А потом: это хорошо, когда тебе завидуют, или плохо?
Девочке, например, не очень понравилось, когда ей сегодня завидовали.
Зачем тогда устраивать так, чтобы не нравиться другим, чтоб другие страдали от зависти?
Ничего этого она не спросила, потому что папа начал читать интересную сказку. Натка слушала-слушала и уснула.
Со временем двор их действительно преобразился. В нем почти не осталось детей. Все вокруг куда-то переезжали, всюду все ремонтировалось, обновлялось. Папа хоть и не стал покупать весь дом с десятью подъездами, но два этажа в одном подъезде приобрел. И еще одну квартиру в соседнем подъезде – специально для Натки, когда она подрастет и захочет жить своей взрослой жизнью.
Потом они вообще заселились за городом, а в Москву наезжали лишь по случаю: перед отлетом за границу или если какое-то важное мероприятие намечалось.
За городом все устраивалось иначе.
За городом у них была конюшня. Натке подарили собственного маленького коня, пони. Она училась ездить на нем верхом. Они с пони очень друг друга любили. Однажды папа сказал, что когда Натка подрастет, то уже не сможет ездить на пони. И девочка очень долго плакала. Ей не хотелось расти. Она вообще не хотела никаких перемен. Пусть бы папа и мама были здоровы, пусть бы она сама и ее пони всегда оставались маленькими. Жили бы себе все вместе… Разве это плохо?
Вот кому это надо, чтобы все постоянно менялось?
Но все менялось, и никакие папины деньги не могли бы устроить по-другому.
У Натки было несколько знакомых девочек из богатых домов по соседству. Мама говорила, что вот это более или менее подходящие подруги для ее единственной дочери.
Но какие же это подруги, если к ним нельзя было просто так зайти поиграть? Надо было все согласовывать сначала с их нянями, потом няни решали вопросы общения с мамами… И какие же это подруги, если с ними нельзя про все, что хочешь, свободно говорить? Мама всегда давала четкие инструкции, про что можно говорить, а про что – ни в коем случае. Натка очень боялась ошибиться. Те девочки, кажется, тоже боялись. В общем, особой дружбы не получалось, хотя все равно – хорошо было вместе играть. И на лошадках обучаться премудростям верховой езды – тоже выходило очень весело вместе.
Мама иногда рассказывала Натке, как бедно они жили, когда их страна была совершенно другой, как хотелось новеньких платьиц, а денег на них не наскребалось. И бабушка (мамина мама) шила наряды из чего придется… Денег от зарплаты до зарплаты не хватало… Машину просто так не получилось бы пойти и купить… Даже если с кучей денег придешь, все равно – поставят на очередь, жди несколько лет… И всякое такое. Неприятное, конечно.
– Зато ты дружила, с кем хотела! И ходила, куда хотела!
Тут маме крыть было нечем. И у Натки порой возникали большие сомнения насчет того, что богатство приносит счастье. Оно, конечно, приносит что-то. Например, можно хоть каждый год менять машины. Можно путешествовать сколько угодно. Можно захотеть что-то – и сразу же купить. Да! Но в целом богатство лишает свободы. И очень расслабляет. Лишает каких-то нужных сил для борьбы.
Может быть, это рассуждение касалось не самого только что разбогатевшего человека, но его детей уже вполне. Им-то уже многое нельзя было делать по собственной воле. И простая дружба оказывалась невозможной, потому что все время полагалось сначала подумать: а что этому человеку, который рвется с тобой общаться, собственно, от тебя нужно?.. Ну и всегда находились самые черные мысли, подсказывающие, что там за тайные мотивы могут иметься у потенциального друга.
У Натки было все, чтобы чувствовать себя счастливой. Однако чувство счастья было ей неведомо.
Странно, если порассуждать… Вот нет сказок про вечно плачущую крестьянскую девушку, зато про Царевну-Несмеяну есть. Причем у каждого народа. Всякие невзгоды случаются с царевнами, принцессами, а не с батрачками. Видно, последним совсем нечего терять. Вот они и веселятся, в то время как запуганные с детства высокопоставленные барышни страдают от всего, даже от маленькой горошины под девятью перинами.
Натка даже о любви боялась мечтать.
Мама не раз ей толковала о том, как подонки женятся по расчету на девочках из богатых семей. Какие они до свадьбы все бескорыстные и внимательные, любящие какие! А потом, как по мановению волшебной палочки, взмах – и вместо любящего человека рядом монстр и настоящая падаль.
Вообще дома почему-то обстановка по мере увеличения богатства не делалась благостнее, напротив, атмосфера накалялась. Натка мечтала скорее зажить своей жизнью, тем более такая возможность ей была обещана еще в детстве. Мол, вырастешь, поступишь в университет, тогда уж конечно. Тогда ты будешь достаточно умной и серьезной, чтобы жить одной и принимать решения самостоятельно.
Так почти и получилось.
Она поступила в университет. Потом получила права и сразу машину в подарок, именно такую, какую хотела. Очень просто. Папа принес каталог:
– Покажи, какая машинка на тебя смотрит.
Натка полистала и показала:
– Вот эта.
Папа обрадовался:
– Ого! У тебя губа не дура! Выбрала самую-самую. По всем показателям.
Дочкина «машинка» оказалась еще и самой дорогой.
На следующий день папочка уже вручал Натке ключи и документы от той красоты, которая ей понравилась.
– Выгляни в окошко, вон твоя подружка новая стоит, – велел папа.
Натка выглянула и ахнула: «подружка» ее оказалась в жизни куда шикарней, чем в каталоге. Все в ней было прекрасно: и запах кожи в салоне, и все ее навороты и возможности, и мягкий ход, и чуткость…
Натка тут же объявила, что переселяется в свою московскую квартиру, что казалось абсолютно логичным: в университет по пробкам из загорода ездить она не собиралась.
Делать нечего. Родители согласились.
В университете Натка скучала. Она еще на вступительных поняла, что нет среди абитуриентов парня ее мечты. Такого… Мужественного, уверенного в себе, не комплексующего из-за чужого благосостояния. Ни один не подходил. Хотя подкатывались многие. Она не отказывалась общаться. Говорила, улыбалась, приветливо здоровалась… Но… все это было явно не то. И времени становилось жалко.
Потом еще случился один эпизод… Диво дивное, как Ната сама для себя его решила.
Она хоть и обозначила, что живет теперь в своей квартире на полном самообеспечении, но часто забегала в соседний подъезд, в родительские апартаменты, если у нее кончался стиральный порошок, или шампунь, или еда. У родителей в закромах всегда имелось все необходимое. То ли они специально заботились о дочери и закупались, учитывая ее нужды, то ли для своего удобства обеспечивались выше крыши – какая, в принципе, разница. Главное, это было быстрее и удобнее, чем ехать в какой-нибудь супермаркет, если хватишься случайно того, чего на данный момент нет.
