Такой великий универ,
здесь нет и места лени.
Легко стать можешь школяром,
лишь уплати ты пенни.
Среди молодых людей, полюбивших кофейные дискуссии во время учебы в Оксфорде, был Кристофер Рен. Его главным образом вспоминают сегодня как архитектора собора Святого Павла в Лондоне, но Рен был одним из ведущих ученых и основателей Королевского общества, учрежденного в Лондоне в 1660 году. Его члены, в том числе Гук, Пипс и Галлей (астроном, в честь которого назвали комету), часто собирались в кофейне после собраний общества, для того чтобы продолжить дискуссию. Типичный пример: 7 мая 1674 года Гук записал в своем дневнике, что продемонстрировал улучшенную форму астрономического квадранта в Королевском обществе, а затем повторил демонстрацию в кофейне Garraway’s, обсудив результат эксперимента с Джоном Фламстидом, первым королевским астрономом. В отличие от формальной атмосферы, царившей на заседаниях общества, непринужденная обстановка кофейни как нельзя лучше способствовала дружеской беседе и обмену идеями.
В дневнике Гука упоминаются темы дискуссий. На одном из собраний в кофейне Man Гук и Рен обсуждали прошедшую демонстрацию движения пружин. «Много размышляли о движении пружин. Он высказал свою идею… Я – свою… Я рассказал ему о своих философских весах… Он рассказал мне о своих, механических». Другая запись рассказывает об обмене рецептами лекарств в кофейне St. Dunstan. Такие дискуссии позволяли ученым отрабатывать новые теории и идеи. Гук, однако, имел репутацию хвастливого, любящего поспорить и склонного к преувеличениям человека. После спора с Гуком в Garraway’s Фламстид жаловался: «Давно замечено, что Гук часто противоречит наугад, не имея никаких оснований, кроме необоснованных суждений… Он утомил меня большим количеством слов, убеждая компанию, что я не понимаю ничего в вещах, в которых разбирается только он».
Но хвастовство и безапелляционность Гука невольно поспособствовали публикации величайшей книги английской Научной революции. Январским вечером 1684 года в кофейне шел научный спор между Гуком, Галлеем и Реном. Галлей задался вопросом, согласуются ли эллиптические формы планетных орбит с гравитационной силой, обратно пропорциональной квадрату расстояния. Гук заявил, что это так и только закон обратного квадрата может объяснить движение планет, чему у него есть математическое доказательство. Но Рен, который и сам пытался, но не смог найти решение, никак не соглашался. Галлей позже вспоминал, что тогда Рен предложил «дать мистеру Гуку или мне два месяца, чтобы представить убедительные доказательства. Победитель получал приз в 40 шиллингов». Однако Галлей и Гук не справились с этой задачей, и приз остался невостребованным.
Несколько месяцев спустя Галлей посетил в Кембридже Исаака Ньютона. Вспоминая дискуссию в кофейне, он задал Ньютону тот же вопрос: согласуется ли его теория гравитации с эллиптической формой орбит? Как и Гук, Ньютон утверждал, что он это уже доказал, хотя и не мог показать решение. Однако после ухода Галлея Ньютон засел за работу и в ноябре отправил ему статью, в которой доказывал, что планеты вращаются вокруг Солнца по эллиптическим орбитам. Эта статья, как оказалось, была лишь началом больших научных свершений. Вопрос Галлея подтолкнул Ньютона к формализации результатов многолетней работы и созданию одного из величайших в истории научных трудов. Опубликованные в 1687 году «Математические начала натуральной философии» (Philosophiae naturalis principia mathematica), общеизвестные как «Принципы», доказывали, что закон всемирного тяготения объясняет движение как земных, так и небесных тел, от (вероятно, апокрифического) падающего яблока до орбит планет. Этот труд Ньютона заложил фундамент естествознания Нового времени, открыв новую эпоху в физике и математике.
Гук настаивал на том, что это он подал Ньютону идею закона обратного квадрата в письмах, которыми они обменивались несколькими годами ранее. Но когда он упомянул об этом в другой дискуссии в кофейне после презентации первого тома «Принципов» Королевскому обществу в июне 1686 года, коллеги его не поддержали. Слова Гука не были подтверждены научными публикациями, и у него была репутация человека, который «все предвидел и понимал раньше всех» (хотя во многих случаях так на самом деле и было).
«Хотя бы в кофейне, – писал Галлей Ньютону, – г-н Гук пытался добиться, с его точки зрения, правды, что это он подал Вам основную идею. Но я обнаружил, что общим мнением в кофейне было, что… все-таки вы должны считаться изобретателем». Несмотря на протесты Гука, кофейня, а затем и история вынесли свой вердикт.
К концу XVII века распространение научных знаний через кофейни Лондона приобрело новую, более структурированную форму. Начало этому процессу положила серия лекций по математике в кафе The Marine, недалеко от Сент-Поле, в 1698 году. Оснащенный новейшими микроскопами, телескопами, призмами и насосами, Джеймс Ходжсон, в прошлом помощник Фламстида, зарекомендовал себя как один из самых известных популяризаторов науки в Лондоне. Его курс лекций по естественной философии обещал предоставить «лучшую и надежную копилку для всех полезных знаний» и сопровождался демонстрацией свойств газов, природы света и результатов последних достижений в астрономии и микроскопии. Кофейня Swan на Треднидл-стрит специализировалась на лекциях по математике и астрономии, а владельцы кофейни в Саутварке преподавали математику, издавали книги по навигации и продавали научные приборы. Специальные лекции по астрономии проходили в кофейне Button’s и в кофейне The Marine, чтобы посетители могли одновременно наблюдать затмение солнца.
Эти лекции служили как коммерческим, так и научным интересам. Моряки и торговцы поняли, что научные открытия имеют практическую ценность, способствуя совершенствованию судоходства и, следовательно, коммерческому успеху. Как заметил один английский математик в 1703 году, математика стала «бизнесом торговцев, моряков, плотников, геодезистов и т. п.». Предприниматели и ученые объединились, чтобы учреждать компании, использовать новые изобретения и открытия в области навигации, добычи ископаемых и производства, прокладывая путь для промышленной революции. Именно в кофейнях наука и торговля встречались друг с другом.
Кофейный дух инноваций распространился и на финансовую сферу, что привело к появлению новых бизнес-моделей. Разумеется, не все предприятия, рожденные в кофейнях, добились успеха. Компания Южных морей, обанкротившаяся в сентябре 1720 года, разорила тысячи инвесторов, владевших акциями этой финансовой пирамиды в таких кафе, как Garraway’s. Напротив, самым известным примером успешного бизнеса стала кофейня, открытая в Лондоне в конце 1680-х годов Эдвардом Ллойдом. Капитаны кораблей, судовладельцы и торговцы приходили сюда обменяться последними новостями. Ллойд начал собирать и обобщать эту информацию, дополненную отчетами иностранных корреспондентов, в регулярном информационном бюллетене – первоначально рукописном, а затем печатном. В итоге Lloyd’s стала самым известным среди судовладельцев местом заключения договоров страхования судов и грузов. В 1771 году группа из 79 страховщиков создала Общество Ллойда. По сей день лондонский Ллойд – ведущий игрок на мировом рынке страхования.
Многие кофейни функционировали как фондовые биржи. Первоначально акции наряду с другими товарами торговались на Королевской бирже, но по мере роста числа зарегистрированных на бирже компаний (с 15 до 150 в течение 1690-х годов) и увеличения торговой активности правительство приняло Акт об уменьшении количества брокеров и биржевых торговцев. В знак протеста против торговли акциями в рамках биржи маклеры перебрались в кофейни на близлежащих улицах, в частности, в Jonathan’s на Биржевой аллее. Реклама одного брокера 1695 года гласит: «Джон Кастайн в Jonathan’s на Биржевой аллее покупает и продает все ценные бумаги, льготные билеты, а также любые другие акции и облигации».
