— Нет, ты не понимаешь, Маркус: я должна обязательно его найти, мы не можем уйти без него, — не сдавалась я, продолжая искать альбом, и в конце концов его обнаружила. — Вот он! Там! — крикнула я, пытаясь освободиться от руки Маркуса и указывая на предмет, увиденный в темноте. — Он на путях!
Скрежет тормозов постепенно стихал, и поезд наконец остановился. Из его окон начали выглядывать пассажиры, и их крики влились в нестройный хор возмущенных железнодорожников. И в этот момент мы их увидели. Две тени, выпрыгнувшие из вагона и побежавшие к нам.
Я быстро оценила расстояние и время. Я еще успевала спрыгнуть и подобрать альбом, но забраться обратно на высокий перрон было гораздо сложнее: вряд ли мне хватило бы ловкости подняться наверх. Но у меня не оставалось выбора: я должна была во что бы то ни стало унести с собой выкройки — не могла вернуться в Мадрид без записанной на них информации. Внезапно Маркус крепко взял меня за плечи, отшвырнул от края платформы и сам спрыгнул вниз.
После того как альбом благополучно ко мне вернулся, мы бросились бежать сломя голову. Пересекли перрон, миновали пустой вестибюль, в котором гулко разнесся топот наших ног по каменным плитам, и пронеслись по темной привокзальной площади, пока наконец не остановились перед автомобилем. Мы, держась за руки, прорывались сквозь темноту, как когда-то далекой ночью в Марокко.
— Что такое, черт возьми, в этом альбоме, чтобы рисковать своей жизнью? — сдерживая дыхание, спросил Маркус, резко трогаясь с места.
Все еще тяжело дыша, я обернулась и посмотрела назад. В облаке пыли, поднятой колесами автомобиля, я различила двух типов из поезда, изо всех сил бежавших за нами следом. В первые секунды нас разделяли лишь несколько метров, но вскоре расстояние увеличилось. И в конце концов они сдались. Сначала один замедлил бег и, ошарашенный, остановился, расставив ноги и держась за голову, словно не веря своим глазам. Затем другой, продержавшийся еще несколько метров, последовал его примеру. Через пару секунд я увидела, как этот второй нагнулся, схватившись за живот и исторгнув все то, что недавно с такой жадностью поглощал в ресторане.
Убедившись, что нас перестали преследовать, я устроилась на сиденье и, все еще тяжело дыша, ответила на вопрос Маркуса:
— Это лучшие выкройки, которые я когда-либо делала в своей жизни.
65
— У Гамбоа действительно возникли подозрения, поэтому, передав тебе орхидеи, он решил спрятаться и узнать, кто хозяин шляпы, лежавшей на твоем столе. И увидел, как я выходил из твоего номера. Гамбоа прекрасно меня знает, я не раз бывал у них в офисе. Он отправился к шефу, чтобы поставить его в известность, но да Силва не захотел его выслушать, сказав, что у него важное дело и лучше поговорить на следующий день. И сегодня разговор состоялся. Узнав, в чем дело, да Силва пришел в ярость, прогнал Гамбоа и начал действовать.
— А как тебе стало об этом известно?
— Гамбоа сам сегодня ко мне пришел. Он был очень напуган и искал защиты, поэтому решил, что надежнее всего обратиться к англичанам, с которыми у них прежде были хорошие отношения. Он сам не знает, во что ввязался сейчас да Силва, поскольку тот скрывает это даже от своих приближенных, но, выслушав его рассказ, я встревожился за тебя. После разговора с Гамбоа я сразу же отправился к тебе в гостиницу, но ты уже уехала. Я прибыл на вокзал незадолго до отправления поезда и, увидев да Силву на перроне, решил, что все в порядке. Пока, в последний момент, не заметил, что он сделал знак двум типам, высунувшимся в окно.
— Какой знак?
— Восемь. Пять пальцев на одной руке и три на другой.
— Номер моего купе…
— Им недоставало лишь этой детали. Все остальные инструкции были уже даны.
Меня охватило странное чувство: страха, смешанного с облегчением, слабости и гнева одновременно. Возможно, это был вкус предательства. В любом случае я знала, что у меня нет оснований считать себя преданной. Я сама обманула Мануэла, втершись к нему в доверие под видом обычной очаровательной портнихи, а он лишь попытался отплатить мне за это, не пачкая рук и не теряя своей элегантности. Обман за обман — по такому принципу все делалось в этой жизни.
Мы ехали по шоссе, преодолевая рытвины и ухабы, минуя спящие поселки, пустые деревни и заброшенные поля. Единственный свет, который мы видели за многие километры дороги, излучали фары нашего автомобиля, пробиравшегося вперед в кромешной тьме, потому что не было даже луны. Маркус предполагал, что люди да Силвы не останутся на станции и найдут какой-нибудь способ продолжить преследование, поэтому вел машину, не сбавляя скорости, словно те два мерзких субъекта все еще висели у нас на хвосте.
— Вряд ли они рискнут отравиться за нами в Испанию: для них это неизвестная территория и непонятные правила игры, в которую они ввязались, — однако до пересечения границы нужно быть начеку.
По логике вещей Маркус должен был задать мне вопрос о причинах, заставивших да Силву убрать меня с такой гнусной циничностью после всех его любезностей во время моего пребывания в Лиссабоне. Маркус видел, как мы ужинали и танцевали в казино, знал, что я каждый день ездила на его машине и мне доставляли от него подарки в гостиницу. Возможно, он ждал, что я сама расскажу о своих отношениях с да Силвой, объясню, почему он дал своим людям такое зловещее задание, когда я вот-вот должна была покинуть его страну и его жизнь, однако я не проронила ни слова.
Маркус, внимательно следя за дорогой, высказывал различные соображения в надежде получить от меня какие-либо добавления.
— Да Силва, — говорил он, — открыл тебе двери своего дома и позволил стать свидетельницей произошедшего там вчера вечером — чего-то окутанного для меня тайной.
Я молчала.
— И ты, похоже, не намерена об этом говорить.
Действительно, так все и было.
— И теперь он уверен, что ты не простая иностранная модистка, случайно появившаяся в его жизни, а кем-то подослана. Считает, что ты подобралась к нему, чтобы что-то разнюхать, и после доноса Гамбоа ошибочно принял тебя за моего человека. В любом случае ему нужно заткнуть тебе рот. И по возможности навсегда.
Я по-прежнему безмолвствовала, предпочитая скрывать свои мысли за притворным непониманием. Однако в конце концов мое молчание стало невыносимым для нас обоих.
— Спасибо, что защитил меня, Маркус, — пробормотала я.
Мне не удалось его обмануть. Ни обмануть, ни смягчить, ни тронуть фальшивым простодушием.
— С кем ты связана, Сира? — медленно произнес он, не отрывая глаз от шоссе.
Я повернула голову и посмотрела на его профиль в полумраке. Заостренный нос, мужественная челюсть, та же решительность, та же уверенность, что и раньше. Он казался тем же человеком, которого я знала некогда в Тетуане. Да, казался…
— А с кем связан ты, Маркус?
В этот момент на заднем сиденье нашей машины, прямо за нами, расположился еще один невидимый пассажир: недоверие.
