– Постараюсь.
– Помните, я веганка. Чтобы никакого мяса! Если воспользоваться вашей авторемонтной метафорой, это все равно что залить солярку в бак машины, ездящей на бензине высокой степени очистки.
– Не волнуйтесь, Люси. И помните, что если исключить эпизод с наркотиком, то пребывание в вашем теле – это для меня… как бы лучше выразиться… весьма экзотический опыт.
Ее подмывает засыпать его советами по уходу за своей телесной оболочкой, но она сдерживается из опасения его смутить.
– А вы как? Нравится быть чистым духом?
– Признаться, я терплю исключительно потому, что впоследствии смогу вернуться в свое тело. Иначе у меня было бы чувство, что я умерла.
– Выходит, все зависит от того, сдержу ли я свое обещание вернуть вам тело по первому требованию.
– У меня в мыслях нет, что вы могли бы заартачиться…
Габриель-женщина улыбается.
– Лучше не подсказывайте…
– Вы собираетесь воспользоваться ситуацией и не вернуть мне тело?!
Улыбка Габриеля становится шире.
– Там видно будет.
– Предупреждаю, если вы не вернете мне тело, когда я попрошу, причем в состоянии… в лучшем состоянии, чем когда вы его получили, я стану являться вам в страшных снах, превращу ваши ночи в сплошной кошмар и…
– Бросьте! Лучше воспользуйтесь этим состоянием чистого духа, чтобы сделать то, что раньше представляло больше всего трудностей: установите истину. Я тем временем буду изучать возможности вашего тела, чтобы вернуть прежние ощущения, например, от еды и от сна. Как-никак я осуществляю одну из своих заветных фантазий: побыть в женском теле.
Эта последняя фраза настораживает Люси. Ей хочется настоять на гарантиях возврата тела, но Долорес показывает ей знаками, что готова ее сопровождать: пора разобраться, что происходит дома у Сами.
– Все, летим! До скорого, Габриель.
Как только она исчезает, писатель зовет медсестру.
– Послушайте, мадемуазель, я понимаю, что переливание крови – дело небыстрое, но я здорово проголодал… проголодалась. Можно что-нибудь перекусить?
Несмотря на поздний час, медсестра оказывается на высоте: она приносит поднос с чечевичным салатом, куском вареной лососины, картофельным пюре и компотом. К этому прилагается бутылочка яблочного сока. Габриель-женщина любуется снедью, как картиной мастера кисти, и начинает с сока, причем долго не глотает, наслаждаясь богатством вкуса. Есть, правда, и огорчение: в одном зубе, кажется, имеется дырочка.
Надо будет предупредить об этом Люси: сам он терпеть не может посещать дантистов и не намерен лечить зубы у тела, которое все равно скоро должен будет вернуть.
Насладившись яблочным соком, он переходит к чечевичному салату, с упоением обнаруживая в нем морковку и кусочки бекона; последние он уже пробует на зуб, но, вспомнив свое обещание, выплевывает на край тарелки.
Он различает вкус оливкового масла, которым заправлен салат, чувствует кристаллики соли и перчинки. Все ужасно вкусно, у него ощущение, что вся эта упоительная еда наполняет его молекулами энергии.
Дальше наступает очередь пюре; едят ли веганы рыбу, он не помнит. Отдавая должное сомнению и из уважения к Люси, он съедает только небольшой кусочек лососины, которую находит невозможной вкуснятиной. От компота он и подавно на седьмом небе.
К нему заглядывает Владимир Крауз.
– Анализы показывают, что, кроме героина, у вас в крови есть кокаин и даже метамфетамины! Похоже, вас хотели посадить на все наркотики сразу.
– Ты можешь меня вылечить, Владимир?
– Да, переливание крови должно вас спасти, но также потребуется отдых.
– Ты сможешь – то есть вы сможете (он замечает, что собеседник смущен тыканьем) оказать мне еще одну услугу? Купите мне более… более удобную одежду: спортивный комбинезон, кроссовки, спортивный хлопчатобумажный бюстгальтер. У меня украли мобильный телефон, можете одолжить мне другой? Я потом все верну. Бумажник тоже забрали…
– Что-нибудь еще?
– Хорошо бы иметь телохранителя.
Врач не скрывает удивления.
– Шучу, – успокаивает его Габриель-женщина. – Хватит электрошокера, нож или слезоточивый баллончик тоже подойдет. В общем, что угодно на случай, если меня настигнут мои недруги.
У Владимира впечатление, что над ним потешаются.
– Как вам еда? Если не очень, я могу заказать другую.
– Это лучшее угощение в моей жизни! Я серьезно. Ты… вы не представляете, как мне сейчас хорошо в этой роли!
Владимир Крауз не вполне понимает намеки хорошенькой пациентки и с трудом выдерживает ее пристальный взгляд.
66
– Как это ты ее упустил? Ты будешь мне плести, что после нашего «приветственного коктейля» она умудрилась открыть замок камеры, угнать машину и оторваться от тебя на парижских улицах? Ты понимаешь, что несешь, Кристоф? Ты мне обещал, что я больше никогда о ней не услышу! Соображаешь, как я теперь рискую? Живо за ней! Если это тебя не побеспокоит, изволь ее отыскать, и побыстрее!
Долорес и Люси висят над Сами, не отрывающим от уха смартфон.
– Ну что, убедилась, что собой представляет твой возлюбленный?
– Я не верю своим ушам! Думаешь, за всем этим стоит он?
– Если ты и теперь сомневаешься, то, извини, ты не просто наивная дурочка, а непролазная дура. Ты же все слышала! Он обратился к своим дружкам, связанным с торговлей белыми рабынями, чтоб они помогли ему от тебя избавиться!
Сами тем временем продолжает рычать в смартфон:
– И не смей отказываться! Я попросил тебя о личной услуге, а ты жидко обделался. Надо ее найти, она знает мой адрес. У нее, конечно, не все дома, но рано или поздно она сообразит, что с ней произошло.
– Не будь я чистым духом, схватила бы сейчас первый подвернувшийся под руку предмет и разукрасила бы ему рожу! А потом пригвоздила бы к полу каблуком…
– Желание убить – примитивная реакция. Поверь, это не решение, он бы нас замордовал и на том свете. Слушай, Люси, давай придумаем на пару месть, соответствующую нашему пониманию сразу двух миров.
Появляется сестра Сами Соня.
– В чем дело, Сами? Почему ты кричишь?
– Я попросил Кристофа спрятать Люси в его сети, а этот болван ее упустил. Теперь она в бегах.
– Я тебе говорила не рисковать, надо было избавиться от нее раз и навсегда, а не прятать.
– Это не так просто, она была от меня без ума.
– Ну и что? Только не говори, что и ты был к ней неравнодушен.
– Не в том дело, как ты не понимаешь! Она была так счастлива меня увидеть, что даже трогательно…
