– Насчет психотерапии я не могу тебе обещать, – сказала Фиона, стараясь произнести это как можно тверже, но ее выдал дрогнувший голос.
– То, что ты сейчас узнаешь о себе, любому на твоем месте трудно было бы пережить без посторонней помощи. Пожалуйста, обещай мне, что прямо со следующей недели ты пойдешь к кому-нибудь, кто может тебе помочь.
– О’кей. – Скрепя сердце Фиона кивнула, чтобы придать больше веса лживому обещанию.
Патрисия тяжело вздохнула:
– Я тебя серьезно прошу.
– И я сказала: ладно, я так и сделаю.
– Я дам тебе адрес одного специалиста.
– Спасибо большое.
– Пойти с тобой на первый прием?
Фиона возвела глаза к потолку. У нее уже кончалось терпение.
– Мне не впервой ходить на психотерапевтические сеансы. Как-нибудь сама управлюсь, так что спасибо, не надо. А теперь давай наконец рассказывай, что там еще было в жизни моей матери. Значит, она страдала депрессиями, а дальше что?
– У нас еще был брат. Он рано умер.
– Мне это обязательно надо знать? – нетерпеливо спросила Фиона.
– Может быть, это потом. Есть еще одна важная вещь, касающаяся твоей матери.
– Ну так давай выкладывай! – Фиона скрестила на груди руки.
Патрисия не торопилась с ответом:
– Пятнадцатого сентября тысяча девятьсот девяносто первого года не было никакой аварии под Анкрумом. Пятнадцатого сентября стояла чудесная летняя погода.
Фиона закрыла глаза. Никакой аварии? Она ждала, что еще скажет ей тетка.
– В ночь на шестнадцатое сентября два полицейских нашли на проселочной дороге к югу от Эдинбурга машину. За рулем неподвижно сидела женщина. Полицейские подумали, что она была пьяная и заснула в машине. Они постучали в стекло, чтобы ее разбудить. Она не шевельнулась. Тогда они открыли дверцу. Женщина была мертва. Вскрытие показало, что причина смерти – передозировка валиума.
Фиона сделала глотательное движение. Глаза ее по-прежнему были закрыты.
– Моя мать.
Она почувствовала, что Патрисия пожимает ей руку.
– Зачем было лгать? – тихо спросила Фиона. – Роджер ведь каждый год в день ее смерти отвозил в Анкрум цветы.
– Так хотела твоя мать. В прощальном письме она писала: «Скажи Фионе, что я погибла в аварии».
– И Роджер послушно исполнил ее последнее желание.
Наконец Фиона открыла глаза и увидела на лице Патрисии слезы.
– Это все?
Патрисия покачала головой:
– Не совсем.
Частная клиника доктора Бенгарца, кантон Цуг. Апрель 1980 года
Она так долго всматривалась в фотографии, что стала видеть уже только отдельные детали: глаза, уши, губы, носы. Пришлось отвести взгляд.
– Несмотря на изменения, сопутствующие болезни, заметно несомненное фамильное сходство. Видишь, этот мальчик из Бразилии весь в свою мать. Вот: глаза, рот… – Элла передвинула портреты десятилетнего Мануэля и его матери так, чтобы они лежали рядом. – С французской девочкой то же самое. У нее даже видно сходство с братом и сестрой. – Она достала еще несколько фотографий, которые ей дал доктор Ингрем.
Карла прикрыла глаза ладонью и покачала головой.
– Это никого не убедит, никого, – сказала она с тяжким вздохом.
– Меня убедило. Сама посмотри: Фредерик-младший – это сочетание тебя и Фредерика. Глаза Фредерика, но твой нос и рот, сложением он пошел в тебя, мастью в отца. Те же темные волосы, смуглая кожа, тот же цвет глаз.
Карла кивнула:
– У Флисс вообще нет никакого сходства с нами. Даже цвет глаз не совпадает. У нас ни у кого нет голубых глаз. Почему ни один врач мне не верит? Врач же должен это видеть.
Элла скептически скривила губы:
– В школе в моем классе были однояйцовые близнецы, и, глядя на них, можно было поклясться, что они, по крайней мере, от разных отцов, а не то и вовсе дети разных родителей. Если бы в генетике все было так просто, мне не пришлось бы так потеть над экзаменом по биологии. – Она криво усмехнулась.
Чтобы доставить ей удовольствие, Карла улыбнулась.
Вынув фотографию Фредерика, она положила ее рядом со снимком Флисс, сделанным Эллой недели две назад. Сюда же добавила снимок Фредерика-младшего, сделанный несколько дней назад, когда они с ним гуляли на берегу Цугского озера. Нет, Флисс ни на кого из них не была похожа. Ни на одного из известных Карле родственников. Теперь хотя бы Элла на ее стороне!
– Как это могло случиться? – спросила Элла. – В больнице все очень уверенно говорили, что ее никто не мог подменить.
– Они лгут. Не хотят скандала, – сказала Карла и ощутила прилив адреналина. Как давно она ожидала этого разговора! – Больше всего я боюсь – вдруг Фелисита умерла, а мне подсунули сироту, чтобы я ничего не узнала.
