— Но ведь Господь сохранил тебе жизнь, — возразила Ферн, дочь пастора до мозга костей.
— Думаешь, Бог меня спас? — скептически посмотрел на нее Эмброуз. — А как, по-твоему, чувствует себя мать Пола Кимбэлла? Или родители Гранта? Родители Джесси? Марли? Им от этого легче? Что почувствует их сын, когда подрастет и поймет, что у него был папа, которого он никогда не увидит? Мы знаем, что по этому поводу думает Луиза О’Тул. Если Бог спас меня, почему он не спас ребят? Что, моя жизнь важнее?
— Конечно, нет. — Ферн тоже повысила голос.
— Пойми, мне проще не втягивать в это Бога. Если он тут ни при чем, я могу смириться. Это жизнь: особенных нет, но в то же время особенные все — такой расклад я могу принять. Но я никогда не смирюсь с тем, что одни молитвы услышаны, а другие нет. Это порождает во мне злобу, безысходность, отчаяние! Так я жить не могу.
Ферн кивнула. Она не стала спорить, но спустя пару мгновений заговорила:
— Мой отец всегда цитирует Писание. Ищет в нем ответы на то, чего он не понимает. Я часто слышала от него такие слова: «Мои мысли — не ваши мысли, не ваши пути — пути Мои, говорит Господь. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших».
[46]
— Что это значит? — вздохнул Эмброуз, пыл его поубавился.
— Думаю, это значит, что нам не дано понимать всего. Порой на некоторые вопросы сложно найти ответы. Не потому, что их в принципе нет, а потому, что, даже отыскав истину, мы ее не поймем.
Эмброуз внимательно слушал.
— Может, есть высший замысел, в котором мы — лишь маленькие части пазла. По одному из тысячи других ты ни за что не догадаешься, как будет выглядеть целая картинка. Даже рисунок на коробке не подскажет, — осторожно говорила Ферн, сомневаясь, что смысл слов понятен Эмброузу. — Быть может, каждый из нас — кусочек такого пазла. Никто не знает своей истинной роли, не знает, чем все обернется. Возможно, чудеса, которые с нами случаются, — лишь вершина коварного айсберга, а трагедии чуть позже обернутся благом.
— Ты странная, — мягко ответил Эмброуз. — Я видел, какие книги ты читаешь. На обложках — девушки с грудью наружу, а парни рвут на себе майки. И при этом цитируешь Библию. Не думаю, что до конца разгадал тебя.
— Библия меня успокаивает, а романы дарят надежду.
— Серьезно? На что же ты надеешься?
— На то, что в ближайшем будущем я буду не только обсуждать Библию с Эмброузом Янгом. — Ферн сильно покраснела и опустила голову.
Он не знал, что ответить. В неловком молчании Ферн завела машину и вырулила на дорогу. Эмброуз вспомнил слова Бейли о синдроме дурнушки. Может, Ферн подкатывала к нему только потому, что он был уродлив и она думала, что не найдет парня получше. А может, у него теперь тоже этот синдром, и он радовался даже тем крохам внимания, которые оказывала хорошенькая девушка? Но нет, Ферн на самом деле щедрая. Решение оставалось только за ним.
— Почему? — прошептал он, глядя перед собой.
— Что «почему»? — Она спросила непринужденно, но Эмброуз все же понял: ей стыдно, она явно не привыкла откровенничать с парнями.
— Почему ты ведешь себя так, будто я прежний? Как будто хочешь, чтобы я тебя поцеловал. Словно ничего не изменилось со школы.
— Некоторые вещи не изменились, — тихо ответила Ферн.
— Это нонсенс, Тейлор! — рявкнул Эмброуз, хлопнув рукой по бардачку так сильно, что Ферн подскочила. — Изменилось все! Ты красива — я отвратителен и больше тебе не нужен. А вот ты мне чертовски нужна!
— Ты считаешь, что любви достойны только красивые люди? — огрызнулась Ферн. — Я л-любила тебя не только за красоту! — Она произнесла слово на букву «л» вслух, хоть и запнулась на нем.
Въехав во двор дома Янгов, Ферн резко затормозила. Эмброуз покачал головой. Когда он стал шарить в поисках ручки на дверце, терпение Ферн лопнуло. Прилив злости придал ей достаточно храбрости, чтобы высказать все те слова, на которые в иной ситуации она бы не решилась. Схватив Эмброуза за руку, Ферн заставила посмотреть ей в глаза.
— Я была влюблена в тебя с тех пор, как ты помог мне похоронить паука в саду. Ты пел со мной так, словно это была «О благодать»,
[47] а не песня про Итси-Битси. Я любила тебя с тех пор, как ты начал цитировать мне «Гамлета», с тех пор, как сказал, что любишь колесо обозрения больше, чем американские горки, потому что мы должны наслаждаться каждым моментом, а не мчаться по жизни на полной скорости. Я перечитывала твои записки Рите. Мне казалось, это частички твоей души, и каждое слово сияло блаженным светом. Они писались не для меня, но это было не важно. Я влюбилась в каждое слово, в каждую мысль, в тебя… Очень сильно!
Эмброуз понял, что непроизвольно задержал дыхание, и шумно выдохнул, не сводя глаз с Ферн, которая говорила уже шепотом.
— Когда я услышала о взрыве в Ираке… Ты знал, что сначала позвонили моему отцу? Он сообщал весть семьям вместе с офицерами.
Эмброуз покачал головой — он не знал, потому что никогда не хотел знать, как в городе встречали новость о смерти его друзей…
— Я только о тебе и думала. — Ферн едва сдерживала слезы. — Мое сердце болело и за других… особенно за Поли. Но думать я могла только о тебе. Мы не сразу узнали, что с тобой стало. Я пообещала себе, что, если ты вернешься, я не побоюсь признаться тебе в своих чувствах. Но мне по-прежнему страшно. Насильно мил не будешь.
Эмброуз привлек ее к себе. Объятия вышли неловкими: на обоих была мокрая одежда. Но Ферн положила голову ему на плечо, и Эмброуз погладил ее по волосам, поражаясь тому, насколько приятнее заботиться о ком-то, чем получать внимание самому. Мама, папа, врачи заботились о нем все то время, что он находился в больнице. У него же не было возможности кого-нибудь утешить, разделить с кем-либо беду.
Немного погодя Ферн отстранилась и вытерла слезы. Эмброуз не ответил ей взаимным признанием, надеясь, что она и не ждет. Он не понимал своих чувств. Словно связанный миллионом узлов, не хотел произносить слова, в которых не был уверен. Но его тронула ее смелость, и, несмотря на смущение и отчаяние, он ей верил. Верил: она любила его. Может, когда-нибудь все узлы распутаются, и этот момент окончательно свяжет их жизни. А может, она просто позволит ему уйти.
20
ЗАВЕСТИ ПИТОМЦА
Удивительно, но после признания общаться с Эмброузом стало проще. Он больше не скрывал лицо, не прятался постоянно на кухне, чаще улыбался, смеялся, дразнил Ферн. Однажды вечером он застал ее за кассой с книгой.
Ферн читала романы с тринадцати лет. Она влюбилась в Гилберта Блайта, героя «Энн из Зеленых Крыш»,
[48] и с тех пор жаждала все новых и новых сюжетов, а потом наткнулась на книги издательства «Арлекин».
[49] Мать упала бы в обморок, узнай, сколько запретных любовных романов прочла ее дочь летом перед восьмым классом. С тех пор Ферн встречалась с миллионами книжных бойфрендов.
