Как сказал классик философии: «бытие определяет сознание»
[8]? Так вот, абсолютно согласен с ним, на все сто, двести, триста или тысячу процентов. Только необходимо почаще выбираться из своей раковины, если бы еще кто-то давал эту возможность…
Здесь не существовали, не тянули лямку в реале, словно воры и убийцы, отбывая заслуженное наказание в виде лишения свободы. Для жителей сектора С виртуал не являлся единственной радостью, отдушиной, средоточием самой жизни, он всего лишь гармонично дополнял настоящую реальность.
Вот миниатюрная курносая веснушчатая девчонка идет, держа здоровенного блондинистого парня, выше ее на целую голову, за мизинец. Молодые люди, то принимаются обниматься, то целуются, она часто забегает вперед, размахивает руками, рассказывая что-то, похоже, донельзя забавное, так как оба смеются. Останавливаются, вновь обнимаются, замирают, трутся носами.
Или женщина лет шестидесяти в дорогом спортивном костюме «Найк» бежит, иногда энергично машет кому-то приветственно рукой. Чуть в стороне детская площадка, посреди которой большой фонтан в виде дельфинов, китов и еще каких-то малопонятных животных, дети лезут в него, орут, визжат, брызгаются.
Пара малышей в песочнице с крайне серьезным и сосредоточенным видом строит что-то из песка, используя пластиковые ведра, разноцветные кубики, и детский шанцевый инструмент. За ними лениво приглядывают разомлевшие на солнце, но не потерявшие горделивого вида от осознания материнства, две женщины в легких сарафанах.
Метеором мимо проносится парень на роликах, его догоняет девушка. Возятся, пищат… Жизнь. Жизнь как она есть. И еще больнее осознавать тот факт, что она существует параллельно нашей и предназначена не для нас.
Контраст просто изумительный. Ведь это не редкие прохожие, воровато оглядывающиеся, спешащие в свои норы, забитые, запуганные, боязливо прячущие взгляд, а жители сектора С — настоящие люди, знающие бесконечную ценность себя любимых, своего времени, которые имеют права.
Если описать мои родные пенаты двумя словами — это страх и безнадега. Страх отключения энергии, страх перед властями, страх открытого пространства, страх при виде других людей в реальном мире, страх перед АМД. Просто страх, страх, страх! А еще, все собой затеняет безнадежность от бесцельности собственного существования, ведь как не стремись, а вырваться отсюда практически невозможно.
Да, и у нас часто были другие люди, и даже много. Они жадно впитывали новости из того, далекого мира, обсуждали, мечтали, спорили, надеялись, стремились, но из них мало кто размышлял о реальном будущем, потому что витали в радужных мечтах.
Согласно статистическим данным, восемьдесят шесть процентов населения гиперполисов ни разу в жизни не покидали своих секторов. Выводы? А они просты, если учесть, что из тех четырнадцати процентов мигрантов на долю F приходилось чуть больше десяти. Вычесть из этой уже немногочисленной братии обслуживающий персонал сектора E, таких как я счастливчиков, — и вот он реальный процент тех, кто действительно перешагивал порог в 15 000 пунктов РСП.
И когда после очередного размазывания кровавых слюней отэтих бесконечных попыток пробить бетонную стену головой или кулаками, приходило понимание, что все их мечты нанизаны на морковку, которую в древние времена вешали перед мордами ослов, наступал шок. Затем отрицание очевидного.
Вновь вера в собственные красочные и почти осязаемые иллюзии. Но обязательно следовал последний, завершающий удар, будто по перекаленной металлической заготовке стотонным гидравлическим прессом. Они практически впервые в жизни, осознанно, выводили перед глазами калькулятор, брали таблицу, где черным по белому было написано за что и сколько может быть начислено пунктов РСП. Все. Становление личности среднестатистического жителя F завершалось.
Большинство просто выгорало изнутри. Тухло, никло, чахло, исчезал блеск в глазах. И тогда приходили они — страх и безнадежность. Это два реальных повелителя сектора, те, чьи зловонные пары проникали повсюду. Именно они серной кислотой разъедали, кажущийся для некоторых несдавшихся сразу — стальным, нержавеющим, их внутренний стержень, о чем любили кричать во всеуслышание. Вы — стадо, мы — волки; вы — грязь, а мы не такие…На деле же, их внутреннее отличие от тех, кого они ненавидели и презирали, заключалось лишь в том, что в жидком дерьме, которым являлась их кровь, дрянного железа было чуть больше, чем у стада, но недостаточно для достижения цели.
В секторе F размеры зданий подавляли, голая функциональность вещей сковывала воображение, бетон, стекло, асфальт — вещи практически статичные, и все нуждалось в ремонте. А взять этот райский уголок, да тут каждый дом произведение искусства, все это талантливо вписано в общий архитектурный ансамбль, гармония во всем. Дополнительная реальность — штука хорошая, вот только… как бы правильно сформулировать. Например, бегая с утра по побережью, я всегда знал, что это иллюзия, хотя соленые брызги, а также морской, пахнущий йодом и чем-то еще, воздух неотличим от настоящего. Нажимаешь на кнопку — отмены, и вот она реальность. Серость, трещины, мусор, плохое покрытие, пар из канализационных люков.
Даже меня, пропитанного миазмами ненависти к этой чуждой, недостижимой жизни, вода, зелень, солнце, чистота, новизна, открыто улыбающиеся люди, смеющиеся дети, настраивали на другой лад. Позитивный. И это непередаваемое ощущение, будто и не выходил из вируала, из той его части, которая отдана на откуп реальности.
Все абсолютно так же, но есть небольшой такой нюанс, твой мозг, какая-то его часть, как ее не пытайся обмануть, понимает ложность нарисованного мира, а переход в реальность, где на шестнадцати квадратных метрах сосредоточенна вся твоя жизнь, только подчеркивает его правоту.
Бесцельно погуляв еще минут двадцать, любуясь и пытаясь хоть немного вдохнуть, ощутить и осознать самого себя в этом нереальном настоящем, я остановился возле небольшого летнего кафе «Вкуснота». «Никакого виртуала! Только реальность», — гласила вывеска. Интересно это как?
Где-то две трети столов были уже заняты. Я проследовал к свободному, подальше от основной массы посетителей, которая жалась ближе к барной стойке. Уселся и откинулся в кресле. Все-таки довольно жарко сегодня. Солнце пекло, как на Пустошах, будто пыталось взять реванш за дождливые несколько дней до этого. Раскрыл пластиковое меню. Задумался, стоит или нет пообедать? А цены… Цены не кусались, цены рвали разум, куда тем доберманам. Да и черт с ним, возможно, мне деньги больше и не понадобятся. Но есть не хотелось.
Не прошло и минуты, как подскочила живая вполне официантка, на лице которой на доли секунды промелькнуло брезгливое выражение. Я так полагаю, ознакомилась с обязательно открытой информацией каждого свободного гражданина, где указывалось имя, фамилия, сектор. К чести довольно молодой девушки, она быстро справилась со своими эмоциями, улыбнулась вполне приветливо. Дежурно. Но осадок у меня успел остаться.
Кто она? Анна, сектор E, RSU — 15130. Итак, 130 пунктов она заработала за всю свою жизнь, моложе меня лет на шесть. Что это может быть? При множителе 1,2? Школа — 120, и 10 — скорее всего устройство на эту работу, а может даже кто-то благодарный пункт скинул. Да, хорошо им. Подобное отношение пока меня не особо задевало, констатация, не более, да неприятно осознавать себя ничтожеством, но общая атмосфера новизны пока не давала сконцентрироваться только на этих чувствах.
