Войдя, неизвестный затворил дверь и повернул замок. Встав к двери спиной, он старался разглядеть в комнате хоть что-нибудь. Мои руки, крепко державшие биту, стали мокрыми от пота. Захотелось вытереть ладони о брюки, но любое лишнее движение могло оказаться роковым. Я вспомнил скульптуру птицы в саду заброшенного дома Мияваки и, чтобы не выдать своего присутствия, слился с ней в единое целое, перенесясь туда, в залитый слепящим солнечным светом летний сад, и устремив в небо неподвижный сердитый взгляд.
У вошедшего оказался с собой фонарь, и он включил его, разрезав узким прямым лучом темноту. Светил фонарик слабо. Видно, маленький, похожий на мой. Я ждал, когда неизвестный пройдет со своим фонарем мимо, но он и не думал двигаться с места. Луч по очереди выхватывал предметы – вазу для цветов, серебряный поднос на столе (снова призывно блеснувший по тьме), диван, торшер… Вот он прочертил линию у самого моего носа, выхватил кусочек пола в нескольких сантиметрах от моих ног. Как змея языком, облизал каждый уголок комнаты. Казалось, ожидание будет тянуться вечно. Страх и напряжение острой болью буравили мое сознание.
Все мысли в сторону, подумал я. И фантазии туда же. Как написал в своем письме лейтенант Мамия: «Из-за этих фантазий жизни можно лишиться».
В конце концов, луч фонарика начал медленно, очень медленно продвигаться вперед. Похоже, неизвестный хотел пройти в заднюю комнату. Я еще сильнее сжал биту и вдруг заметил, что ладони сразу высохли – просто пересохли.
Незнакомец шагнул в мою сторону, потом еще раз, будто проверяя пол под ногами. Я задержал дыхание. Еще пара шагов – и он будет рядом. Два шага – и я смогу покончить с этим кошмаром. Но в этот момент свет погас, и тьма опять поглотила все вокруг. Он выключил фонарик. Я пытался заставить голову работать в темноте быстрее, однако она не хотела слушаться. По телу пробежал незнакомый прежде холодок. Неужели он меня заметил?
«Шевелись, – сказал я себе. – Чего замер?» Попробовал отскочить влево, однако ноги не слушались, будто приросли к полу, как у птицы, что никак не могла оторваться от своего постамента. Я нагнулся и еле успел отклонить в левую сторону непослушное тело. В этот миг что-то твердое и холодное, как сосулька, ударило меня в правое плечо и уперлось в кость.
Шок словно разбудил меня – ноги тут же ожили. Я прыгнул влево, увертываясь и пытаясь достать невидимого противника. Кровь толчками пульсировала в сосудах, каждый мускул, каждая клеточка тела жадно требовали кислорода. Правое плечо немело, но боли пока не было. Она придет потом. Я замер. Мой противник тоже не двигался. Затаив дыхание, мы стояли друг против друга в темноте, ничего не видя и не слыша.
Неизвестный без предупреждения снова пустил в ход нож. Лезвие, как жалящая пчела, мелькнуло возле самого лица и чиркнуло острым кончиком по правой щеке, рассекая кожу, как раз на месте пятна. Рана, по всей вероятности, оказалась неглубокой. Нет, он тоже меня не видит, иначе уже давно бы прикончил. Я изо все сил размахнулся битой, норовя угодить в темноте по размахивавшему ножом противнику, и промазал. Бита лишь просвистела в воздухе, но от этого смачного свиста стало чуть легче. Силы пока равны. Он задел меня два раза, но раны не смертельны. Ни он, ни я друг друга не видим. У него – нож, у меня – бита.
Игра в кошки-мышки продолжалась. Мы оба пытались справиться с дыханием и напряженно всматривались в темноту, чтобы сразу засечь, когда противник шевельнется. По щеке текла кровь, но, к своему удивлению, страха я больше не чувствовал. «Это всего-навсего нож, – говорил я себе. – Ну зацепил он меня. Подумаешь!» Я выжидал. Когда он снова на меня бросится? Сколько же можно ждать? Я сделал вдох и беззвучно выдохнул. Ну же, давай! Шевелись! Вот он я! Налетай! Я тебя не боюсь!
Вот он! Нож с силой полоснул ворот моего свитера. Кончик лезвия прочертил у самого горла, не достав совсем чуть-чуть. Я дернулся, отскочил, поспешно выпрямился и, размахнувшись битой, ударил наугад… и попал. Удар вышел не сильный – таким кости не сломаешь – и пришелся не в самое уязвимое место: скорее всего куда-то в ключицу, – но все равно довольно ощутимый. Я почувствовал, как он дернулся от боли, услышал, как громко хватанул ртом воздух. Сделав короткий замах, я ударил снова – примерно в то же место, только чуть выше, откуда доносилось дыхание противника.
Классный удар! Наверное, бита угодила по шее. Послышался отвратительный хруст ломающихся костей. Голова! С третьего раза я заехал ему по голове. Он отлетел в сторону, как-то странно коротко вскрикнул и грохнулся на пол. Прохрипел несколько раз и затих. Я зажмурился и, не раздумывая, нанес еще один, последний удар туда, откуда доносились хрипы. Ударил вопреки собственной воле – просто у меня не оставалось другого выхода. Ненависть, страх… все это ни при чем. Ударил, потому что должен был ударить. Послышался треск. Точно арбуз раскололся. Я стоял, крепко держа биту перед собой, и меня колотила мелкая дрожь. И никак не хотела униматься. Сделав шаг назад, я вытащил из кармана фонарик.
– Не смотри! – остановил меня чей-то громкий возглас. Это вскрикнула из растекшегося в задней комнате мрака Кумико. Но я не выпускал фонарь из левой руки – я должен знать, что это было, должен увидеть то, что лежит сейчас в темноте. То, что я уничтожил. Где-то в глубине сознания я понимал, почему Кумико не хочет этого. Мне не надо смотреть на это. И все же рука с фонарем сама собой потянулась вперед.
– Не делай этого! Прошу! – снова воскликнула она. – Не смотри, если хочешь забрать меня отсюда!
Я стиснул зубы и медленно выпустил воздух из легких – будто затворил тяжелое окно. Дрожь в теле не проходила. Все вокруг было пропитано мерзким запахом – пахло мозгами, насилием, смертью. И все из-за меня. Я повалился на оказавшийся рядом диван, борясь с позывами рвоты. В конце концов, содержимое моего желудка оказалось на ковре, а меня все продолжало выворачивать наизнанку. Рвало желудочным соком, скоро он кончился, но спазмы все не утихали, выжимая из меня уже только воздух и слюну. Бита выпала из рук и со стуком покатилась в темноте по полу.
Когда желудок немного успокоился, я собрался было обтереть рот платком, но не смог пошевелить рукой. Подняться с дивана тоже оказалось не под силу.
– Пора домой, – сказал я в темноту. – Все кончилось. Пойдем.
Она не ответила.
В номере уже никого не было. Утонув в мягком диване, я прикрыл глаза.
Силы покидали меня, вытекая из пальцев, плеч, шеи, ног. Вместе с ними утихала и боль в ранах. Тело неуклонно теряло вес, лишалось материальной сущности. Но я не испытывал ни беспокойства, ни страха и, не противясь, отдался во власть чего-то огромного, теплого и мягкого. Я передал ему собственную плоть. Все происходило совершенно естественно. Я продвигался сквозь ту желеобразную стену. Для этого надо лишь довериться ласковому течению. Больше я сюда не вернусь, думал я, проникая все дальше. Все кончилось. Но куда же подевалась Кумико? Я должен был забрать ее. Ради этого я и убил его. Да, именно ради этого расколол ему битой череп, как арбуз. Ради этого я… Но больше думать я не мог. Глубокое болото под названием Ничто засосало сознание.
