Помнились какие-то странные обрывки: вроде бы он зачем-то решил выяснить все тайны происхождения той самой девушки, Насти, которой делал предложение. Из времени, проведенного в Казацке, вспоминался почему-то инвалид в кресле, который в разговоре бюрократическими, тщательно взвешенными формулировками описывает давнее уголовное дело. Всплывала железная калитка в краснокирпичном заборе и какая-то угроза, исходящая из огромного, нависающего красного дома. Вспоминался молодой и наглый, в тонких очочках, хорошо одетый и округло формулирующий мэр городка. Но вот что из всего этого следовало? Из мешанины воспоминаний и встреч? Что Артему удалось выяснить и что с ним случилось? Это припоминалось с трудом, пазл не складывался, словно частички его все оказались мало того что перемешаны – еще к тому же многие из них перевернуты вверх не изображением, а оборотной, глухой стороной.
«Мне надо посмотреть снимки, что я сделал», – вдруг пришло ему в голову. И сразу мощный приступ радости, обретенного воспоминания: да, да! Ведь он блогер, фотограф! Этим он занимается по жизни: снимает окружающую действительность, пишет короткие заметки, помещает их на собственной странице. У него много подписчиков, даже десятки тысяч, есть и рекламодатели, и он хорошо зарабатывает. Ужасно захотелось прямо немедленно схватить компьютер или хотя бы телефон и поглядеть, что он там последнее снял-запостил и какие появились к постам комменты.
Артем увидел, что на тумбочке рядом с изголовьем стоит пластиковый стаканчик с водой – такой восхитительной, белой, прозрачной и способной утолить самую огненную жажду. Он сумел приподняться на кровати и потянуться к воде. Стакан оказался неожиданно неудобным и каким-то скользким. Молодой человек с трудом сжал его в руке и понес ко рту. Однако он вырвался и упал ему прямо на грудь. Вода разлилась, замочив тело и простыню, которой он был накрыт – да и ту, на какой он лежал. Артем чуть не заплакал от собственной неловкости и отчаяния – нервы почему-то после всего случившегося стали ни к черту. Его способно было вывести из себя, как оказалось, даже малейшее происшествие.
Он понятия не имел, что больше суток назад его мать, Елена Анатольевна, так же роняла и разливала воду при известии, что операция прошла успешно. Он не ведал, что так нечаянно срифмовались их жизни – его собственная и материна.
Зато от разлитой воды лежать становится сыро и противно. Он пытается снова хотя бы привстать или отползти в сторонку от мокрого – но ничего не получается.
Однако в тот краткий момент, когда он приподнимался и тянулся к воде, он сумел разглядеть, где сейчас находится и что его окружает. Просторная и светлая палата на двоих. На соседней койке, на изрядном расстоянии, лежит калачиком молодой человек в пижаме и читает потрепанную книгу, голова его тоже забинтована. За окном темень, однако по каким-то приметам видно, что еще совсем не ночь, а ранний осенний вечер. И еще он замечает: на тумбочке, рядом с пластиковым стаканчиком, лежит мобильный телефон. Его собственный аппарат.
Артем тянется к нему. Сосед замечает его шевеление, отрывается от книги:
– О, ты очнулся! Пойду сестричку позову.
Резво вскакивает и исчезает в коридоре.
Аппарат, в отличие от стаканчика с водой, из рук Темы не выпадает – возможно, он уже натренировался или ему становится лучше.
В графе «избранные» он ловко находит телефон, помеченный «мама».
Буквально с половины гудка трубку на другом конце соединения снимают, и восхитительный мамин голос кричит: «Тема! Темочка! Дорогой мой! Ты очнулся!» – и она заливается счастливыми слезами.
* * *
Кирилл Косаткин, капитан полиции
С майором-участковым, окормляющим станицу Красивую, мы свиделись гораздо раньше, чем первоначально планировали. Он, слава богу, никуда из своего опорного пункта не ушел и не уехал: по графику был прием населения. Я заглянул – на него наседала бабища с руками тяжелоатлета, до меня донеслось: «И что? Мне теперь ждать, что он убьет меня?!»
Майор заприметил меня, отодвинул посетительницу:
– Иди, Семеновна, подожди в коридоре. После продолжим, если хочешь. Но я печаль твою понял. Как смогу, заскочу. А ты пить своему не давай.
– А я что, даю?! Я б эту сикильдявку, что ему боярышник без рецепта отпускает, да еще в кредит, по стене размазала.
– Вот, Семеновна, все у тебя плохие, одна ты хорошая. Иди уже. Не видишь, важные дела у меня, не твоему чета. – И он преувеличенно-вежливо обратился ко мне, как бы демонстрируя мою, а через нее и собственную важность: – Проходите, пожалуйста. Присаживайтесь.
Семеновна наконец выкатилась – оставив, правда, последнее слово за собой:
– Так зайди! Ты обещал!
Я рассказал про то, как девчонок довольно уверенно опознала завуч в школе.
Мы подняли с участковым его гроссбухи, и скоро я получил на них установочные данные:
Баскакова Анастасия, 1998 года рождения. Это – светленькая, худенькая.
Баскакова Юлия, 2000 года рождения. (Темненькая, плотненькая.)
Проживают – да, в станице Красивой, по улице Чернышевского, в доме семьдесят семь, вместе с матерью, Ириной Максимовной Баскаковой. Мамаша семьдесят третьего года рождения, служит здесь же, в Веселой, почтальоном.
Что еще? Старшая сестра, Анастасия, в шестнадцатом году окончила фармацевтический колледж в городе Широкий Гай (нашего края), затем проработала семь месяцев в местной, станичной, аптеке. Вот оно откуда у девиц знания о волшебных свойствах кропелина! Затем аптека закрылась, однако нигде больше старша́я официально трудиться не пожелала. Оно и понятно, зачем работать, если можно потрошить на курортах любвеобильных папиков! Кстати, очень увлекалась автовождением, права получила еще весной шестнадцатого, на последнем курсе колледжа.
Вторая девочка, Юля, девять классов окончила в пятнадцатом году. Трудилась в местном интернет-кафе, торговала ди-ви-ди дисками (разумеется, пиратскими). Потом, когда, ввиду неуклонного развитии Интернета, кафе и лавочка по реализации ворованного кино прикрылась, младшая, опять-таки, никуда трудиться не пошла. Видимо, тогда же явились этим двум особам идеи, как можно срубить бабла по-быстрому, и они стали неуклонно воплощать их в жизнь.
В местном паспортном столе я наконец нашел фотографии искомых особ. Деффки как деффки. Молодые и вроде симпотные. Сексуальность, конечно, через официальные фото не передается, но даже если делать поправку на это, все равно я бы на подобных особ не клюнул.
Я переснял девчонок на свой телефон – наконец-то у меня есть подлинные фото преступниц! И сразу же переслал их своему потерпевшему – гражданину Порфееву. Задал короткий вопрос: «Они?»
Конечно, в смысле процессуальном данному опознанию грош цена, однако оно мне требовалось пока не для изобличения преступниц, а для розыска.
И буквально спустя две минуты я получил от терпилы ответ большими буквами: «ОНИ!»
