— Тебе приходилось посылать письма в Испанию из Тетуана? — спросил меня дон Ансельмо.
Конечно, я посылала маме письма. Хотя очень сомневалась, что в эти смутные времена они дойдут до своего адресата в Мадриде.
— Ну так знай: почти все марки протектората отпечатаны на основе его рисунков. Города Алусемас
[5], Алькасаркивир
[6], Чауэн, Лараче, Тетуан. Пейзажи, люди, сцены из повседневной жизни — все выходит из-под его кисти.
Мы шли не останавливаясь: учитель говорил не закрывая рта, а я слушала и старалась не замедлять шаг.
— И еще он создает различные плакаты для привлечения туристов — неужели ты их не видела? Конечно, сейчас, в эти ужасные времена, вряд ли кто-то захочет отдыхать в Марокко, но искусство Бертучи много лет манило людей в эти прекрасные края.
Я знала, о каких плакатах говорил учитель — они висели повсюду и попадались мне на глаза каждый день. Там были виды Тетуана, Кетамы, Арсилы и других мест. Под изображениями тогда еще стояла подпись: «Протекторат Испанской республики в Марокко».
Мы шли довольно долго, и вокруг были торговые ряды, люди в пиджаках и джеллабах, козы, дети, женщины в покрывалах, собаки, лужи, куры, крики продавцов и покупателей, запах кориандра и мяты, пекущегося хлеба и маринованных оливок — в общем, жизнь била ключом. Школа находилась на окраине города, в старинной крепости, нависавшей над городской стеной. Вокруг было довольно спокойно: молодые люди входили и выходили — поодиночке и компаниями, некоторые — с большими папками под мышкой.
— Вот мы и пришли. Дальше иди сама, а я, пожалуй, воспользуюсь этой прогулкой, чтобы выпить стаканчик вина с друзьями, которые живут в Суике, а то в последнее время совсем не выхожу из дома.
— Но как я вернусь? — неуверенно спросила я, поскольку полагала, что пойду с учителем, и не запоминала дорогу.
— Не беспокойся, любой из этих молодых людей с удовольствием тебе поможет. Удачи тебе с рисунками; расскажешь потом, как все прошло.
Поблагодарив дона Ансельмо, я поднялась по лестнице и вошла в школу. И сразу почувствовала на себе любопытные взгляды — должно быть, здесь не привыкли видеть таких женщин. Отойдя немного от входа, я остановилась в растерянности, не зная, что делать и к кому обратиться, как вдруг за моей спиной раздался голос:
— Вот это встреча, моя прекрасная соседка!
Я обернулась, теряясь в догадках, кто мог произнести эти слова, и увидела перед собой молодого человека, моего соседа по лестничной клетке. На этот раз он был один. Ему явно не стукнуло еще и тридцати, хотя он был полноват и лысоват для своего возраста. Молодой человек продолжил разговор, за что я была ему благодарна, поскольку не знала, что сказать.
— Я вижу, вы немного растеряны. Могу я вам чем-то помочь?
Мы никогда не разговаривали с ним прежде. С тех пор как я поселилась в их доме, несколько раз сталкивались на лестнице или у подъезда, и он постоянно был со своей матерью. При встрече мы обменивались лишь вежливыми приветствиями, не более того. Однако каждый вечер я слышала их голоса — мать с сыном допоздна шумно ссорились. Я решила рассказать соседу правду, поскольку в любом случае не могла придумать ничего лучше.
— Я ищу кого-нибудь, кто смог бы сделать для меня несколько рисунков.
— Можно узнать, каких именно?
Его тон не был дерзким — просто любопытным. Любопытным, откровенным и немного манерным. Молодой человек держался гораздо увереннее, чем в присутствии матери.
— У меня есть несколько старых фотографий, и мне нужно, чтобы на их основе мне сделали рисунки. Как вы, наверное, знаете, я портниха. И мне требуются нарисованные образцы, чтобы продемонстрировать модель клиентке.
— У вас с собой фотографии?
Я коротко кивнула.
— Не покажете их мне? Может, я смогу вам помочь.
Я огляделась. Людей вокруг было не много, но все же не очень удобно показывать при всех вырезки из журнала. Мой сосед понял меня без слов.
— Выйдем отсюда?
Едва оказавшись на улице, я вытащила из сумки старые мятые страницы и молча протянула молодому человеку. Он внимательно их рассмотрел.
— Скиапарелли, муза сюрреалистов, как интересно. Я обожаю сюрреализм, а вы?
Я понятия не имела, о чем он спрашивал, и хотела только одного — решить поскорее проблему, поэтому проигнорировала вопрос и вернула разговор в деловое русло:
— Вы знаете кого-нибудь, кто может сделать рисунки?
Он посмотрел на меня сквозь очки своими близорукими глазами и улыбнулся, не разжимая губ.
— Может, я сам для этого сгожусь?
Сосед принес мне рисунки тем же вечером — я и не ожидала, что он сделает их так быстро. Я уже готовилась лечь спать, на мне была ночная сорочка и длинный бархатный халат, сшитый в один из тех дней, когда я сидела без работы в ожидании клиентов. Я недавно поужинала, и на столике в зале еще стоял поднос с остатками моей скромной трапезы, состоявшей из грозди винограда, кусочка сыра, стакана молока и нескольких сухих печений. В квартире было тихо и темно, и лишь в углу зала горел торшер. Звонок в дверь раздался почти в одиннадцать вечера, и я торопливо прильнула к глазку, удивленная и напуганная одновременно. Увидев, кто это, я отодвинула задвижку.
— Добрый вечер, дорогая. Надеюсь, я не побеспокоил вас?
— Нет-нет, я еще не спала.
— Я кое-что принес, — объявил сосед, продемонстрировав мне краешки листов, которые держал за спиной.
Он не отдал их мне, дожидаясь моей реакции. Я поколебалась несколько секунд, сомневаясь, стоит ли приглашать его в дом в столь неподходящий час. Молодой человек тем временем с невозмутимым видом застыл на пороге, пряча рисунки за спиной и изображая самую безобидную улыбку.
Я поняла, что он не собирается показывать мне свои работы, пока я не приглашу его войти, и наконец сдалась:
— Проходите, пожалуйста.
— Благодарю, — тихо произнес он, не скрывая своего удовлетворения от того, что удалось добиться своей цели. Он был, как всегда, в очочках. Немного манерный и претенциозный. В рубашке и брюках, поверх которых надел короткий войлочный халат.
Молодой человек беззастенчиво оглядел прихожую и направился в зал, не дожидаясь приглашения.
— У вас замечательная квартира. Очень изысканная, очень элегантная.
— Спасибо, я все еще занимаюсь ее обустройством. Что ж, можно мне посмотреть рисунки, которые вы принесли?
Этими словами я предельно ясно дала понять соседу, что приняла его в столь поздний час вовсе не для того, чтобы слушать восторги по поводу интерьера моей квартиры.
