Ранее я полагала – причиной неудавшегося брака Генриха стало легкомысленное поведение Лилуиллы, интересующейся только нарядами и развлечениями. Но позднее до меня дошло – вина за сломанные отношения всегда в равной степени ложится и на мужчину, и на женщину, поскольку они оба задействованы как в связывающей их любви, так и в разделяющей их ненависти. Любовь не уживается рядом с меркантильностью и себялюбием, убивающими ее намного быстрее клинка или отравы. Мы любим другого человека не ради самих себя, а ради него – ведь счастье не признает неискренности и поддельного интереса, прикрывающего индивидуальную выгоду. Любовь всегда бескорыстна! И кажется, теперь я начала постигать истинный смысл мудрых поучений Логрина и осознала, почему душа Астора не откликнулась на мой призыв, не найдя в себе достаточно силы, способной преодолеть пропасть смерти, ставшую пропастью моего эгоизма. Ведь я любила Астора лишь ради себя, хотела вернуть моего принца ради обретения своего маленького, прожорливого, черствого счастьишка, не имеющего ничего общего с настоящим счастьем. И сейчас я все-таки познала настоящую суть того чувства, которое пыталась реанимировать столь фанатично и настолько безрезультатно. Познала, но, возможно, уже слишком поздно…
Мы с Генрихом выехали из Силя перед рассветом, как в добрые старые времена, согласно скача бок о бок и иногда дружески касаясь друг друга коленями. Он верхом на Песне, а я – нежно поглаживая шею Беса, немного обленившегося и чуток располневшего от сытой жизни в теплой конюшне замка Кардиньяк. Мы с бароном заключили временное перемирие, отложив до некоей спокойной поры все наши сделки, споры и разногласия. Сейчас мне было не до них. Я надеялась на успех. Мы взяли с собой наши клинки повелителей, выкованные Оружейницей, ибо не знали, что же понадобится для воплощения задуманного мной плана. Генрих божился, уверяя: он, дескать, досконально помнит запутанную дорогу, ведущую к некогда виденной им пирамиде, чей безмолвный призыв навечно запечатлелся у него в сердце. Де Грей признался: посетив подземелье, скрытое под Озером Безвременья, он очаровался загадкой демиургов и дал себе зарок вернуться туда вновь – с целью окончательно разобраться в тайне, окутывающей древние катакомбы. И сейчас он намеревался поквитаться с творцами за все беды, пережитые его народом, избавив мир от их разрушительной власти. Выслушивая его бравурные речи, призванные произвести на меня как можно более благоприятное впечатление, я предпочитала отмалчиваться, пряча за пазухой инструкцию по уничтожению корабля, завещанную мне Ринецеей. Час возмездия близился.
Путь в Долину кленов оказался довольно приятным времяпровождением. Погода стояла замечательная, никаких препятствий нам не встретилось, а Генрих непрерывно болтал – бойче любого мальчишки, так и сыпля шутками да прибаутками. Рефлекторно улыбаясь, я не вникала в смысл его разговоров, изредка поддакивая, но почти не слушая, целиком и полностью погрузившись в собственные нелегкие размышления. Как-то слишком просто и неправдоподобно все у нас получается. Ну во всяком случае, пока… Ничто и никто нам не мешает, охранить демиургов не пытается, а убить дерзких злоумышленников, покушающихся на сложившееся мироустройство, не рвется. И вообще – кругом тишина нетронутая и красота непуганая разливаются: птички поют, бабочки летают, лютики цветут. Все честь по чести, прямо-таки идиллия радужная. И мне очень хочется убедить себя в том, будто прибыла я не в эпицентр недавней безжалостной бойни, а в самое теплое место под солнцем. Вот только что-то зловещее, на нехорошее предчувствие похожее, непрерывно ноет у меня в груди, покоя не дает и подленьким таким голоском подсказывает: найдя некую безоблачную зону – опасайся солнечного удара, ибо легко и даром в жизни даются только неприятности. Но уже спустя минуту, развеселившись от очередной шутки моего спутника, я одергивала саму себя, укоряя за излишне мрачные мысли: «Да полно, с каких это пор ты стала такой мнительной да подозрительной?» И я чересчур ненатурально пыталась уверовать в то, что чаша моих испытаний уже опустела, испитая до дна. Но здравый рассудок с негодованием отметал подобный легкомысленный самообман, призывая меня ни в коем случае не терять бдительности. Умирающая гидра с отрубленной головой еще способна нанести последний, сокрушительный удар, направленный в спину преждевременно расслабившегося победителя. А значит, мне следовало внимательно прислушаться к вовсю звенящим в душе колокольчикам тревоги и держать ухо востро, не доверяя бездеятельно затаившимся демиургам. Почивать на лаврах победы было еще слишком рано…
Долина кленов выглядела опустелой и покинутой. От былого величия расы кентавров не осталось и следа. Я с грустью разглядывала заброшенный, поросший ядовитым плющом Храм трех божественных братьев, встретивший нас нараспашку растворенными воротами и заплесневелой чашей иссякшего фонтана. Вместе с пересохшим источником из долины ушли и все воспоминания о его благородных обитателях, ныне живущих лишь в настенных фресках и мудрости легенд, записанных на серебряных пластинках храмовой библиотеки. Посуровевший лицом Генрих крепко сжимал мои послушные пальцы, не отпуская от себя ни на шаг. Уж слишком мрачным и одичалым показался ему темный портик, заполненный почерневшими блоками расколотых колонн да разбросанными там и сям обломками пришедшего в негодность оружия. Небо над развалинами налилось предзакатной синевой, густой и насыщенной, красноречиво предвещая приближение ночного дождя. Генрих предусмотрительно завел лошадей во внутренний дворик, предоставляя им возможность попастись на свежей траве, буйно затянувшей мраморные напольные плитки.
– Через час станет совсем темно. – Он поднял голову, пытливо всматриваясь в клубящиеся на горизонте тучи, темные и переполненные избытком влаги. – Да и грозы, похоже, не миновать. Не думаю, что существует такая уж острая необходимость лезть в гору прямо сейчас. Но с другой стороны, от этого злополучного здания так и веет ужасом насильственной смерти. Возможно, нам стоило остановиться на поляне у водопада? Как ты считаешь, Ульрика?
Но я протестующе помотала головой:
– Переночуем здесь. Священного покоя мертвых мы не смутим, в глубь развалин не пойдем и будем вести себя тихо да смирно, как и положено вежливым гостям. – Короткие локоны вразнобой вились вокруг лица, придавая мне на редкость несерьезный вид. Но де Грей все-таки прислушался к моим аргументам и проявил сговорчивость.
– Ладно, уговорила! – Барон пошел по двору, подбирая обломки сухих досок, вполне пригодные для костра. Он вел себя абсолютно правильно – договорился со мной в самом главном вопросе и теперь сознательно старался не раздражать меня по пустякам, не спорил и не перечил. Я с хмурой улыбкой посмотрела сильфу в спину, отдавая должное его выдержке и самообладанию. Возможно, он мне физически неприятен и вовсе не является пределом моих мечтаний, но зато – далеко не дурак.
Я нашла огромный мраморный желоб, несомненно когда-то служивший частью ирригационного акведука кентавров, и насыпала в него приличную порцию ячменя из переметных сумок, создавая запас пищи для лошадей, которым придется дожидаться нашего возвращения в течение нескольких дней. А затем направилась к еще прочным внешним воротам, намереваясь запереть их на ночь. И нетрудно себе представить, насколько непритворным оказалось мое неподдельное удивление, вызванное видом крепко запертого замка, надежно замыкающего массивные створки. Толстый засов полностью вошел в приклепанные к металлу скобы, преграждая выход наружу.
