Фрэнсис нервно сглотнула:
– О, неужели?
– Да, мы о них не распространялись в интересах следствия, но газетчики неведомым образом пронюхали, а значит, очень скоро это перестанет быть секретом. – Он поднял глаза. – Два предполагаемых свидетеля преступления…
И он пустился рассказывать все, что Фрэнсис уже слышала от миссис Плейфер: про влюбленную парочку, про непонятную возню в проулке… Поначалу она изо всех сил старалась изобразить на лице удивление и тревогу, смешанные в нужном соотношении, но чем дольше инспектор говорил, тем спокойнее она становилась. Если это все, с чем он явился…
– Разумеется, – закончил Кемп, – самой большой загадкой для нас остаются показания мистера Уисмута. Он упорно утверждает, что в последний раз видел мистера Барбера в Блэкфрайарз, в десять вечера. Но…
– Да, – сочувственно кивнула Фрэнсис. – Понимаю, в какое положение это вас ставит.
– И, честно говоря, в его показаниях есть еще один-два момента, вызывающие у нас сомнение.
Фрэнсис немного помолчала, словно только сейчас сообразив, о чем речь.
– Но вы же, надеюсь, не подозреваете, что мистер Уисмут имеет какое-то отношение к убийству?
– Мы рассматриваем все возможные версии.
– Но мистер Уисмут… Нет-нет, он точно ни при чем!
Инспектор пытливо прищурился:
– Вы твердо уверены? Хорошо, приму это к сведению. Впрочем… – Он перелистнул страничку блокнота. – На самом деле сегодня я хотел бы поговорить с вами о мистере и миссис Барбер. Не возражаете, если я буду записывать?
Фрэнсис снова опасливо взглянула на блокнот:
– Да ради бога. А что именно вас интересует?
Он достал карандаш:
– О, самые общие вопросы, касающиеся четы Барберов и их повседневной жизни. Насколько близко вы и ваша матушка их знаете?
Фрэнсис сделала вид, будто задумалась:
– Да не особо близко, я бы сказала.
– Вы с ними много общались?
– У нас совершенно разные привычки. Моя мать иногда болтала с мистером Барбером.
– Она хорошо с ним ладила?
– Да.
– А вы? Вы с мистером Барбером ладили?
– Да, вполне.
– Когда-нибудь общались с ним наедине?
– Нет, ни разу.
– Даже случайно, где-нибудь в доме?
– Ну разумеется, мы сталкивались на лестнице, в холле и прочих местах…
– А с миссис Барбер? Полагаю, с ней вы больше общались?
Фрэнсис кивнула:
– Да, немного больше.
– На разных вечеринках и прочих подобных мероприятиях?
Вопрос застиг Фрэнсис врасплох. Не дождавшись ответа, инспектор продолжил:
– Насколько я понимаю, вы были с миссис Барбер на дне рождения ее сестры в июле – в тот самый вечер, собственно, когда произошло первое нападение на мистера Барбера. Вы не упомянули об этом, мисс Рэй, когда в субботу я расспрашивал вас о событиях того вечера.
Фрэнсис заставила себя говорить очень спокойным тоном:
– Разве? Мне тогда было трудно сосредоточиться.
– Но вечеринка, по общим отзывам, была незабываемой. Я побеседовал с рядом людей, на ней присутствовавших. Все в один голос утверждают, что миссис Барбер… скажем так, наилучшим образом воспользовалась отсутствием мужа. Довольно много выпила, да? Танцевала с разными мужчинами?
Теперь стало окончательно ясно, к чему он клонит и зачем явился.
– Если мне не изменяет память, – хладнокровно ответила Фрэнсис, – миссис Барбер танцевала со своими кузенами.
Инспектор сверился с блокнотом:
– Джеймсом Дейли, Патриком Дейли, Томасом Линчем…
– Боюсь, имен я не знаю.
– Но миссис Барбер танцевала с ними весьма охотно?
– Это была семейная вечеринка. Миссис Барбер со многими там танцевала. И со мной тоже, коли на то пошло.
– Вот как?
Он произнес это с обычным своим бесстрастным видом, который действовал наподобие стекол очков, делая взгляд острее и одновременно непроницаемее.
Секунду спустя Фрэнсис продолжила:
– Я хочу лишь сказать, что в танцах миссис Барбер не было ничего предосудительного.
– А вы не помните, был ли там кто-нибудь – кузен или какой-то другой мужчина, – с кем миссис Барбер держалась особенно дружелюбно?
– Нет, не помню.
– Кто-нибудь, у кого она вызывала особое восхищение? Вы напрягите память, пожалуйста.
Но Фрэнсис уже вспомнила. Вспомнила, как наблюдала за Лилианой, сидя на диване. Как стояла рядом с ней около патефона и пространство между ними упруго сжималось.
Она покачала головой и повторила:
– Нет, не помню.
– Вы были с ней весь вечер? И ушли оттуда вместе? Кто-нибудь сопровождал вас? Вы, случайно, не заметили, не договаривалась ли миссис Барбер перед уходом о чем-нибудь с кем-нибудь из гостей? Я почему спрашиваю – все люди, с которыми я беседовал, единодушно утверждают, что в миссис Барбер чувствовалось что-то необычное. Никто не может объяснить, что именно, но что-то необычное. Насколько я понял, она уделила большое внимание своему наряду, собираясь на вечеринку. Вы это заметили?
– Нет.
– Не могли бы вы описать характер миссис Барбер?
– Характер?
– Что ей нравится, что не нравится – и тому подобное. У меня сложилось впечатление, что она натура романтичная – мечтательная, неудовлетворенная. Мне кажется, все ее родственники и друзья знают, что она была не очень счастлива в браке.
– Ну, то же самое можно сказать про добрую половину английских жен.
Инспектор слабо улыбнулся:
– Да? Нужно будет спросить у моей. Значит, вы тоже знаете, что она была несчастна?
Фрэнсис поколебалась:
– Что вы имеете в виду?
– Вам не удивительно слышать про нее такое?
– Я… я никогда не задумывалась на сей счет.
– Миссис Барбер не делилась с вами своими секретами? В субботу, в полицейском участке, она отчаянно цеплялась за вас, как за близкую подругу.
– Тогда она только что увидела тело своего мужа. И полагаю, цеплялась бы за любого человека, испытывающего к ней сочувствие.
– Никаких необычных посетителей в доме не припомните? Может, странные письма какие приходили? Записки?
– Вы меня уже спрашивали.
– Да, но вы же сами сказали, что тогда не могли толком сосредоточиться. Ничего не всплыло в памяти с тех пор? Возьмем день убийства, например. Вы и ваша мать обе упомянули в своих показаниях, что слышали такой шум, будто миссис Барбер занимается генеральной уборкой: передвигает мебель, вываливает все из шкафов и комодов. Мне вот какая мысль не дает покоя, мисс Рэй. Не странно ли, что миссис Барбер вдруг затеяла столь трудоемкое дело – в тогдашнем-то своем положении, о котором нам теперь известно. А не могла ли она… ну, просто собирать вещи – одежду и прочее – для какого-то путешествия?
