Если бы кто-то тем летом склонился над моим плечом, то застал бы меня за невероятно однообразным занятием: Майк нажимает кнопку, на экране появляется серия фотографий, и они начинают мигать, он вглядывается в них три секунды, нажимает кнопку с надписью «нет», затем появляется серия новых изображений.
Так я проводил по нескольку часов в день. Моя осанка ухудшилась, спина болела, но я все продолжал искать и один за другим просматривать старые снимки. Да, вначале мы очень много пропустили. Сейчас я не собирался ничего упускать.
Эта осень 2004 года оказалась самой «плодородной» за всю мою жизнь. И все же я не мог ничего найти. Я проигрывал. Я стал больше работать, меньше спать, надеясь успеть проверить все данные до того, как год подойдет к концу. Я никак не хотел проиграть пари. Если на старых снимках есть планета, ничто не могло помешать мне найти ее. Ну, почти ничто.
В начале декабря, сделав небольшой перерыв, один человек показал мне фотографию того, чего я никогда еще не видел. В тот самый момент, когда я ее увидел, моя память вернула меня в прошлое, к тем снимкам, которые я видел, учась в средней школе. В 1982 году русская автоматическая межпланетная станция «Венера» сделала первую – и до сих пор единственную – фотографию поверхности Венеры. С поверхности Венеры очень трудно сделать фотографии, поскольку на ней атмосферное давление выше земного в девяносто раз, а температура воздуха – более восьмисот градусов. При такой температуре стекло любой камеры расплавится в два счета. Однако русские установили камеру внутри герметичного отсека посадочного аппарата в условиях небольшого давления и умеренной температуры, и только перископ камеры, сквозь который велась передача изображения, подвергался воздействию температуры Венеры. Для того чтобы сфотографировать поверхность Венеры, специально сооруженный перископ сканировал все, что находилось вокруг. Даже при таких условиях хитроумное сооружение русских выдержало только два часа.
Фотографии, которые были посланы с аппарата на Землю, имели характерные особенности. Из-за того что снимки были сделаны перископом, то, что на них изображалось, было странным образом искажено, как будто они были сделаны линзой «рыбий глаз». Из-за тонких облаков серной кислоты, которые окутывают Венеру, помимо других эффектов, фотографии имели странный оранжевый оттенок и получились практически черно-белыми. Эти снимки трудно с чем-либо спутать.
Несколько месяцев подряд я проводил почти все свое время, пялясь в огромный монитор компьютера в надежде стать первым человеком, который обнаружит новую планету, движущуюся в самом дальнем уголке космоса. В то утро я сидел за другим, меньшим по размеру монитором и внимательно изучал черно-белый снимок с оранжевым оттенком и искаженным изображением, как будто он был снят на камеру «рыбий глаз». Однако то, что я внимательно разглядывал, не имело ничего общего с Венерой. В самом центре искаженного снимка я заметил крохотный объект размером с горошину. Всматриваясь в фонограмму, Дайен, я и наш врач были первыми, кто наблюдал биение крохотного сердца, ознаменовавшего начало новой жизни.
«Эй! — вскрикнул я. — Это изображение точь-в-точь похоже на снимок, сделанный аппаратом „Венера“.
„Ты ненормальный“, — произнесла Дайен.
Мы рассказали об этом нашим родителям в канун Нового года. Мои родители приехали из Алабамы. Родители Дайен жили в городе. Все уселись за стол.
Я начал: „Перед тем как приступить к ужину, я должен сообщить вам одну новость“.
Я произносил эти слова каждый раз, когда мы семьями собирались за ужином, с тех пор как мы с Дайен поженились. Дальше всегда следовали слова: „Теперь давайте есть“. Частые гости на наших ужинах со скучающим видом ждут кульминационного момента.
Моя семья никогда не слышала, как я шучу. Они едва поняли то, что я хотел им сказать. Отец Дайен мимоходом заметил: „Он говорит это каждый раз, когда мы встречаемся. Просто не обращайте внимания“.
Все успокоились и не придавали значения моим словам, пока я не произнес: „Мы ждем ребенка. В июле. Это девочка. Мы назовем ее позже, а сейчас ее кодовое имя Петуния“.
В ту ночь, когда часы пробили полночь, мое пари закончилось. Я проиграл его, но я не чувствовал себя ужасно. Вместо того чтобы признать ограниченность Солнечной системы, я знал, что все еще только начинается.
Глава седьмая. ЛЬЕТ-ПОЛИВАЕТ
На следующее утро 1 января 2005 года все мои домашние проснулись очень рано, чтобы посмотреть на Парад Роз, который проходил в Пасадене каждый Новый год. Я проснулся как раз вовремя: было еще темно, и перед тем как взойдет солнце, я хотел найти в небе Юпитер. Вот оно, непревзойденное совершенство планет: Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун, Плутон.
Возможно.
Еще никто не знает (ну, кроме Дайен, которой я рассказываю все, моих родителей, всех моих аспирантов и нескольких друзей), что через два дня после Рождества я обнаружил самый яркий объект, который когда-либо видел. Я не был уверен наверняка, насколько он большой, и к тому же я проиграл пари, но то, что я нашел, вполне могло оказаться планетой. В честь праздничных дней, в которые я обнаружил новый объект, я назвал его Сантой.
Если бы я обнаружил Санту несколькими годами ранее, моя реакция была бы примерно такой: "Бьюсь об заклад, эта штука намного больше, чем Плутон!
Наконец-то я нашел десятую планету!" Но я стал более скептичным. Кваоар и Седна уже обвели меня вокруг пальца. Из-за своих аномально холодных поверхностей, благодаря которым они казались намного ярче, чем я предполагал. Даже если поверхность Санты окажется ледяной, как и у Седны, это все равно будет означать, что Санта своими размерами не уступает Плутону. А что, если Санта окажется еще более холодным, чем Седна и Кваоар? А что, если поверхность Санты покрыта чистейшим льдом, из-за которого он кажется намного ярче, чем Седна? Нет, я не собирался себя обнадеживать.
Я написал Чеду и Дэвиду о находке. В письме я не решился прямо заявить о том, что она больше, чем Плутон. Однако я так, между прочим, упомянул, что если его поверхность темная – а мы долгое время считали, что большинство объектов в поясе Койпера как раз имеют такую поверхность, — то скорее всего он размером с Меркурий.
Всю следующую неделю Чед, Дэвид и я, пытаясь опередить друг друга, искали старые фотографии, на которых был виден Санта, чтобы определить, по какой орбите он движется вокруг Солнца. Чед был первым. Он объявил нам, что орбита Санты была абсолютно нормальной. "Нормальная" для объектов пояса Койпера означало "вытянутая и отклоняющаяся относительно плоскости эклиптики", опять же если объект со всех сторон окружен другими объектами пояса Койпера. После умопомрачительной орбиты Седны такую новость можно было принять за облегчение. Наконец-то хоть что-то в поясе Койпера имело смысл.
Сейчас я знаю Санту уже по официальному названию, которое выбрал Дэвид, – Хаумеа. Мифологическая Хаумеа – это гавайская богиня плодородия. Все ее дети являлись гавайскими божествами, которые появились из-за того, что оторвались от разных частей ее тела. С астрономической точки зрения Хаумеа была также богата и плодовита. В течение нескольких следующих лег мы нашли большое количество объектов в далеких областях Солнечной системы, которые, как мы можем проследить, когда-то были частью поверхности Хаумеа. Как мы полагаем, давным-давно, когда Солнечная система только начинала зарождаться, Хаумеа, которая была намного больше, чем теперь, столкнулась с другим объектом пояса Койпера, двигающимся со скоростью около шестнадцати тысяч километров в час. К счастью для Хаумеа и для астрономов, удар оказался скользящим. Будь то лобовой удар, Хаумеа была бы совершенно разрушена и ее мелкие кусочки разлетелись бы по всей Солнечной системе. Поскольку это был скользящий удар, центр Хаумеа остался нетронутым, но довольно крупные обломки улетели-таки в открытый космос, а сама Хаумеа осталась вращаться вокруг своей оси быстрее, чем что-либо в Солнечной системе. Некоторые обломки, которые оторвались от поверхности, не смогли улететь очень далеко – по крайней мере два из них стали ее спутниками и сейчас вращаются по орбите вокруг Хаумеа (когда мы впервые их увидели, мы дали им имена Рудольф и Блитзен, однако сейчас их зовут именами дочерей богини Хаумеа: Хииака, которая, в свою очередь, является покровительницей Большого острова Гавайского архипелага, и богини воды и моря Намаки. Остальные куски поверхности так сильно пострадали, что улетели далеко от планеты и превратились в своеобразное облако, вращающееся по орбите вокруг Солнца.
