Моримото безостановочно курил, клубы дыма висели в купе. Пальцы продолжали глумливо теребить подол, на Хану он по-прежнему не смотрел. Сердце гулко колотилось, Хана с трудом дышала и старалась не шевелиться, только медленно, очень медленно отодвигала ногу, когда его пальцы подбирались слишком близко и угрожали коснуться кожи.
Поезд шел всю ночь, в тесном купе все дремали – за исключением Ханы. Она была сама не своя от страха и гнева, которые жаркими волнами плыли к сидящему рядом японцу. Он похитил ее из дома, увез от всего, что она знает и любит, а потом изнасиловал. Хана думала, как бы убить его спящего. Время текло, и мысль эта становилась все навязчивее. Она осторожно повернула голову в его сторону. Он что, и Сан Су изнасиловал? Хана перевела взгляд на другого солдата, сидевшего напротив. Может быть, они оба над ней измывались?
Хана снова посмотрела на Моримото. Его грудь мерно вздымалась, и Хана представила, как бьется сердце под мундиром. На ремне она заметила кобуру. Сумеет ли она вытащить пистолет, не разбудив Моримото? Хана рассматривала черное оружие, выглядывавшее из кожаной кобуры. Она представляла, как сжимает его и целится в сердце. Тяжел ли пистолет? Что надо сделать – просто нажать на спуск или что-то еще, посложнее? Сможет ли она и впрямь его застрелить? В конце концов она решила, что нет, застрелить не сумеет, но может зарезать. Это ей показалось правильным и почему-то утешило.
Ножом-то она владеет. Она ныряла с ним ежедневно – срезала с рифов морские ушки, резала водоросли и даже вскрывала раковины моллюсков, оставшиеся после прохождения японских промысловых судов. Она вырежет сердце Моримото, как жемчужину, сокрытую в устричном мясе. От этой мысли Хану пробрал озноб, по позвоночнику предвестниками мести пробежали мурашки. Так вот что чувствуют смельчаки. Хана представила, как бьет его ножом в грудь, увидела удивление на его лице. Гнев вскипел в ней. А после они с Сан Су выскользнут из купе, спрячутся в поезде или выпрыгнут из окна. Как жаль, что у нее нет ножа и ничему из этого не суждено сбыться.
Моримото шевельнулся во сне. Хана вздрогнула и легонько толкнула привалившуюся к ней Сан Су. Кожа у той была холодная, но дрожать она перестала. Хана тронула лоб девочки. Ледяной. Губы синеватые. Превозмогая панику, Хана наклонилась, припала ухом к губам Сан Су. Ничего.
Хане вдруг стало нечем дышать. Она попыталась вдохнуть, но лишь зашлась в хрипе. От шума проснулись остальные.
– В чем дело? – вскинулся Моримото. – Что тебе неймется?
Он встал, рывком поднял Хану, развернул к себе лицом. Она задыхалась, хрипела, схватившись одной рукой за горло. Моримото что-то снова крикнул, Хана ткнула пальцем в сторону неподвижной Сан Су. Моримото повернул голову и тут же отпустил Хану, уставился на малышку, никак не отреагировавшую на кутерьму. Он молчал. И тут заголосила сидевшая напротив Ханы девушка.
– Она умерла! Умерла! – выкрикивала она снова и снова. Красивое лицо обезобразил ужас.
Из коридора донесся топот. Дверь отъехала в сторону, и в купе просунулись два встревоженных лица. Моримото наконец подал голос:
– Эта мертва. Унесите ее. На следующей станции похоронить.
– Похоронить? – переспросил солдат.
– Да, похоронить. Положите ее к другим.
– Слушаюсь, господин.
Солдаты подняли тело Сан Су, словно мешок с рисом, и вынесли из купе. Дверь закрылась, Моримото сел и как ни в чем не бывало почти мгновенно погрузился в сон. Хана пыталась осмыслить его слова. К другим, сказал он. Сколько же в поезде еще мертвых девушек?
Мысль о том, что Сан Су бросят в яму, была невыносима, и Хана заплакала. Она так долго сдерживала горе и страх, так долго подавляла угрызения совести и теперь не могла остановиться, как будто невидимый кулак вышибал из ее нутра эти рыдания. Никто не произнес ни слова, не потребовал замолчать. Моримото, словно в ответ на ее рыдания, захрапел.
Соседка время от времени гладила Хану по колену, изредка скорбно всхлипывала, но больше в тесном купе ничто не указывало на то, что еще минуту назад здесь сидела Сан Су, а теперь ее не стало. Ни закрашенная газета на окнах, ни тень от лампы, качающаяся над головами. Ни стены, подрагивающие в такт движению поезда, ни крепко спящие солдаты. Ничто не напоминало о Сан Су.
Где-то за пределами поезда, что змеился по незнакомому краю, – где-то далеко за морем, на острове, родители Сан Су не ведают, что их дочери больше нет. Возможно, они сейчас спят и им снится ее возвращение, ведь наверняка вопреки здравому смыслу они ждут ее, надеются, что однажды снова увидят, что время вернет ее. Хана представила, как они ждут дочь, которая никогда не придет, которая умерла уже через считаные дни после исчезновения. Они будут годами гадать, где она, что с ней, но никогда не узнают, что она покинула их безвозвратно.
Прошло два дня, прежде чем поезд прибыл на какую-то станцию. Солдаты похоронили Сан Су прямо возле путей в безымянной могиле вместе еще с четырьмя телами. Девушек заставили смотреть – пусть знают, что бывает с теми, кто ослушается приказов. Покойницы были завернуты в тряпье, но Хана узнала труп Сан Су – самый маленький, самый жалкий. Теперь ей было понятно, как к ним относятся солдаты, кем они считают девушек.
Моримото сказал, что Сан Су поранила ногу и умерла от инфекции, но Хана знала правду. Она видела на сиденье кровь. Та въелась в кожу, ее струйки, как вены, прочертили поверхность скамьи, сбегая на пол, лужей собрались под сиденьем. Сан Су истекла кровью. Она была слишком мала годами и телом, чтобы вынести такие мучения. Сколько же человек ее насиловало?
Хана невольно сравнивала Сан Су со своей Эмико. Не пойди Хана с Моримото, он бы забрал сестру. При мысли о том, что сестру могла постичь участь Сан Су и она умерла бы вдали от дома такой ужасной смертью, внутри у Ханы будто разверзлась пустота. Но с Эмико все в порядке, ей ничто не грозит.
А на родине Сан Су состоялся бы погребальный обряд, воззвали бы к богам, прося направить ее дух к предкам. Хана не знает, кем они были. Ей неизвестно об этой девочке ничего, кроме того, что она тоже с острова Чеджу, а ее японское имя – Норико. Сан Су, Норико, Младшая Сестра. Хана знала, что никогда ее не забудет.
Она сидела с закрытыми глазами и желала духу Сан Су благополучного пути домой, желала ему не приходить в смятение от столь мучительной смерти, желала не посещать во снах ее, Хану, не мстить той, кого должны были забрать вместо Сан Су.
В купе завели двух новеньких, и поезд вскоре снова тронулся. Хана старалась отвлечься от мыслей о Сан Су. Она думала о сестре, о том, как хорошо той дома, куда так остро хотелось ей самой. По крайней мере, она хоть одну спасла от солдат. Она слишком много о себе возомнила, вообразив, будто спасет и вторую.
Хана цеплялась за образ Эми, чтобы не видеть бледной кожи Сан Су. А чтобы не чувствовать пальцами леденящего холода, вспоминала, как ныряла в море, как колышутся черные водоросли, представляла синюю глубину, что простирается на много миль во все стороны, – лишь бы не видеть красного цвета смерти. Когда Хана в конце концов сдалась сну, ей приснились родные, они скользили в темной глубине океана, но она не понимала, сами они плывут или их несет течение, – глаза их были безжизненны, а кожа бледна.
