– Все из-за моего романа!!?
– Из-за твоих преждевременных идей. – Она разочарованно вздыхает. – Когда на Земле разводится слишком много людей, никуда не деться от «компенсации»: приходится разжигать мировые войны, устраивать эпидемии, землетрясения. Все ради хотя бы небольшого прореживания чрезмерно выросшего человеческого поголовья.
– Прореживание, говорите?
– Похоже, одни мы здесь спохватились, что перенаселение – наихудшая опасность, подстерегающая человечество и планету. А ты, сам того не подозревая, накропав простой романчик, чуть было не предложил способ его пришпорить!
– Вот о чем никогда не думал…
– Счастье, что мы сумели вовремя вмешаться.
– То есть устранить меня…
– Надо было любой ценой предотвратить издание «Тысячелетнего человека».
– Как вы организовали мое убийство?
Старушка в перуанском берете снова сажает пуделя себе на колени.
– Ты говорил доктору Лангману, что не хотел бы умереть, как твой дед, и что, будь у тебя выбор, ты предпочел бы безболезненно угаснуть во сне. Вот мы и осуществили твое пожелание.
– Как именно?
– Сперва выяснили, что Гислен – сомнамбула, следовательно, внушаема.
– Гислен? Секретарь Крауза? Так вот почему мой дедушка Игнас намекал, что в моем устранении замешана женщина!
– На втором этапе Гислен, повинуясь нашему влиянию, встала ночью, открыла на своем компьютере истории болезни пациентов, нашла твою и изменила данные: вписала значение онкомаркера, из которого следовало, что у тебя рак на неизлечимой стадии. История болезни попала к Краузу, а тот, не читая, переправил ее доктору Лангману. Лангман ее прочел, понял, что ты безнадежен, и принял именно то решение, на которое я надеялась: дать тебе умереть, пока не началась страшная агония. Поскольку он имеет доступ к сложным химическим препаратам, ему ничего не стоило умертвить тебя самым комфортабельным способом: во сне, так, что ты и не заметил.
– Когда он это сделал?
– Он подлил смертоносный коктейль тебе в шампанское на твоем дне рождения. Ты вонзил зубы в первое по счету пирожное и залпом осушил этот бокал. Яд постепенно проник в твой организм, вызвал усталость и сонливость, ты уснул, тебе снились сны, сердце постепенно переставало биться, и ты уже не проснулся. Вот как «я» тебя убила.
Габриель Уэллс качает головой, силясь переварить все услышанное.
– Почему тогда я столкнулся с вами следующим утром на улице, прежде чем обнаружил, что умер?
– Я же киноманка. Захотелось подмигнуть Хичкоку, всегда появлявшемуся в своих фильмах. Этот облик я выбрала потому, что прочла у тебя в подсознании, что именно он кажется тебе самым безобидным. Кому придет в голову, что старушка в перуанском берете с пуделем на поводке такое выкинет?
Он подходит ближе.
– Как насчет уничтожения рукописи?
– Для этого мы подействовали на твоего брата через его сны. Получилось удачно. На счастье, твой брат, мнящий себя ученым-рационалистом, очень подвержен воздействию своих снов.
Габриель Уэллс подбирает под себя ноги, принимает позу лотоса и левитирует, глядя на Метратон.
– Выходит, вы убили меня потому, что из-за меня человечеству угрожало опасное увеличение продолжительности жизни?
– Ускоренный и неконтролируемый демографический рост. Теперь, зная причины твоего убийства, ты меня понимаешь?
Габриель отворачивается и разглядывает сиреневые кристаллы, усеивающие этот причудливый грот в недрах неведомой планеты. Потом он смотрит прямо в глаза старухе, прикидывающейся воплощением добродушия.
88. Энциклопедия: человек неразумный
Если доктор Игнац Земмельвейс объективно был человеком, сделавшим больше всего добра себе подобным тем, что предложил мыть руки перед родовспоможением, так как это резко сократило младенческую смертность, то Томас Мидгли – тот, кто, вероятно, натворил больше всего зла… сам того не ведая.
Томас Мидгли, американский химик, первоначально желал человечеству только добра. В 1911 г. он нанимается в лабораторию «Дженерал Моторс», где тогда трудились над уменьшением шумности двигателя внутреннего сгорания. Его открытие состоит в том, что добавление в топливо свинца придает работе двигателя плавность. Знаменитая корпорация пускает новое топливо в продажу и заливает рынок миллионами литров. Химику невдомек, что созданный им продукт высокотоксичен, выхлопные газы отравляют атмосферу. Тысячи людей во всем мире быстро испытали это на себе, начиная с рабочих «Дженерал Моторс» и самого Мидгли.
Но химик на этом не успокоился: после создания горючего со свинцом он принялся в конце 1920-х годов за другую проблему – токсичные газы в тогдашних холодильниках, виновных в многочисленных смертях. Для их замены он создал газ фреон, первый хлорофтороуглерод (CFC); для доказательства его безвредности он прилюдно его вдыхал. Истинный вред CFC стал ясен только в 1970-е годы, когда в озоновом слое Земли обнаружилась огромная дыра. Как считает историк Джон Р. Макнейл, Томас Мидгли повлиял на атмосферу сильнее, чем любой другой организм в истории. Он умер в 1944 г., когда его неподвластный хозяину разрушительный гений обернулся против него самого: страдая от полиомиелита, он придумал сложную систему шкивов для облегчения вставания с кровати и погиб, задушившись своими тросами.
Только в начале 2000-х годов горючее с добавлением свинца было удалено с рынка вследствие доказательства его катастрофического вреда для окружающей среды.
Эдмонд Уэллс, Энциклопедия относительного и абсолютного знания, том XII
89
Габриель Уэллс, сидя в Чистилище, размышляет в окружении аметистовых кристаллов.
– Ты вознесся, чтобы узнать правду о своей смерти. Теперь ты ее знаешь, Габриель, – говорит ему Метратон. – Ты сказал Люси, что потом согласишься перевоплотиться. Пришло время проделать заключительную часть твоего пути. Одно могу тебе гарантировать: я очень постараюсь, чтобы в следующем перевоплощении ты снова мог стать романистом. Тогда я буду и дальше читать твои россказни и сравнивать их с тем, что ты писал в прежних своих воплощениях. По-моему, в следующей жизни тебе будут лучше удаваться концовки.
– Опять придется пережить детство…
– Конечно. В чем проблема?
– Сначала не умеешь ходить, тебя пичкают кашей, шлепают, напяливают на тебя тесные шмотки, родители ни черта не смыслят и навязывают свое мировоззрение, плохие отметки в школе, драки на переменках…
– Без этого не разовьется бунтарский дух, который будет питать твое литературное творчество. При слишком легкой молодости не будет чувства протеста.
