Удивительно, но все, что сделала Кобер, она сделала, не имея возможности увидеть оригиналы табличек. Еще удивительнее то, что когда Кобер выступала в Колледже им. Хантера, для изучения были доступны лишь 200 табличек, – и все же она уже написала свои новаторские работы о линейном письме Б.
Вклад Кобер в дешифровку в значительной степени забыт по причине ее ранней смерти (она умерла в 1950 году, всего за два года до того, как Майкл Вентрис взломал код), а также из-за ее крайне осторожного, взвешенного подхода. Она двигалась к цели постепенно, шаг за шагом, и не делилась идеями до тех пор, пока не получала убедительных доказательств своей правоты. В итоге она опубликовала не так уж много (она говорила, что ей более чем достаточно одной хорошей статьи в год). И хотя работы Кобер датируются лишь 1945–1949 годами, в наши дни считается, что именно они стали фундаментом, на котором Вентрис возвел здание своей дешифровки. Незадолго до гибели он публично признал, что пришел к решению, используя разработанную с таким трудом методику Кобер.
Попутно Кобер решила множество загадок, мучивших исследователей со времен Эванса. Так, она установила, какой знак обозначает животное мужского, а какой – женского пола, например, в этой паре логограмм:
. Она определила минойские слова для понятий “мальчик” и “девочка”, отмеченных в одном контексте в 1927 году и точно так же неотличимых. И определила точное значение знака
(это достижение приписывали Вентрису).
Кобер также совершила много более крупных открытий, которые пролили свет на внутреннее устройство линейного письма Б и повлияли на успех Вентриса. Ее работа выглядит как инструкция к археологической дешифровке, необходимая для линейного письма Б, как учебник для случая “неизвестная письменность + неизвестный язык”. “У нас нет подсказок, какой язык скрывается за письменностью минойцев, – заявила Кобер в 1948 году на лекции в Йельском университете. – Все, что у нас есть – оставленные ими надписи… и символы… Чтобы двигаться вперед, необходимо развивать грамматологию”. Это как раз та наука, которую Кобер одной из первых начала конструировать.
Никто не поверил Алисе Кобер, когда она в год окончания Колледжа им. Хантера заявила, что минойская письменность – дело всей ее жизни. Шел 1928 год. На первый взгляд Кобер казалась малообещающим кандидатом для решения загадки, насчитывавшей уже почти 30 лет. Она была молода (ей едва исполнился 21 год) и хотя и специализировалась по классике, но не имела специальной подготовки в области исторической лингвистики. Кобер не обучалась ни археологии, ни статистике, ни какой бы то ни было другой дисциплине, необходимой для искусства дешифровки.
Кроме того, археологическая дешифровка с аурой бравады, безрассудства, со свойственной империализму энергичностью была заповедником обеспеченных мужчин-европейцев. А этой выскочке-американке, дочери иммигрантов-пролетариев, с ее фантазиями здесь было не место.
Однако Кобер систематически пополняла свой арсенал. Она с одержимостью Шампольона овладела рядом древних языков и письменностей, изучила археологию, лингвистику, статистику, а также (ради уяснения метода этих дисциплин) физику, химию, астрономию и математику. На это у нее ушло более десятилетия. И все ради того, чтобы подготовить штурм линейного письма Б.
В 1942 году двадцатилетний англичанин Майкл Вентрис, еще молодой, но уже страстно интересовавшийся критской письменностью, отмечал, что “наверняка сейчас нет Шампольона, который тихо, в своем углу” работает над разгадкой линейного письма Б. Но такой человек был: по другую сторону Атлантики, за обеденным столом в скромном бруклинском доме, с вечной сигаретой и логарифмической линейкой работала Алиса Кобер. Она, как и Шампольон в свое время, выбрала научную строгость, а не дерзкие наскоки на древнюю письменность. В детективной истории дешифровки линейного письма Б Кобер сыграла роль невозмутимого Холмса среди Лестрейдов – эксперта, который собирает критически важную информацию после того, как нетерпеливые предшественники ее проигнорировали. И это было логично: наслаждавшаяся в свободное время детективами, она могла привнести в дешифровку “метод и порядок”, которые так высоко ценила.
Алиса Элизабет Кобер родилась в Манхэттене 23 декабря 1906 года. Ее родители, Франц и Катарина Кобер, приехали из Венгрии в начале 1906 года. Супруги поселились в Верхнем Ист-Сайде, в Йорквилле, традиционно населенном немцами и венграми. В материалах переписи населения Франц числился обойщиком, а после – управдомом. Сын Уильям родился у Коберов через два года после рождения Алисы.
О юности Кобер сохранилось мало сведений. Она посещала школу при Колледже им. Хантера – одну из элитарных средних школ, которая, как и сам колледж, тогда была женской. Летом 1924 года она заняла третье место среди 115 нью-йоркских старшеклассников в конкурсе штата. Приз – 100 долларов (около 1300 долларов в нынешних ценах) ежегодно в течение четырех лет – стал, несомненно, подспорьем для небогатой семьи. Той осенью Кобер поступила в Колледж им. Хантера, где участвовала в деятельности Клуба изучения античности и Немецкого клуба.
Даже в колледже, известном блестящими ученицами, Кобер выделялась. “Студенткой она произвела на меня впечатление серьезным подходом к работе, а еще более – независимостью суждений, которые позволили ей не принимать утверждения учителей на веру, не подвергнув их критическому анализу, – напишет позднее преподаватель-классик Эрнст Рейс. – Еще более ценная ее черта – интеллектуальная честность, которая позволяла ей с готовностью пересмотреть свое мнение, если она убеждалась в правильности противоположной точки зрения”.
В Колледже им. Хантера Кобер записалась на курс по быту Древней Греции и, кажется, именно там познакомилась с минойской письменностью. В 1928 году ее приняли в общество Фи-бета-каппа. Год она заканчивает с лучшими результатами по латыни и с несколько более скромными – по греческому, однако из-за невысоких оценок по физкультуре диплом с отличием оказался недосягаем. Кобер поступила в магистратуру Колумбийского университета и в 1929 году получила степень магистра античной филологии, а в 1932 году – ученую степень по античной филологии.
Прохождение Кобер через аспирантуру, по любым меркам стремительное, было тем более впечатляющим, что все это время она работала: сначала заменяла учителя латыни в школе при Колледже им. Хантера, а после преподавала в том же колледже латинский и греческий языки. В 1930 году (за два года до окончания аспирантуры) Алиса Кобер, которой не было тогда и 24 лет, получила место преподавателя в только что открывшемся Бруклинском колледже с годовым жалованьем 2148 долларов (современный эквивалент – чуть менее 30 тыс. долларов).
Археолог Ева Бранн, которая в конце 40-х годов училась в Бруклинском колледже, вспоминала в 2005 году о сдержанности и строгости Кобер:
