– Спокойной ночи, старшая сестра.
В темноте голос Сан Су легко принять за родной. Хана вдруг ощутила, как свинцовой тяжестью навалилась на нее неволя. Сестра так далеко. И каждый миг взаперти на этом пароме еще больше отдалял ее. Тонкие пальцы сжали ее руку, и Хана крепко сжала их в ответ.
* * *
Очнулась она внезапно. В каюте по-прежнему было темно, но из-под двери пробивался слабый свет, в котором можно было различить лежащие вповалку тела. Хана понятия не имела, сколько времени проспала. Она осторожно высвободила руку из ладошки Сан Су и села. Хотелось в туалет, но где он и как туда попасть, она не знала. Мочевой пузырь грозил лопнуть.
– Мне нужно в уборную, – громко прошептала Хана.
В темноте заворочались. Не дождавшись ответа, она повторила погромче.
– Тихо, дура, – долетело из темноты.
– Извините, мне нужно…
– Я уже слышала, дважды, – оборвал ее женский голос. – Ты что, не чуешь? Всем тут нужно в уборную.
Хану огорошил резкий ответ. Она медленно втянула воздух. Ничего. Она ничего не чувствует. Может быть, с носом что-то неладно?
– Я ничего не чую.
– Это потому что от нее одеколоном разит. Вот и не разбирает сквозь мужицкую вонь, – сказал другой голос.
– Ну да, видать, всю бутылку вылил себе на голову.
Слова ранили ее, Хана ощутила, как запылало лицо. Она подтянула к носу ворот платья и вдохнула. Так и есть – она пахнет как он. Он поселился в ее одежде. Ей захотелось сорвать все с себя, разодрать в клочья, но в памяти вспыхнули его слова: “Ты этого хочешь – сутки за сутками ехать в набитом солдатами поезде без единой тряпки, прикрывающей твое прекрасное тело?”
Чтобы избавиться от мерзкого запаха, Хана опорожнила мочевой пузырь: пусть уж лучше от нее несет нужником. От шума проснулась Сан Су, снова взяла Хану за руку, будто и не заметив, что та сделала. Ее молчание чуть успокоило Хану, она прижала к себе руку Сан Су. Лежа рядом в остывающей луже, они снова заснули.
От гулкого удара в металлическую дверь все мигом проснулись. Послышались испуганные вскрики. Тускло загорелась лампа под потолком, наполнив каюту зеленоватой мглой. Дверь распахнулась, вошли четверо солдат; трое рывками подняли на ноги по девушке. Последний поймал взгляд Ханы и начал пробираться к ней. Нагнулся, схватил за плечо, но тотчас отшатнулся и зажал нос.
– Она обоссалась! – крикнул он и с отвращением пнул Хану. – Вы, корейцы, животные. – Его взгляд перескочил на Сан Су. – Придется тебе! – Он дернул ее за руку, рывком перевалив через тело Ханы.
– Она же совсем ребенок, – взмолилась Хана.
Сан Су посмотрела на нее:
– Не тревожься, старшая сестра, ничего мне не сделается, как и тебе. – Голос ее чуть подрагивал, но тон был твердый. У Ханы разрывалось сердце.
– Я пойду вместо нее. Сама. – Хана быстро вскочила, глядя солдату в глаза.
Вся каюта смотрела на них, ни вздоха, ни слова – все замерли. Словно ждали, что солнце сейчас сорвется с небес и обратит Хану в пепел. Она осмелилась перечить японскому солдату. Они-то поумнее – лучше помолчат. Мгновения всё тянулись, напряжение нарастало. Колени у Ханы сделались ватными, она боялась, что не сможет переставлять ноги. И тут случилось внезапное – каюта наполнилась гомоном, женщины, девушки постарше наперебой предлагали себя вместо Сан Су.
В тесном пространстве их голоса напоминали галдеж морских птиц, и вот уже все предлагали свои тела взамен детского. Несколько девушек попытались высвободить руку Сан Су, убедить солдата взять их, но он ударил одну из них в живот. Девушка согнулась пополам, судорожно ловя ртом воздух.
– Следующей, кто откроет пасть, будет хуже, – рявкнул солдат, заломил Сан Су руку и выволок ее из каюты.
Железная дверь захлопнулась, и комнату снова затопила темнота – будто провели черту, за которой необратимость. Темнота постепенно заполнялась тихим плачем по девочке, которую увели, потому что Хана замаралась.
* * *
Паром причалил к материку. Хана почти обезумела. Солдат так и не вернул Сан Су в каюту. Три другие девушки возвратились одна за одной, но младшей, заменить которую вызвались все, по-прежнему не было. Снова появились солдаты, приказали всем выходить. Хане отчаянно хотелось спросить, где Сан Су, но она сдержалась.
Пленниц согнали с парома и повели к колонне военных грузовиков. Хана всматривалась в лица девушек, надеясь увидеть знакомые, полные страха карие глаза Сан Су.
Недолгое время женщины тряслись в грузовиках, а затем им приказали выгружаться. Их привезли на железнодорожную станцию. Хану вместе с незнакомой девушкой втолкнули в купе. Окно было заклеено газетой и закрашено черной краской, ничего не разглядеть. Хана шепотом спросила девушку, не видела ли та Сан Су, описала ее. Соседка помотала головой. На пароме она находилась в другой каюте. Вместе с ней было еще не меньше сорока женщин, и всех вроде бы отправили в Токио на ткацкую фабрику, шить мундиры. И только ее почему-то забрали и посадили в поезд к Хане. Она не знает почему.
Они с Ханой были почти ровесницы. Девушка была по-настоящему красива: луноликая, как сказала бы мать, с белой кожей и розовыми губами. Зубы ровные, не выдаются, а глаза круглее обычного. Парни из деревни Ханы потеряли бы от нее голову.
– Тебя выводили из каюты? – тихо спросила Хана.
– Нет. Никого не выводили. А что, тебя забирали? – Девушка явно встревожилась.
– Да, и мою подругу тоже, совсем еще девочку, Сан Су. Но ее не вернули.
– А зачем? – настороженно спросила соседка и быстро обвела взглядом купе, словно боялась, что их подслушивают.
Хана не могла выговорить это слово. Оно такое простое, а эта девушка чуточку старше и знает, конечно, что оно означает. И все-таки Хана не могла произнести его. Она отвернулась, вжалась в стенку купе. Ей было страшно за Сан Су, стыдно за свою нечистоплотность, но в то же время Хана радовалась ей – и ненавидела себя за эту радость.
Состав медленно тронулся, дверь купе внезапно отодвинулась. За дверью стояли двое солдат и Сан Су, которую тут же втолкнули в купе. Хана быстро отодвинулась, освобождая для девочки место.
Сан Су была очень бледной, нижняя губа распухла, в углу рта запеклась кровь, шея в синяках, тело била дрожь. Платье разорвано и скреплено булавками там, где прежде были пуговицы. Хана осторожно взяла ее за руку, и Сан Су судорожно всхлипнула. Ни слова не говоря, Хана стиснула пальцы девочки. “Она выжила”, – подумала Хана, но ее радость угасла, когда она поняла, насколько истерзана девочка.
Один солдат уселся на скамейке рядом со второй девушкой, другой переступил через ноги Ханы и втиснулся на место у окна. Хане было слишком страшно, чтобы взглянуть на его лицо, но, когда поезд набрал скорость, она поняла, кто это. Узнала запах одеколона. Оцепенев, Хана покосилась на его руку, опиравшуюся о скамейку. Пальцы Моримото коснулись подола ее платья, он был будто кот, играющий с мышью, – трогает лапой, отрезает путь к отступлению, но на жертву не смотрит.
