– Кто это? – требую ответа.
– Даниэль, это я. Правда я.
– Он дал тебе мой номер?
– Может, он не такой уж и плохой на самом деле, – говорит она.
– Исключено, – отвечаю я, и мы оба смеемся.
Я нашел ее. То есть это она нашла меня. Поверить не могу.
– Где ты?
– Только что вышла из вашего магазина. А ты где?
– Я в здании, где работает твой адвокат.
– Что? Почему?
– Это единственное место, где я мог попытаться тебя найти.
– Ты искал меня? – спрашивает она смущенно.
– Ты простишь меня за то, что я был таким козлом?
– Все нормально. Я должна была рассказать тебе обо всем сразу.
– Это было не мое дело.
– Еще как твое, – отвечает она.
Это не те три слова, которые мне хочется от нее услышать, но, черт возьми, она близка к тому, чтобы их произнести.
Наташа
ОН СИДИТ НА СКАМЕЙКЕ у фонтана и что-то пишет в блокноте. Я знала, что обрадуюсь, увидев его, но не ожидала, что буду буквально прыгать от счастья. Я едва сдерживаюсь, чтобы не захлопать в ладоши и не закружиться на месте. Прыгать от радости. Это же не про меня. Поэтому я так не делаю. Но улыбка на моем лице просто километровая.
Я опускаюсь рядом с ним на скамейку и толкаю плечом. Он поднимает блокнот к лицу, прикрыв им рот, и только потом поворачивается ко мне. В его глазах пляшут искорки. Вряд ли кто-либо был так счастлив увидеть кого-то, как Даниэль меня.
– Привет, – говорит он, все так же прячась.
Я протягиваю руку, чтобы опустить блокнот, но он отстраняется.
– В чем дело?
– Не исключено, что я слегка подрался.
– Ты слегка подрался и теперь мне нельзя увидеть твое лицо?
– Я просто хотел сначала тебя предупредить.
Я снова протягиваю руку. На сей раз он позволяет мне убрать блокнот. Правая сторона его рта распухла, на губе запекшаяся кровь. Он словно побывал на ринге.
– Ты подрался с братом, – говорю я, связав факты воедино.
– Поделом ему. – Ради меня он явно старается сохранить нейтральное выражение лица, скрыть свои чувства.
– Я думала, поэты не дерутся.
– Шутишь? Мы – самые возбудимые. – Он улыбается, но тут же морщится от боли. – Я в порядке, – говорит он, увидев выражение моего лица. – Выглядит хуже, чем на самом деле.
– Почему вы подрались? – спрашиваю я.
– Не важно.
– Важно…
– Нет, не важно. – Его губы сжаты, рот – как жесткая прямая линия. Что бы там ни произошло, он мне не расскажет.
– Это из-за меня? – спрашиваю я, хотя и так знаю ответ.
Он кивает. Я решаю не допытываться. Мне достаточно знать, что, по его мнению, я стою того, чтобы из-за меня подраться.
– Я очень злилась на тебя. – Мне необходимо сказать ему это, пока наши отношения не зашли дальше.
– Знаю. Прости. Я просто поверить не мог.
– В то, что я тебе не рассказала? – спрашиваю я.
– Нет. В то, что после всего случившегося, после всего, что привело нас к этой встрече, что-то способно разлучить нас.
– Ты и правда безнадежен.
– Возможно.
Положив голову ему на плечо, я рассказываю о своем походе в музей, и об Анигито, и о том, сколько всего должно было сложиться для того, чтобы образовались наша Солнечная система, Галактика и Вселенная. Я говорю ему, что по сравнению с этим влюбленность кажется просто чередой незначительных совпадений. Он не согласен, и я этому рада. Я снова протягиваю руку и прикасаюсь к его лицу. Он находит губами мою ладонь и целует ее. До сих пор я никогда по-настоящему не понимала смысл фразы «между ними есть какая-то химия». В конце концов, все – это химия. Все – сплошная реакция присоединения.
Атомы в моем теле настроены на его атомы. Именно поэтому сегодня утром, выходя из этого здания, я так остро ощутила его присутствие. Он снова целует мою ладонь, и я вздыхаю. Его прикосновения – и порядок, и хаос, словно я собираюсь воедино и распадаюсь на части в одно и то же время.
– Ты сказала, что у тебя хорошие новости, – говорит он.
Я вижу надежду на его открытом лице. Что, если ничего не выйдет? Как мы переживем разлуку? Теперь мне кажется невозможной мысль, что мы не созданы друг для друга. Но потом я решаю, что, разумеется, мы бы пережили. Разлука не смертельна. И все равно я рада, что нам не придется это узнать.
– Адвокат говорит, что, скорее всего, сможет решить вопрос. Он думает, что у меня получится остаться.
– Насколько он в этом уверен? – спрашивает Даниэль. Удивительно, но он настроен еще более скептически, нежели я сама.
– Не беспокойся. Мне показалось, он вполне уверен, – говорю я и наконец-то позволяю себе пролить слезы радости. В кои-то веки я не стесняюсь плакать.
– Вот видишь? – говорит он. – Нам суждено быть вместе. Надо это отметить.
Он притягивает меня к себе. Я снимаю с его волос резинку и провожу по ним рукой. Он запускает пальцы в мои волосы и наклоняется, чтобы поцеловать меня, но я подношу палец к его губам.
– Погоди секунду.
Внезапно мне хочется сделать один звонок. Это глупый порыв, но Даниэль почти заставил меня поверить в свое «суждено». Вся эта цепочка событий началась с женщины-охранника, которая задержала меня сегодня утром. Если бы она не трогала мои вещи, я бы не опоздала. Тогда не было бы ни Лестера Барнса, ни адвоката Фицджеральда. Ни Даниэля. Я запускаю руку в рюкзак за спиной и вытаскиваю визитку Лестера Барнса. Набираю его номер, но включается голосовая почта. Я оставляю сумбурное сообщение, в котором благодарю его за помощь и еще прошу передать:
– У нее длинные каштановые волосы и грустные глаза, и она трогает чужие вещи, – говорю я. Уже собираясь повесить трубку, вспоминаю имя. – Думаю, ее зовут Ирэн. Прошу вас, поблагодарите ее от меня.
Даниэль бросает на меня вопросительный взгляд.
– Позже объясню, – говорю я и снова прижимаюсь к нему. Спрашиваю, почти касаясь его губ: – Вернемся в норэбан?
Сердце вот-вот вырвется из груди.
– Нет, – отвечает он. – У меня есть идея получше.
Даниэль
– ХОЧЕШЬ, УДИВЛЮ? – говорю я, заводя ее обратно в здание. – Мое собеседование тоже состоится здесь.
– Да ладно. – Она на секунду останавливается.
Я улыбаюсь, сгорая от желания узнать, как ее научный ум переварит совпадение столь эпичного уровня.
