- Но вы сдали на бакалавра? Вы ведь лиценциат?
- Да, но чего мне это стоило! Я ничего не сдавал с первого захода, хотя экзамены были несложные… Лиценциатом я стал не заходя в Сорбонну - ходил только на лекции выдающихся преподавателей, которыми восхищался, хотя эти самые лекции не имели никакого отношения к моей программе…
- Сколько вам лет?
- Тридцать шесть.
- Но вы ведь могли стать преподавателем…
- Представляете себе меня в классе с тридцатью ребятишками?
- Да.
- Нет. Я покрываюсь холодным потом при одной только мысли о том, чтобы обратиться с речью к аудитории, пусть даже самой немногочисленной. Я… У меня… Думаю, у меня проблемы с общением…
- А как же школа? Когда вы были маленьким?
- Я пошел сразу в шестой класс. К тому же в пансион… Ужасный был год. Худший в моей жизни… Как будто меня швырнули в огромную ванну, а плавать я не умел…
- Ну и?…
- И ничего. Я по-прежнему не умею плавать.
- В прямом или переносном смысле этого слова?
- В обоих, мой генерал.
- Вас никогда не учили плавать?
- Нет, А для чего?
- Ну… Чтобы плавать…
- Знаете, с точки зрения общей культуры, мы скорее произошли от поколения пехотинцев и артиллеристов…
- Что вы там плетете? Я вовсе не предлагаю вам ввязываться в битву на океанской глади! Я говорю о том, чтобы отправиться на морское побережье! А почему вас не отдали в школу раньше?
- Нас учила моя мать…
- Как мать Людовика Святого?
- Точно.
- Как ее звали?
- Бланш Кастильская…
- Ну да, конечно. Но почему вас учили дома? Вы что, слишком далеко жили?
- В соседней деревне была муниципальная школа, но я ходил туда всего несколько дней…
- Почему?
- Именно потому, что она была муниципальной…
- А, всё то же деление на Синих и Белых
[23]
, да?
- Да.
- Эй, но это же было двести лет назад! С тех пор многое изменилось!
- Многое, бесспорно, изменилось. Но вот к лучшему ли? Я… Я не уверен…
- Я вас шокирую?
- Нет-нет, я уважаю ваши… ваши…
- Мои ценности?
- Да, если хотите, если это слово вас устраивает, но как же все-таки вы живете?
- Продаю почтовые открытки!
- Это безумие… Просто идиотство какое-то…
- Знаете, по сравнению с моими родителями, я очень… ээ… изменился - ваше определение! - то есть я… эволюционировал…
- Какие они, ваши родители?
- Ну…
- Похожи на набитые соломой чучела? На забальзамированные мумии? Плавают в чане с формалином вместе с лилиями?
- Отчасти вы правы… - развеселился он.
- Успокойте меня - они, во всяком случае, не передвигаются в портшезе?!
- Нет, но лишь потому, что носильщиков больше не найти!
- Чем они занимаются?
- В каком смысле?
- В смысле работы.
- Они землевладельцы.
- И это все?
- Знаете, у них много работы…
- Но… Вы очень богаты?
- Нет. Вовсе нет. Как раз напротив.
- Невероятная история…
- И как же вы выходили из положения в пансионе?
- С помощью Гафьо.
- Кто такой Гафьо?
- Не кто, а что - это очень тяжелый латинский словарь, который я клал в ранец и пользовался им, как пращой. Хватал ранец за лямку, раскручивал, придавал ему ускорение и… Фьююю! Сокрушал врага…
- Ну и?
- Что ну и?
- Как обстоят дела сегодня?
- А сегодня, моя дорогая, все очень просто: перед вами великолепный образчик homo degeneraris, то есть существо, совершенно непригодное к жизни в обществе, сдвинутое, нелепое и абсолютно анахроничное.
Он смеялся.
- И как же вы поступите?
- Не знаю.
- Пойдете к психиатру?
- Нет, но я встретил одну девушку - у себя на работе, такую чокнутую и смешную… Она мне ужасно докучает и все пристает, чтобы я пошел с ней в ее театральную студию. Она перебрала всех возможных и невозможных психоаналитиков и уверяет, что театр - самое действенное средство…
- Вот как…
- Так она говорит…
- Значит, вы никогда никуда не ходите? У вас нет друзей? Ни одной родной души? Никаких контактов… с двадцать первым веком?
- Нет. Пожалуй, нет… А вы?
5
Жизнь вернулась в привычную колею. Вечерами Камилла, борясь с холодом, садилась в метро и ехала в противоположную сторону по отношению к мощному потоку окончивших работу людей, наблюдая за измученными лицами пассажиров.
Мамаши, которым нужно было забрать своих отпрысков из школ и детских садов в седьмой зоне пригорода, засыпавшие с раскрытым ртом, прислонившись спиной к запотевшим стеклам, дамочки, увешанные дешевой бижутерией, с недовольным видом перелистывающие телепрограмму, слюнявя указательный палец с острым ноготком, мужчины в мягких мокасинах и пестрых носках, шумно вздыхая, рассеянно читающие свои бумаги, и молодые клерки с лоснящимися лицами, транжирящие деньги, болтая по купленным в кредит сотовым…
И все другие, которым оставалось лишь цепляться за поручни, чтобы не упасть… Те, кто не видел никого и ничего. Ни новогодней рекламы - золотые деньки, золото в подарок, дешевая семга и фуа гра по оптовой цене, ни газеты соседа, ни попрошайки с протянутой рукой, гнусавящего раз и навсегда затверженную просьбу о помощи, ни даже эту сидящую напротив них девушку, зарисовывающую в блокнот их потухшие глаза и складки их серых пальто.
Потом она перекидывалась парой-тройкой слов с охранником здания, переодевалась, держась за ручку тележки, натягивала бесформенные рабочие шаровары и бирюзовый нейлоновый халат с надписью «Профессионалы у вас на службе» и постепенно разогревалась, работая как проклятая, чтобы потом снова нырнуть в холод ночи, выкурить энную по счету сигарету и прыгнуть в последний поезд метро.
Увидев Камиллу, СуперЖози поглубже засунула кулаки в карманы и подарила ей почти нежный оскал улыбки.
- Ага… Вот и наш призрак… С меня десять евро…
