Впрочем, удача на нашей стороне. Первый мост, тот, что через Согу, переехали вообще без проблем, вот второй, через Согожу, при землетрясении, что тряхнуло эти места сразу после ядерных ударов, повредило сильнее. Но и там справились. Правда, каждую машину я чуть ли не «за ручку» переводил, по очереди. Фиговый знак, кстати. Бронированный «Фольксваген Транспортер», конечно, намного тяжелее своей гражданской ипостаси, но не настолько, чтобы мост под ним подрагивать начал. Если так дело пойдет – еще один ледоход, и хана мосту, рухнет. Впрочем, до ледохода далеко, очень далеко: лето на дворе, на нашу обратную дорогу оставшегося запаса прочности должно хватить. Если, конечно, тут после нас кто-нибудь не захочет проехать… ну, скажем, на танке. Тогда выйдет нехорошо: и сам накроется, и нам изрядную свинью подложит.
Вот за длинный, больше полукилометра, мост через Шексну в Череповце я не переживаю. Устояли они, и мост, и город в целом. Был я там прошлой зимой, с караваном ходил. Вполне прилично, не хуже, чем в Никольске. И Севостьян, «князь» тамошний, вроде Гвоздя или Черномора, вменяемый. Правда, сильно себе на уме, но тут его судить сложно: и кусок под себя урвал большой, не подавиться бы, и город пограничный, после него до самого превратившегося в соленое радиоактивное болотце Питера – никаких крупных анклавов, Пустоши. Попробуй тут быть сильно дружелюбным рубахой-парнем с душой нараспашку. Прирежут тут же. Именно в Череповце я изначально планировал на ночевку встать. Восемь с половиной сотен километров по нынешним дорогам – путь неблизкий, но и места были более-менее спокойные, где можно себе позволить в каждую подозрительную кочку не целиться. Дальше будет хуже. А потому ехать по дороге среди разлившихся новгородских болот лучше со свежей головой и хорошо выспавшимся.
В Череповце, помня прошлый свой сюда визит, я сразу сориентировал нашу маленькую колонну в сторону набережной Ягорбы, притока Шексны, где на приколе стоит бывший речной круизник «Петр Первый», еще до войны успевший превратиться в очень приличную гостиницу и ресторан. За последние четыре года, конечно, лоск слегка поистерся, но на фоне всего прочего… Опять же, платить не из своего кармана, в Кирове «командировочные» на группу выделили нормальные. Так зачем экономить на себе, любимых?
Кстати, поздним вечером, когда мы всей командой ужинали, я вдруг поймал себя на мысли, что перестал тушеваться перед Леной. Что-то такое она во мне растопила. И разговаривать с ней стало вдруг совсем легко и приятно. А что? Красивая, смешливая (когда улыбается, на щеках ее появляются чертовски милые ямочки), с хорошим чувством юмора. Сам того не ожидая, я разговорился. Умудрился даже рассказать о своей жизни до войны, а ведь прошлое свое я ни с кем уже несколько лет не обсуждал. А тут – запросто, во время легкого, ни к чему не обязывающего застольного трепа, под жаркое и ягодный морс. По-моему, сопровождение наше на меня начало искоса бросать ревнивые взгляды. Ну да, они же кировская элита, лучшие из лучших. А тут какой-то приблудный у них буквально «из стойла» девчонку увел. Что тут можно сказать? Разве что: «Ин дер гроссе фамилие нихт клювен клац-клац». Кто «немецкого» не понимает, переведу: «В большой семье не щелкай клювом».
– Интересно, – Лена задумчиво ковыряет вилкой овощное рагу, – а чем этот корабль был раньше?
Виктор лишь плечами литыми недоуменно поводит, парни его просто молчат. Вот поэтому, хлопцы, вы и в аутсайдерах сейчас. С девушкой нужно общаться, если ей рядом с вами скучно, значит, очень скоро она будет уже не рядом с вами.
– Речной пассажирский теплоход проекта 588, тип «Родина». – Я наколол на вилку очередной кусочек мяса из подливки. – Раньше круизником был, туристов по рекам катал. Потом спрос стал меньше, его продали. Последние годы пред войной тут и стоял – гостиница и ресторан. Кстати, едва ли не лучший в Череповце. И до сих пор марку держать стараются, сама видишь.
– Надо же, какой подготовленный у нас «гид-экскурсовод», – заливисто смеется Лена. – И откуда ты все это знаешь, Саша?
– Ну, я бы мог сделать таинственное лицо и сморозить чушь про то, что мне много знать положено, – улыбаюсь я. – Но не буду врать. Просто прошлой зимой я тут был с купеческим караваном. И заинтересовался тем же вопросом. Спросил у хозяина. Теперь вот хвастаюсь «глубокими познаниями».
Как бы то ни было, проболтали мы весь ужин. И просьба проводить девушку до ее номера по темным и, наверное, ужасно опасным коридорам круизника прозвучала едва ли не вполне естественно. А мне что, мне не сложно. Коридоры тут и правда могут быть ужасно темными – электрические лампочки все-таки в дефиците. Правда, для этого нужно еще и все светильники-керосинки потушить или разбить, но это уже частности. Девушка сказала, что не чувствует себя в безопасности, настоящий мужчина просто обязан эту безопасность обеспечить.
Не буду врать, закралась даже шальная мыслишка, что… Но – не сложилось. Ограничилось все горячим поцелуем и многообещающим взглядом васильковых глаз.
– Все может быть, мой милый майор, все может быть, – легонько ткнула она меня указательным пальцем в грудь, чуть ниже ключиц, как бы отталкивая. – Но точно не сегодня и не здесь.
Не уверен, но кажется, именно в тот вечер, валяясь на кровати и глядя в потолок, я впервые задумался, что можно бросить все и уйти с неспокойной Вологодчины куда-то еще. Туда, где люди живут почти по-человечески. В тот же Киров. Повесить свой автомат на гвоздь. Навсегда…
Первые, еще не выглядящие катастрофой затруднения начались у нас к обеду следующего дня, в Тихвине. Вернее, среди развалин того, что от этого города осталось. Причина была простая, как мычание: мост. Вернее, его отсутствие. Поглядев с довольно крутого обрыва вниз и зло сплюнув в воду, пенящуюся и бурлящую среди обломков бетонных балок и пластов асфальта, мы решили разворачиваться. Вроде и речка эта Тихвинка – никакая, пара минут вплавь, не больше. Но нам вплавь не подходит, нам на противоположном берегу нужно очутиться на автомобилях. А сколько их еще впереди, таких речушек и ручейков? Некоторые из которых даже переплывать не нужно, можно вброд перейти, толком ног не замочив. Но на транспорте – только по мосту.
Пришлось разворачиваться и возвращаться почти на восемь километров назад, то ли к деревне, то ли к поселку Паголда, к другому мосту через Тихвинку. Тот, к нашему счастью, устоял, хотя и выглядел, мягко говоря, ненадежным. С другой стороны, а какой у нас выбор? Да никакого! В общем, рискнули. Обошлось. Но оказалось, все зря. Потому что уже через пару десятков километров мы уперлись в настоящее Болото. Именно так, с большой буквы.
Ржавый, покосившийся дорожный знак сообщал нам, что когда-то тут был мост через речушку Шомушка. От самого моста не осталось ничего, разве что торчали в небо перекрученные металлические ленты отбойников да пара секций некогда кирпично-красного цвета ограждений вниз свисала. Все. Просто обрывалось, словно огромным и тупым топором обрубленное, дорожное полотно, а дальше, насколько хватало взгляда, простиралась грязноватая, густо заросшая камышом и ряской трясина. Кое-где из нее торчали развалины построек, по виду которых уже и не определить, чем они были раньше, да густо стояли голые, черные стволы давно сгнивших, но еще не рухнувших в топь деревьев.
