Не в силах издать ни звука, Лилиана покачала головой.
– И очень жаль, что он так сделал, – после короткой паузы сказал инспектор, – поскольку, по всей очевидности, в проулке-то его и убили. По заключению мистера Палмера, тело пролежало там более восьми часов. Возможно, мистер Барбер спугнул какого-то домушника, – это было одно из первых наших предположений. Но поскольку бумажник остался на месте, в настоящий момент ограбление мы исключаем. А разрабатываем версию, что неизвестное лицо или лица проследовали за вашим мужем в проулок или заманили туда и напали на него либо заведомо с целью убийства, либо в ходе возникшей ссоры. Удар был нанесен с умышленной жестокостью, как мы знаем, и нанесен сзади праворуким человеком среднего роста. Смерть, по всей видимости, наступила почти мгновенно: кровотечение прекратилось еще прежде, чем мистер Барбер упал на землю. Орудием убийства послужил какой-то тяжелый тупой предмет – вроде обрезка трубы или деревянного молотка. Мы искали его в палисадниках и сточных канавах, но пока безуспешно. Но оно найдется, не сомневайтесь, и приведет нас прямиком к злодею.
Все это инспектор говорил Лилиане, время от времени зорко и внушительно поглядывая на остальных присутствующих, и Лилиана неподвижно смотрела на него, словно загипнотизированная. Но как только он умолк, она переменила позу, покосилась на Фрэнсис, и они быстро обменялись тревожными, недоуменными взглядами. С какой стати, подумала Фрэнсис, Чарли Уисмуту говорить, что он оставался с Леонардом до начала одиннадцатого? В десять Леонард был уже мертв, уже лежал в проулке. В десять она кромсала ножницами отвратительную желтую подушку. Леонард ведь сказал Лилиане, что Чарли пришлось уйти рано, что они успели выпить только по паре пива. Но зачем Чарли лгать?
И опять первой нарушила молчание миссис Вайни:
– Бедный Ленни! Он такого не заслужил. Чтобы напали сзади, проломили голову! Да никто такого не заслуживает. И он же никогда не был забиякой! Я вот чего не понимаю. На черта он пошел в проулок с каким-то негодяем?
– Он не с ним пошел, а один, – сказала Вера, сдерживая раздражение. – Инспектор говорит, что кто-то последовал туда за Леном.
– Последовал?
– Пошел по пятам, тихонько.
Миссис Вайни задохнулась от негодования:
– Надо же, какое паскудство!
Инспектор Кемп повторил, что это одна из версий следствия, во всяком случае. И еще раз выразил уверенность, что орудие убийства – обрезок трубы или молоток – в ближайшее время найдется и тогда дело будет, считай, наполовину раскрыто.
– Любой закоренелый убийца или грабитель, – продолжал он, – умеет избавляться от орудия преступления. У него есть приятели, которым он может его передать, чтобы спрятали. Но мы ищем не закоренелого убийцу. А человека вполне приличного, с устойчивым распорядком жизни…
– С устойчивым распорядком? – вскричала миссис Вайни. – То есть у него обычай такой – убивать ни в чем не повинных людей под покровом ночи? Я полагала, вы разыскиваете какого-то демобилизованного солдата. Разве не солдат напал на Ленни в прошлый раз, летом?
– Ну, это нам известно только со слов мистера Барбера. А он вполне мог и ошибиться. Поскольку ни тогда, ни сейчас ограбления не было…
– Может, злоумышленник хотел ограбить Лена, но в последний момент струсил, – перебила Вера.
– Или просто услышал какой-то шум, – подхватила Нетта. – Или заметил кого-то поблизости.
– Да, не исключено, – ответил инспектор вежливым, терпеливым тоном, который, должно быть, приберегал для любителей острых сюжетов. – Но видите ли… – Он побарабанил пальцами по полям шляпы. – Не знаю даже. Есть в этом деле что-то такое. Когда работаешь в полиции столько лет, сколько проработали мы с сержантом Хитом, у тебя развивается чутье. И сейчас чутье подсказывает мне, что здесь действовал не хладнокровный убийца, а обычный человек, движимый злобой, или местью, или желанием убрать мистера Барбера со своего пути. А такой человек, совершив убийство, в первую очередь думает о том, чтобы поскорее избавиться от орудия преступления. А во вторую очередь – о том, чтобы поскорее вернуться домой. Это тоже играет нам на руку. Преступнику негде спрятаться. У него есть семья, соседи – люди, которые видят, как он уходит и приходит. Кто-то из них может поначалу прикрывать его. Возможно, у него есть жена, сожительница или любовница – какая-то женщина, считающая своим романтическим долгом держать в тайне все, что ей известно. Но долго она молчать не станет, если не лишена здравого смысла. Рано или поздно она даст показания – чем раньше, тем лучше, конечно, с точки зрения ее собственной безопасности.
Говоря все это, инспектор поглядывал на миссис Вайни, на сестер, на Фрэнсис, но было совершенно очевидно, что обращается он к Лилиане. Теперь он резко подался вперед и уставился на нее в упор:
– Боюсь, вчера вам не хватало ясности в мыслях, миссис Барбер. Иного никто и не ожидал, в таких-то обстоятельствах. Но у вас было время хорошенько подумать, и я должен повторить вопрос, который уже задавал прежде, – на случай, если вы вдруг вспомнили что-нибудь важное. У вас есть предположения, кто мог убить вашего мужа?
Лилиана, по-прежнему смотревшая на него как загипнотизированная, медленно покачала головой:
– Нет.
– Совсем никаких? – настаивал инспектор.
Она отвернулась:
– Нет! Для меня все это совершенно необъяснимо. Дурной сон какой-то!
Инспектор откинулся на спинку кресла с видом человека, неудовлетворенного ответом, но решившего сохранять терпение, просчитать следующие свои ходы, а пока оставить все как есть, – во всяком случае, так показалось Фрэнсис. Или у нее просто шалит воображение? Что он может знать? О чем может догадываться? Он говорил уверенно, даже самодовольно, но в своем изложении дела смешивал действительные факты с домыслами, изредка вплотную приближаясь к правде, а чаще уходя очень далеко от нее. Что же до рассуждений о преступнике, движимом злобой или местью…
Внезапно осознав, что означают эти слова Кемпа, Фрэнсис впервые за последние дни испытала облегчение, ощущавшееся как спад внутричерепного давления. У них с Лилианой не получилось выдать убийство Леонарда за несчастный случай – ладно. Но так ли это страшно? Инспектор может искать своего преступника целую вечность. Нельзя же поймать того, кого не существует…
Оторвавшись от своих мыслей, Фрэнсис обнаружила, что инспектор говорит о дознании. Оно откроется завтра утром, в коронерском суде, но будет не очень долгим, так как дело переквалифицировано в расследование убийства. Он попросит коронера, мистера Самсона, об отсрочке. Но все же они были бы весьма признательны, если бы миссис Барбер – «а также вы, мисс Рэй, и ваша матушка» – присутствовали в суде на случай, если мистер Самсон пожелает их допросить. Он с сожалением вынужден предупредить, что пресса наверняка проявит известный интерес к смерти мистера Барбера, но он очень надеется, что это не причинит им больших беспокойств. Если же газетчики станут слишком уж докучать, миссис Барбер непременно должна дать знать либо ему самому, либо сержанту Хиту, либо одному из констеблей.
