– Но что? – Фрэнсис безнадежно огляделась вокруг. – Каминной решетки здесь нет. И вообще никаких твердых предметов. Только тысяча расшитых подушечек! Посмотри на рану, на всю эту кровь! Врач сразу поймет, что мы лжем. Чтобы так проломить череп, нужно хрястнуться о ступеньку или о камень.
– А если он упал не дома? Мы можем сказать, что он пришел и мы пытались оказать ему помощь. Помнишь, кто-то напал на него ночью на улице? Он же тогда добрался до дома, верно? И кровь из него тогда хлестала ручьем. Мы можем сказать, что он пришел весь в крови и сказал нам, что упал, а потом… потом взял и умер…
– Ах, Лилиана, будь разумна! С такой раной он и шага не смог бы сделать. Нам никто не поверит.
Лилиана судорожно стискивала пальцы Фрэнсис:
– Ладно, а если он вообще не приходил? Можно ведь вынести его наружу и положить где-нибудь, да?
– Вынести на улицу? На глазах у прохожих? Как ты себе это представляешь?
– Но сегодня он шел не улицей, а садом. Надо перетащить его в сад!
– Ты, вообще, серьезно?
– Не знаю!.. Да, серьезно. Просто мне страшно, очень-очень! Нам бы только вынести его из дома! Тогда полицейские поневоле заключат, что произошел несчастный случай, даже если у них останутся сомнения. Мы же можем оттащить его за садовую калитку? В проулок? Там его кто-нибудь найдет. Это же не то что прятать тело. Совсем не то. Пожалуйста, Фрэнсис. Пожалуйста!
Боже, какой кошмар! Нет, это хуже любого кошмара! Фрэнсис вырвала свою руку у Лилианы и закрыла лицо ладонями. Она видела только два возможных пути – оба темные, оба страшные. Чтобы двинуться по одному из них, она должна сейчас же побежать за доктором. Он увидит мертвого Леонарда с пробитой головой и увидит Лилиану – Лилиану в таком вот состоянии, беспомощную и больную. Последуют расспросы, слезы, неизбежная ложь. Мать, вернувшись, застанет полицейского у двери, суматоху в доме…
Как ни странно, именно мысль о матери, а не переживания за Лилиану, заставила Фрэнсис склониться ко второму пути. Она пристально посмотрела на тело Леонарда. Подошла, чтобы получше разглядеть тошнотворную рану. Удастся ли инсценировать несчастный случай? Если они придадут телу определенную позу, подложат под голову какой-нибудь острый камень? Получится ли у них? Получится ли?
– Нести придется вдвоем, – медленно проговорила Фрэнсис. – Без твоей помощи мне не справиться… Нет, это сущее безумие! Даже если предположить… У тебя не хватит сил.
Лилиана вытирала глаза ладонями.
– Я смогу.
– Да ты же совсем больная! Господи, не знаю даже. Я плохо соображаю. А время идет!
Минутная стрелка передвинулась еще на одно деление.
– Давай хотя бы попробуем! – взмолилась Лилиана.
Фрэнсис взглянула на нее:
– Ты действительно хочешь?…
Но Лилиана уже поднималась на ноги:
– Что нам понадобится? Уличная обувь? Что еще? Скажи, Фрэнсис!
Фрэнсис не знала, что делать. Она снова приникла ухом к груди Леонарда, в безумной надежде уловить какой-нибудь признак жизни, какое-нибудь слабое биение или трепетание, которое она не расслышала раньше… Нет, ничего. Да и тело, похоже, уже остывало. Лицо Леонарда, с тусклыми щелками глаз и высунутым розовым языком, стало еще меньше походить на человеческое.
Фрэнсис попыталась все обдумать.
– Так. Рану надо зажать подушкой, иначе кровь накапает повсюду. Надо привязать подушку к голове. А чем? Каким-нибудь его шарфом? И мне нужно что-нибудь, чтобы прикрыть свое платье, – фартук, или полотенце, или…
Держась руками за живот, Лилиана кинулась за дверь.
Она вернулась почти сразу, с охапкой вещей, которые бросила на пол перед Фрэнсис: полосатый фартук из кухни, синий вязаный шарф с вешалки, собственные темные туфли и туфли Фрэнсис, взятые в ее спальне. Фрэнсис недоверчиво уставилась на сваленные в беспорядке вещи. Лилиана подняла фартук и протянула ей:
– Пожалуйста, Фрэнсис. Давай хотя бы попробуем.
И вот, со странным ощущением нереальности происходящего, Фрэнсис повязала фартук, засучила рукава, всунула ноги в туфли. Потом, содрогаясь, присела на корточки и взялась ладонями за голову Леонарда. Голова болталась у нее в руках, тяжелая и непослушная, как кабачок в авоське, и, когда Фрэнсис повернула ее набок, чтобы привязать подушку, налитая в рот вода выплеснулась на ковер.
Однако с обмотанным вокруг головы шарфом, частично закрывающим лицо, Леонард стал выглядеть почти как живой. Фрэнсис переместилась к нему за плечи и попыталась приподнять, нервно ожидая, что он сейчас дернется и запротестует. Но едва она подцепила Леонарда под мышки и потянула вверх, как тут же уронила обратно на пол: он был неподъемным, как насквозь промокший скатанный ковер. «Ну вот и все. Ничего не получится», – подумала Фрэнсис, испытывая внезапное облегчение. А потом увидела зеленоватое лицо Лилианы, искаженное страхом и отчаянием…
Она снова подхватила Леонарда под мышки, теперь согнутыми в локте руками; голова с примотанной к ней подушкой тяжело легла ей на плечо. На сей раз Фрэнсис удалось-таки приподнять труп и сдвинуть с места. Лилиана тотчас схватилась за щиколотки, но они уже через два шага выскользнули у нее из пальцев, и тогда она вцепилась в отвороты брюк.
Ко времени, когда они кое-как дотащили свою ношу до лестницы, Фрэнсис совсем уже выбилась из сил. Пальто Леонарда волочилось по полу, и она остановилась, чтобы застегнуть на нем пуговицы. Потом заметила какой-то темный предмет на опорной стойке перил. Его шляпа! Они совсем про нее забыли! Боже, что еще они забыли? Фрэнсис сорвала шляпу со стойки: Леонардов котелок с засаленной внутренней лентой, отдающий кисловатым запахом пота и сладким ароматом бриолина. Но куда его девать, если руки у них заняты? Остается только самой надеть. Фрэнсис поднесла котелок к голове, взглянула на Лилиану – и застыла с поднятой рукой. Нет, она не может. Просто не может! Это чересчур! Это сущее безумие!
Но они уже донесли Леонарда до лестницы. И сейчас, должно быть, около четверти десятого. Если они переволокут тело обратно в комнату и она побежит за доктором – как они объяснят столь долгую задержку? Зря они вообще это затеяли. Это было ошибкой. Давай хотя бы попробуем, попросила Лилиана. Но такие дела, теперь осознала Фрэнсис, нельзя начать, а потом взять и отменить. На нее опять нахлынула паника, черный электрический страх… А в следующее мгновение вдруг стало предельно ясно: единственный способ побороть страх – это продолжать начатое. Она решительно нахлобучила котелок и, знаком велев Лилиане молчать, перегнулась через перила и прислушалась. А вдруг мать уже вернулась домой, незамеченная? Не могли ли соседи или случайные прохожие услышать, как они с Лилианой спорили в гостиной? Но все окна были закрыты, и с улицы не доносилось ни звука. Фрэнсис не слышала ничего, кроме потрескивания газовых рожков и тиканья часов.
Кивнув Лилиане, она снова подхватила Леонарда под мышки и двинулась вниз по лестнице, спиной вперед.
