Иногда науке можно довериться.
Наташа
ОН РАССКАЗЫВАЕТ МНЕ о каком-то исследовании, что-то про лабораторию, вопросы и любовь. Я отношусь к этому скептически, о чем и заявляю вслух. Хотя я немного заинтригована, все же в этом не признаюсь.
– Каковы пять основных слагаемых любви? – спрашивает он.
– Я не верю в любовь, помнишь? – Я беру ложку и мешаю кофе, несмотря на то что размешивать в моей чашке совершенно нечего.
– Так о чем же тогда поется в песнях о любви?
– Все просто, – говорю я. – Похоть.
– А как же брак?
– Ну, влечение угасает, но есть дети, которых надо растить, и счета, которые надо оплачивать. В какой-то момент остаются просто дружба и взаимовыгодное существование на благо общества и нового поколения.
Песня кончается как раз в тот момент, когда я ставлю точку. Несколько мгновений слышно только, как звякают стаканы и как бариста вспенивают молоко.
– Bay, – произносит он, размышляя над моими словами.
– Ты часто это говоришь, – замечаю я.
– Я совсем с тобой не согласен. – Он поправляет свой хвостик, не позволяя волосам упасть на лицо.
Очевидный факт: мне хочется увидеть, как волосы падают ему на лицо. Чем больше я общаюсь с ним, тем больше он мне нравится. Его искренность очаровательна, хотя обычно меня бесит это качество. Возможно, сексуальный хвостик сбивает меня с толку. Это же всего-навсего волосы, убеждаю я себя. Их функция – защищать голову от холода и ультрафиолетового излучения. В них нет ничего сексуального.
– И что же мы обсуждаем? – спрашивает он.
Я произношу «Науку» в тот же самый момент, когда он говорит «Любовь!», и мы оба смеемся.
– Так каковы слагаемые? – напоминает он мне свой вопрос.
– Взаимная выгода и совместимость в социально-экономическом плане.
– У тебя вообще есть душа?
– Нет никакой души, – утверждаю я.
Он смеется так, словно я шучу, а потом, осознав, что я говорю серьезно, произносит:
– Ну что ж, мои слагаемые – дружба, близость, духовная совместимость, физическое притяжение и икс-фактор
[12].
– Что еще за икс-фактор?
– Не волнуйся. Это у нас уже есть.
– Рада слышать, – смеюсь я. – И все равно я не собираюсь в тебя влюбляться.
– Дай мне сегодняшний день. – Теперь он сама серьезность.
– Это не челлендж, Даниэль.
Он просто смотрит на меня своими прозрачными карими глазами и ждет ответа.
– Могу дать тебе час, – соглашаюсь я.
Он хмурится:
– Всего час? А что произойдет потом? Ты превратишься в тыкву?
– Потом у меня встреча, а после нее мне нужно вернуться домой.
– Что за встреча? – спрашивает он.
Вместо ответа я осматриваю кафе. Бариста объявляет номера готовых заказов. Одни люди смеются. Другие спотыкаются. Я снова помешиваю кофе, хоть это и не нужно.
– Я тебе не скажу.
– Ладно, – говорит он невозмутимо.
Он уже решил, что хочет меня завоевать. Наверное, он очень упертый и терпеливый. Я уже почти восхищаюсь этими его качествами. Но он не знает, что завтра я стану гражданином другой страны. Завтра меня здесь уже не будет.
Даниэль
Я ПОКАЗЫВАЮ ЕЙ ВОПРОСЫ на своем телефоне, и мы начинаем спорить, какие выбрать. На все тридцать шесть у нас определенно не хватит времени. Она хочет забраковать четырехминутные гляделки, но так дело не пойдет. Это же мой главный козырь. Все мои бывшие девушки (ну хорошо, одна из моих бывших девушек – ну хорошо, у меня была всего одна девушка, которая теперь уже бывшая) с ума сходили от моих глаз. Грейс (вышеупомянутая чрезвычайно единственная в своем роде особа) говорила, что они похожи на драгоценные камни, а именно на дымчатый кварц (у нее было такое хобби – она делала всякие ювелирные украшения). Она рассказала мне о своем увлечении, когда мы впервые целовались у нее в комнате. И она прервала поцелуй только ради того, чтобы принести мне образец.
Итак, мои глаза похожи на кварц (дымчатый), и девчонки (по крайней мере одна) от них тащатся.
Вопросы поделены на три категории, причем в каждой последующей затрагиваются темы более личного характера. Наташа хочет придерживаться относительно поверхностных вопросов из первой категории, но я отвергаю эту идею.
Из первой категории (простой) мы берем следующие вопросы:
№ 1. Если бы ты мог выбрать любого человека в мире, кого бы ты пригласил на ужин в качестве своего гостя?
№ 2. Тебе бы хотелось стать знаменитым? Если да, то в какой области?
№ 7. Есть ли у тебя предположение насчет того, какая смерть тебя ждет?
Из второй категории (средней степени сложности):
№ 17. Какое самое дорогое для тебя воспоминание?
№ 24. Что ты можешь сказать о взаимоотношениях со своей матерью?
Из третьей категории (с каверзными личными вопросами):
№ 25. Пусть каждый из вас сделает по три правдивых утверждения, начинающихся со слова «мы». К примеру, «мы оба, сидящие в этой комнате, чувствуем…».
№ 29. Поделитесь с партнером каким-нибудь неловким эпизодом из своей жизни.
№ 34. Ваш дом, в котором находится все ваше имущество, горит. Вы спасаете близких людей и животных, а после у вас остается время на то, чтобы спасти одну вещь. Что это будет? Почему?
№ 35. Смерть кого из членов вашей семьи вы восприняли бы тяжелее всего? Почему?
В результате у нас набирается десять вопросов, потому что, по мнению Наташи, отвечая на двадцать четвертый вопрос, мы должны говорить об отношениях как с матерью, так и с отцом.
– Почему в проблемах детей чаще всего винят именно матерей? Отцы совершают ничуть не меньше ошибок. – Чувствуется, что она знакома с ситуацией не понаслышке.
– Мне пора, – произносит Наташа, бросив взгляд на телефон, затем поспешно отодвигает стул и слишком резко встает. Стол пошатывается, и чашка опрокидывается – Черт. Черт.
Чересчур острая реакция. Мне правда хочется расспросить ее про эту встречу и про ее отца. Во взгляде, который она бросает на меня, читается нечто среднее между признательностью и раздражением.
– Пойдем отсюда, – говорю я.
– Да, точно. Спасибо.
Я наблюдаю за тем, как она прокладывает себе путь к выходу через вереницу жаждущих кофе людей. Вероятно, мне не стоит таращиться на ее ноги, но они классные (на третьем месте в рейтинге из всех ног, что я видел). Мне хочется прикоснуться к ним почти так же сильно, как и продолжить наш разговор (может, чуточку сильнее), но она ни при каких условиях не позволит мне это сделать.
