– А есть ли у них армия?
– Конечно, есть, уже почти тысячу лет. Каждый швейцарец – солдат, у него есть мундир и оружие дома в шкафу!
Мальчик снова очень удивлен:
– Как это, все солдаты?
– Все без исключения!
– И вы тоже?
– Само собой!
– Вы кто по званию, капитан?
– Нет, я самый простой солдат.
– Даже не прапорщик?
– Даже не лейтенант, – вновь весьма недальновидно ответил Ребман.
Но мальчик, как ни в чем не бывало, расспрашивает дальше:
– А пушки у вас в Швейцарии есть?
– Конечно, есть! Они замечательно звучат в горах!
– А казаки?
– Нет, казаков у нас нет, но есть кавалерия. Она так же хороша, как и казаки, если не лучше!
Мальчик недоверчиво ухмыляется:
– Лучше казаков не бывает! Русские казаки – лучшие солдаты во всем мире. От них все разбегаются в страхе!
Потом он спрашивает:
– А море у вас в Швейцарии есть? А боевые корабли? А подводные лодки?
– Нет, моря у нас нет, боевых кораблей и подводных лодок тоже нет. Они нам вовсе не нужны, Швейцария ни с кем не воюет, швейцарцы – мирный народ.
На этом тема, по мнению Ребмана, была исчерпана.
Но вечером за ужином мальчик, словно комок грязи, бросил через весь стол:
– В Швейцарии нет ни моря, ни броненосцев, ни подводных лодок, ни казаков. Россия намного больше и намного сильнее. В России больше солдат, чем в Швейцарии людей!!!
И когда не последовало никакой реакции – все уже привыкли к подобным выходкам – он еще добавил:
– И Месье всего лишь простой солдат, даже не подпрапорщик, не лучше Няни!!!
Вот Ребману и досталось на орехи! С этим парнем надо быть настороже.
Теперь, кажется, погода в доме совсем испортилась. Хотя слышны разговоры о скорой поездке в Крым. Но, к сожалению, все еще не нашлось подходящей квартиры.
– Скорее всего, придется самому туда поехать и что-то подыскать: одними письмами и телефонными разговорами ничего не добьешься, – говорит хозяин.
И он держит слово. Во вторник выезжает, а уже в субботу приходит телеграмма о том, что все в порядке, что он снял на четыре месяца виллу в Алупке. Всем приказано собираться побыстрее: нужно выехать, пока он на месте.
– Судя по всему, не такой уж он плохой, наш хозяин, – сказал Ребман Няне, – раз он так заботится о семье. Вилла на Черном море на целых четыре месяца!
Но та только скривилась:
– Да ему бы только от нас избавиться!
Глава 22
С бегством в южный рай все складывалось, однако, не так гладко. Хозяин не успел вернуться домой, как из Крыма пришла телеграмма, что дом все еще не освободили и придется подождать, если господа не желают ютиться вместе с зимними жильцами.
– Нет, этого мы не хотим, – говорит Вера Ивановна, – мы хотим быть в своей компании!
Весь май проходит в обмене телеграммами и мучительном ожидании. Пока наконец не приняли решение: с нас довольно, едем сейчас же!
– Кто же, собственно, едет, – полюбопытствовал Ребман, обращаясь к Няне, которая всегда хорошо осведомлена обо всем происходящего в доме.
– Все, кого мы любим, – улыбается она в ответ.
– И кто же это?
– Целый воз, – она загибает пальцы: – Вера Ивановна. Наташа. Месье. Стася. Ее женишок, – так и говорит, «женишок», она его не очень жалует, так как он ходит гоголем. – И Саня.
– А ты и мальчики?
– Ну да, конечно, мы тоже, как же без нас-то, мы не в счет.
– Получается, что нас девять человек? Скучать уж точно не придется.
– Скучно там просто не может быть, там одно сплошное бесконечное воскресенье, – говорит Няня.
– Откуда ты знаешь, ты там уже бывала?
– А то как же! Мы, – она, как и все простолюдины, говорит о себе во множественном числе, – ездим с Верой Ивановной всюду, даже за границу!
– Так ты и в Каннах была?
– Знамо дело, хвранцузы дивились на меня, как на дикого зверя, все норовили хвотограхвировать! – гордо отвечала Ирина Миколаивна.
– Так, выходит, ты и в Швейцарии была, на Женевском озере?
– Правда твоя, на Женевском озере мы были. Лазань назывался тот город, только он принадлежит хвранцузам, а не швейцарам, там все па-хвранцуски говорили.
Если бы не вокзальная суета, господин учитель, конечно же, отобрал бы Лозанну у французов и вернул ее швейцарцам, но так как в эту самую минуту объявили посадку, он не успел восстановить справедливость.
Хозяин сопровождал свое семейство только до уездного города Орел, где им надлежит пересесть на прямой поезд. Наконец-то они снова в своем кругу, и такая лафа продлится целых четыре месяца. И чего они только не тащили с собой: две полные повозки мешков, чемоданов, корзин, дорожных сумок и всякой всячины.
Не успел тронуться поезд, как они, по доброй швейцарской традиции, приступили к еде. Лейтенант, бледный блондин, на вокзале в Орле предусмотрительно запасся кипятком, и их компания распечатала одну из коробок, распаковала чайник, вынула посуду и салфетки. Из другой коробки достали съестные припасы: баранки, булочки всех сортов, шоколад, конфеты и все, что дома подается к чаю. Все шумят, точно дети на школьной экскурсии, Вера Ивановна расшалилась, как пятнадцатилетняя девчонка. Она все время дразнит Няню: каждого мужчину, проходящего мимо их купе, прочит Няне в женихи! Миколаивна только головой качает:
– Вера Ивановна, а что же вы без меня делать будете? Даже и не представляю!
– А Месье, его тоже не хочешь?
– Нет, – говорит Няня, – швейцарца и с приданым не возьму. Никчемные люди, карлики. Даже русского не знают. А страна, Господи помилуй, величиной с орешек, ступишь – и только хрустнет под каблуком. Нет уж, благодарствуйте!
И Сережа туда же, вторит ей с набитым ртом:
– Даже казаков там нет, в этой Швейцарии!
– Ты это всем уже рассказывал! С полным ртом говорить неприлично! – осадила его Саня.
Но мальчик ее не слушает.
– Вот теперь, когда мы комэн нах Севастополь, – обращается он к Ребману, – своими глазами увидите настоящий дредноут! И миноносцы. Тогда не будете больше говорить, что Англия сильнее!
Местность точно такая же унылая и скучная, как на Кавказе. Но приятное общество и чувство сопричастности, принадлежности к большой и дружной семье не оставляет грустным мыслям ни одного шанса. Даже боль от разлуки с Шейлой понемногу отпускает. Правда, ее образ все еще стоит у Ребмана перед глазами, он видит ее сидящей на скамейке и говорящей ему, что теперь она влюблена. Когда видит ее во сне, а это периодически случается, он просыпается, как в бреду. Но рана все же начинает покрываться рубцами, хотя бы потому, что в его новом окружении никто с ней не знаком и речь о ней никогда не заходит.
