– Так как ты на это смотришь? – спросил я.
– Что, долг частями отдавать? Не, чувак, я так не работаю. Только все сразу.
– У нас нет таких денег.
– Ну так найдите. Ты же самая умная черепашка на свете, придумай что-нибудь.
Я вздохнул.
– Слушай, тут все просто. Варианта два.
– Ну-ка, ну-ка!
– Первый: ты продолжаешь калечить Реми. Его долг растет, а эффективность падает. Итог: ты не получаешь ничего. Второй вариант: ты соглашаешься на реструктуризацию и получаешь деньги не сразу, но полностью и на выгодных условиях.
– Неа. – Он закачал головой. – Прости, Донателло, но у меня строгие правила. Я не банк, а это не ипотека. Никаких компромиссов. Если гора не идет к Магомету, пусть идет нахуй. Начну заключать сделки, люди решат, что я размяк, дал слабину. Это плохо для бизнеса, сечешь?
Я достал из кармана бумажку с заранее записанным на ней номером телефона. Рука предательски дрожала.
– Боюсь, другого предложения у нас нет. Но если передумаешь – вот мой телефон.
Он не взял бумажку.
– Не передумаю. Еще вопросы есть? – Пауза. – Нет? Я так и думал. Ну бывайте, пацаны. Передавайте привет Микеланджело, в понедельник его долг увеличится еще на восемнадцать тысяч триста рублей. Три сотни, так и быть, я скину, я ж не зверь какой.
Он помахал нам рукой жестом капитана корабля, отправляющегося в кругосветное плавание, и двинулся к выходу из переулка.
– И что, мы ничего не сделаем?
Рома смотрел на меня, я смял бумажку в кулаке и сунул в карман. Мне нечего было ответить.
* * *
Зазвонил телефон – неизвестный номер.
– Привет, Донателло. Я тут навел о тебе справки. Можем-таки договориться.
– Эммм, хорошо. На сколько частей делим долг?
– Нет, не так договориться. Я прощу долг. Полностью. Но мне кое-что от тебя нужно.
– …
– Завтра в двенадцать в кофейне. Кудринская площадь. И ради бога, приходи один, оставь этих стероидных клоунов дома.
– Подожди, что за услуга?
Но он уже бросил трубку.
* * *
Всю ночь я не мог уснуть. Принял две таблетки сильнодействующего успокоительного, но меня все равно трясло – от страха и от ярости. Зачем я ввязываюсь в это? Какое мне дело? Зачем рискую? И как этот барыга узнал мой номер, если не взял бумажку, там, в переулке?
В кофейню я пришел на полчаса раньше, барыга опоздал, и я час как дурак сидел за столиком в углу и изучал меню.
– Как жизнь, Донателло? – Шутка про черепашек-ниндзя, казалось, нравилась ему все больше с каждым повторением; оно хохотал, широко открыв рот, демонстрируя уродливые волчьи зубы. – А ты чего без кофе? Тут самый вкусный кофе в городе. – Он снимал пальто и одновременно делал заказ. – Два кокосовых капучино, тирамису и, – посмотрел на меня, я молчал, – два тирамису.
Кокосовый капучино? Тирамису? Этот его ванильно-нежный заказ как-то очень плохо клеился с брутальным внешним видом, но официант не удивился – просто кивнул и ушел. Барыга еще пару секунд сражался со своим пальто, рука застряла в рукаве.
– Я знаю, кто ты, – сказал он, сев за стол. – Ты типа из этих светлых умов, которые без калькулятора могут уравнения решать, да? Мне пацаны рассказали, как ты на конкурсе число пи до двухтысячного знака после запятой воспроизвел. Крутой талант. Бесполезный, но крутой. Короче, не суть. У меня к тебе дело. – Он огляделся, как злодей из плохого фильма, проверил, не подслушивает ли кто, потом подался вперед и заговорил низким голосом: – У меня экзамен через неделю – серьезная шняга, смекаешь? Я раньше другого камрада отправлял сдавать, но он… эмм… спекся. К тому же у него были проблемы, рецидивы тупости и проблемы с русским языком, на последнем экзамене чуть не спалился, как твой Джордано Бруно. Пришлось отказаться от его услуг. А ты, как я вижу, шаришь в цифрах. – Он откинулся на спинку стула. – Ну, чего молчишь? Реальный шанс решить все вопросы. Заходишь, решаешь эти свои уравнения и – фигак! – твой друг свободен.
Я молча смотрел на него. В груди у меня потягивало – мерзкое тянущее ощущение, словно открылась воронка. Воронка сомнений. Он засмеялся, щелкнул пальцами у меня перед лицом.
– Э-э, ты чо? Уснул, что ли?
– Так вот, значит, как Реми оплачивал наркотики, – сказал я.
Барыга ухмыльнулся, погрозил мне пальцем.
– А ты и правда мозговитый. Ты мне нравишься.
* * *
Я согласился. Мы ударили по рукам, и на следующий день после занятий на выходе из университета меня поджидал черный «Гелендваген»; под черными дисками – красные тормозные колодки.
Барыга открыл дверь.
– Садись.
Я сел в машину, он тронулся. Красный кожаный салон, воняет освежителем-елочкой и, кажется, дрожжами. К приборной панели у руля приклеено несколько жеваных жвачек бледно-мятного цвета. От вида этих жвачек меня начало мутить.
Он полез в бардачок, бросил мне на колени паспорт.
– Глянь-ка.
Я открыл паспорт: моя фотография и чужие данные: Иван Николаевич Цыганов.
Так вот как его зовут на самом деле. Какая нелепость. Я бы даже расхохотался, если бы не был так напуган.
– Отличная работа, а?
– Постой, – я нервно сглотнул, – мы так не договаривались. Поддельный паспорт? Нас обоих нахрен посадят. Это ж статья.
– Остынь, кипяточек. Думаешь, я впервой, что ли? Во-первых, это технически совершенная подделка, как доктор прососал, комиссар носа не подточит. Во-вторых, не посадят. Ты же умник, так? Сделаешь все четко – не посадят. У нас на экзаменах строго. Типа, чтоб не мухлевали, ввели контроль по паспортам. – Он захохотал. – Не мухлевать, ага, размечтались. Короче, не парься вообще, схема проверенная, все пучком.
– Да нет, я не об этом…
– Твой друг, этот, блядь, человек дождя, Реми, в прошлый раз забылся и свое имя вписал в бланке вместо моего. Хорошо хоть заметил, пришлось уничтожить бланк, и мне неявку влепили. Завтра последний шанс сдать экзамен. Не накосячь там, а? Я в тебя верю, бро.
Я глубоко вздохнул.
– Да я не об этом. Все это в принципе плохая идея. Мне надо подумать еще…
– Так, Донателло! Че ты начинаешь-то, а? Сам же приходил на переговоры, впрягался за товарища своего, за камрада, а теперь чо? Заднюю решил включить? Я паспорт для кого делал? Знаешь, сколько такая работа стоит? За что, ты думаешь, человек дождя мне торчит сотку плюс проценты? Я ему паспорт сделал, а он бланк запорол. Я знаю, не стоило ему ножом по руке, я просто злой был очень. Теперь вот жалею, я ж не зверь какой. Но дело есть дело, не? Эй, че молчишь? Опять вырубился. Очнись, йопт, мы приехали.
