– Куда ты подевалась? – крикнул солдат.
Он стоял на большом камне, откуда открывался вид на берег. Если шагнет к краю камня, то увидит их, лежащих прямо под ним.
– Никак русалка превратилась в девочку?
Над головой захрустели шаги. Дрожащее тело сестры было такое хрупкое и беззащитное. Ее страх передался Хане, и они дрожали вдвоем. Хана понимала, что бежать сестре некуда. Со своей верхотуры солдат видит все вокруг. Им обеим придется нырять в океан, но сестра не продержится в воде долго. Сама-то она может оставаться на глубине часами, но сестра наверняка утонет, если солдат окажется терпеливым. Хана не знала, что делать. Скрыться негде. От этой мысли ее сковал ужас.
Она медленно отняла ладонь ото рта сестры и, перед тем как встать, в последний раз заглянула в ее испуганное лицо.
Хана чувствовала, как глаза чужака шарят по ее телу.
– Да ты не девочка, а женщина, – сказал солдат и захохотал раскатисто.
На нем был светло-песочный мундир, полевые ботинки и кепи, укрывавшее лицо тенью. Глаза черны, как скальная порода под ногами. Хана еще не отдышалась после заплыва, и он смотрел на ее вздымающуюся грудь. В попытке прикрыться она быстро распустила волосы, белая ситцевая рубашка для плавания была слишком тонкой и прозрачной. На ослабевшие ноги капала вода с таких же ситцевых коротких штанов.
– Что ты там от меня прячешь? – спросил солдат, пытаясь заглянуть за край скалы.
– Ничего, – быстро ответила Хана и отошла в сторону – пусть глядит на нее. – Там просто… улов. Вы не подумайте, что он незаконный. Я сама поймала.
Она подхватила ведро и двинулась вдоль кромки воды, уводя солдата от сестры.
Его глаза были прикованы к Хане. Наконец он отвернулся, посмотрел на море, обвел взглядом берег.
– Почему ты еще здесь? Все ныряльщицы уже на рынке.
– У меня заболела подруга, и я ловлю за нее, чтобы ей было что поесть.
Отчасти это было правдой, а потому выговорилось легко.
Солдат продолжал озираться словно в поисках доказательств. Хана глянула на буй, но мать не показывалась. Значит, еще не увидела солдата, даже не заметила отсутствия дочери. Хана забеспокоилась, не попала ли мать в беду. Солдат снова оглядел кромку скалистого рифа, будто чуял еще кого-то. Хана лихорадочно пыталась придумать, как себя повести.
– Могу продать вам, если проголодались. И товарищам отнесете.
Он с сомнением посмотрел на нее, и она приподняла ведро. Через край выплеснулась морская вода, и солдат отскочил, чтобы не намочить башмаки.
– Простите, пожалуйста, – торопливо сказала Хана и придержала ведро второй рукой.
– Где твои родные? – вдруг спросил он.
Вопрос застал Хану врасплох. Она снова оглянулась на море и заметила мелькнувшую в волнах голову матери. Отец сейчас на своей лодке в океане. Они с сестрой один на один с этим солдатом. Она повернулась к нему и вдруг увидела вдали еще двоих. Они направлялись к ним.
В голове вспыхнули слова матери: “Главное – не оставайся с ними наедине”. Нет, ей уже не спастись, что бы она ни сказала. С солдатами императора ей не справиться. Они могут сделать с ней что захотят, но опасность угрожает не только ей. Хана перевела взгляд на мерно набегающие волны, которые так и манили нырнуть в них, скрыться.
– Они умерли. – Она почти верила в свои слова. Если она сирота, то делать с ней можно что угодно, и рот никому затыкать не придется. А значит, ее семью не тронут.
– Русалка-сиротка. – Солдат улыбнулся. – Выходит, море и правда иногда выбрасывает на берег сокровища.
– Что у вас там, капрал Моримото? – крикнул один из приближающихся солдат.
Моримото не ответил, по-прежнему не сводя глаз с Ханы. Солдаты подошли, встали по обе стороны от девушки. Моримото коротко кивнул им и побрел по песку обратно, тем же путем, что пришел. Солдаты ухватили Хану за руки и поволокли следом.
Хана не закричала. Если сестра бросится на подмогу, они заберут и ее. Главное сейчас – уберечь от солдат сестру. Поэтому Хана не издала ни звука, но ноги ее отказывались идти, налились тяжестью, тянули вниз. Все тело противилось в безмолвном непокорстве. Но солдаты подхватили ее поудобнее и потащили, ступни Ханы оставляли в песке тонкие бороздки.
Эми
Остров Чеджу, декабрь 2011
На горизонте тонкая оранжевая линия прорéзала серое декабрьское небо, нависшее над темными водами Южного моря. Час был предрассветный, холодный, колени Эми не слушались. Левая нога словно налита свинцом. Эми подволакивала ее, плетясь к берегу. Другие женщины уже надевали гидрокостюмы и маски. У самой кромки собралась горстка ныряльщиц в традиционных ситцевых костюмах. Их было совсем немного, наверняка из-за промозглого утра. В молодости она бы тоже дважды подумала, прежде чем выбраться из теплой постели и погрузиться в ледяную воду, но годы ее закалили.
Бредя по каменистому берегу, Эми слышала, как Чин Хи рассказывает женщинам одну из любимых своих историй. С Чин Хи они выросли вместе. Их дружба растянулась почти на семьдесят лет, пережила две войны. Чин Хи неистово размахивала руками, ну вылитая сломанная ветряная мельница, и Эми ждала театральной паузы, которая всегда предваряла заразительный взрыв хохота. Порыв ветра взметнул вверх кусок синей парусины, прикрывавший старую рыбацкую лодку, белая краска облезла на ней струпьями. Ветер подхватил и унес смех, а синяя парусина снова опустилась на лодку. Грубоватые голоса подруг ласкали слух Эми. Она все ковыляла к ныряльщицам с черепашьей скоростью, и Чин Хи приветственно вскинула руку. Остальные женщины обернулись и тоже замахали.
– Наконец-то! – крикнула Чин Хи. – Заспалась? Эми не стала утруждать себя ответом. Она высматривала под ногами острые камни, боясь оступиться. Колени немного отпустило, и хромота сделалась не так заметна. Левая нога почти поспевала за правой. Ныряльщицы ждали Эми, не спеша заходить в воду. Она уже была в гидрокостюме. Хорошо, когда от дома, даже если это крохотная лачуга, до воды рукой подать. Двое детей Эми выросли и давно уже живут в Сеуле, а ей вполне достаточно места для сна и готовки, больше ей и не нужно. Когда Эми подошла, Чин Хи протянула ей маску.
– Что это? – спросила Эми. – У меня своя.
Она вынула из пенопластовой сумки маску и показала Чин Хи.
– Это старье? Вся в трещинах, а ремешок уже сто раз чинили. – Чин Хи сплюнула. – А эта новая. Сын привез из Тэджона две штуки.
Она постучала по стеклу своей, уже надетой и сдвинутой на лоб.
Эми пристально рассмотрела маску. Корпус ярко-красный, а на стекле оттиснуто “закалено”. Хорошая вещь. Эми с грустью перевела взгляд на старую: резиновый ремешок в трех местах завязан двойными узлами, а в левом стекле кусок совсем уже мутный, так что мало что видно через него. Маска еще не протекает, но этот час недалек.
