– Не знаю. Ты ее проверь. – Голос демиурга превратился в слабое эхо. – На себе…
«На себе?» Я скептично пожала плечами, сняла маску, раскупорила флакончик, вылила на ладонь несколько кристально-прозрачных капель живой воды и омыла ими свое лицо…
Я ощутила нечто неестественное. А именно – многочисленные точечные покалывания, волной разбегающиеся по щекам и распространяющиеся на скулы, подбровные впадины, лоб. Мое лицо жгло огнем, кости ныли и зудели… Я растерянно потерла его пальцами и внезапно нащупала аккуратный, дерзко приподнятый носик с небольшой аристократической горбинкой. И это вместо моей привычной дыры, затянутой неровными лохмотьями сизых хрящей! Язв и рытвин не было и в помине. Вместо них я обнаружила гладкую шелковистую кожу, нежную, будто бочок спелого персика… Я шокированно ахнула и, за неимением лучшего, попыталась посмотреться в отполированную поверхность своего меча… Узкое лезвие Нурилона отразило прелестное лицо, один в один схожее с ликом красавицы Аолы, дарительницы жизни. Именно такое, какое и показывали мне некогда мои высокородные родственницы, подговаривая добыть брачную Пелену богини. Я торжествующе присвистнула и убрала ставшую ненужной маску в карман. Не знаю, почему я тогда ее не выбросила… Наверно, сказывалась давняя привычка, а возможно, и некоторое неосознанное предчувствие, подсказывающее – сия волшебная вещичка мне еще понадобится. Но, так или иначе, живая вода оказалась подлинной – проклятие Ринецеи спало точно так же, как и более старое наказание, преследовавшее нашу многострадальную семью. Мое уродство исчезло без следа, и мне очень хотелось надеяться на то, что чудодейственное средство выполнит свое предназначение – поможет оживить Астора, возвращая на землю его тело и душу. Теперь мне следовало найти Поляну воскрешения и дождаться выпадения Снега желания…
Малыш-огонек порывался отправиться со мной, но я отрицательно покачала головой, с огромным сожалением признав: нам придется расстаться. Ведь если все задуманное исполнится и мы с Астором вернемся в мир живых, то эта ожидающая повторного рождения душа в любом случае не сможет последовать за нами, обреченная полностью пройти уготованный ей путь. Светлячок боязливо приник к моей груди, обещая проявить смелость и решительность. А я, в который уже раз разглядев предназначенный ему облик, поклялась ждать нашей новой встречи, мысленно умоляя судьбу позволить мне когда-нибудь подержать в своих объятиях нежное тельце черноволосого и зеленоглазого малыша, почему-то кажущегося мне невыразимо родным и близким. Посаженный на ветку бледного куста шиповника, огонек долго и печально светил мне вслед, тихонько мурлыкая простенькую мелодию, смахивающую на дарующую удачу молитву и наполняя мое сердце уверенностью в успехе. И мне казалось – задуманное должно осуществиться, нет – оно просто обязано воплотиться в реальность! Перед моим внутренним взором витали золотистые глаза, белокурые локоны и очертания широких гордых плеч. Я снова вдыхала упоительный запах лаванды, исходивший от его упругой кожи, ощущала на своих плечах его ласковые руки и оживляла в памяти очертания его губ, самых желанных и сладостных. И клянусь, я была готова совершить все, что угодно, лишь бы вернуть себе Астора – того, в ком и заключалось мое нереальное, горькое, краденое счастье!
Можно совершить тысячи героических поступков и прославиться невероятными подвигами. Можно посвятить жизнь приключениям или поиску таинственных кладов. Можно рисовать чарующие картины и слагать возвышенные стихи. Можно стать богатым, знаменитым и всеми уважаемым. Можно удивить всех своей добротой и справедливостью, верша судьбы народов и государств. Но ни одно из этих достижений не принесет нам счастья и не наполнит наши души гармонией и успокоением – ведь все это не имеет никакого значения, если в нашей жизни нет самого главного чувства, которое называется Любовью! Только она объединяет в себе героизм и очарование, ценится дороже всех сокровищ земли и заменяет целый мир. Слова любви намного упоительнее самой совершенной музыки, а глаза любимого затмевают полотна самого искусного художника. Богатство и власть – желанны, но они еще никого не согрели в длинную зимнюю ночь и не разорвали страшного кольца одиночества, безжалостно сжимающего горло того, кому довелось потерять любимого человека. Потеря любви озлобляет корыстных и черствых людей, но возвышает добрые и отзывчивые сердца. Лишившийся любви человек становится чрезвычайно восприимчивым к чужому горю, потому что знает, каково это – потерять все. Познавший любовь человек уже никогда не обидит слабого и не оттолкнет просящего, ибо свет ушедших чувств остается в его душе навсегда, уподобляясь крохотному огоньку свечи, отгоняющему темноту. И если приглядеться повнимательнее, то можно увидеть тысячи теплых разноцветных фонариков – наших познавших доброту сердец, уверенно освещающих всю землю светом негасимой любви, не дающим этому миру кануть в пучину тьмы и зла. Наш мир жив! И будет жить до тех пор, пока в наших сердцах теплится это волшебное чувство, называемое Любовью!
Я искала Астора повсюду… Я брела сквозь вьюгу и туман, переходила вброд звонкие горные ручьи и переплывала бурные реки. Я штурмовала острые пики скал, своими зубчатыми вершинами упирающиеся в самое поднебесье, и спускалась в глубочайшие каньоны, никогда не изведавшие прикосновения дневного света. Подошвы моих сапог прохудились до дыр, а натруженные ноги, стерлись в кровь. Мучительно ныла переполненная молоком грудь. Меня секли холодные дожди и терзали свирепые ветры. Плотное покрывало изморози опускалась на мою голову, превращаясь в капли росы. Я исхудала и устала до одурения, непрерывно мечтая о кратковременном отдыхе, но не смея остановиться даже на минуту. Я забыла о сне и времени, подгоняемая одной, превратившейся в неумолкающий призыв мыслью – вперед, только вперед! Я шла через миры и пространства, неподвластная смерти и жизни, ведомая надеждой и любовью. И где-то там, впереди, я постоянно слышала ритм его сердца, становившийся все громче, все явственнее. Я знала: он меня ждет, из последних сил цепляясь за этот случайно выпавший нам шанс – хрупкую возможность встретиться вновь. Встретиться, чтобы не расставаться уже никогда!
Я поняла, что самая главная наша задача – это беречь своих любимых, дорожа каждым мигом доставшегося нам счастья. Любовь – ранима, и мы слишком часто неосторожно разрушаем ее пустой обидой или грубым словом, непониманием или необдуманной изменой. Любовь – многогранна и чиста, подобно не замутненному грязью хрусталю. Любовь, желающая оставаться только духовной, – истончается до состояния тени и умирает. Но вторая ипостась любви – страсть, лишенная духовного начала и охватывающая лишь тела, – превращается в пошлость, в низменную похоть. Любовь невозможно приковать цепью и удержать насильно, будто посаженную в клетку птицу, – ведь она не признает никаких преград и не терпит ограничений. Любовь не является чьей-то собственностью, а дается всем, ибо никто из нас не может потерять никого, потому что никто никому не принадлежит. Наверно, это и есть истинная свобода любящей души – обладать тем, кто стал для тебя дороже всего на свете, но не владеть им. Любовь – будто птичка, не поющая в неволе: она прилетает когда захочет и уходит не попрощавшись. Любовь и есть жизнь!
Наконец интуиция привела меня на поляну, разительно отличающуюся от всех прочих мест Радужного уровня. Небольшая лесная прогалина, окруженная стройными стволами тоненьких березок, зеленела молодой травой, напоминая светлый оазис надежды, случайно выживший среди сумрачных Долин вечной скорби. Двенадцать берез, печальных и хрупко склоненных, словно плакальщицы на похоронах, стерегли изумрудный лужок, дружелюбно принявший меня в свои мягкие объятия. И какое-то спонтанно нахлынувшее озарение внезапно захлестнуло меня с головой, подсказывая – я пришла, мой путь закончен: вот она, Поляна воскрешения. Я вступила в медвяно благоухающую растительность, достигающую моих щиколоток, укрылась под сенью священного дерева, своей непорочной белизной символизирующего таинство обетов, приносимых женихом и невестой, улеглась в густую мураву, свернулась клубочком и крепко заснула…
