В год большого террора «роялистки» Мария и Анна оказались в тюрьме. Их соседкой была Жозефина Богарне, будущая супруга Наполеона.
В 1794 году умер Кюртюс, а Мария, освободившись, унаследовала его состояние, включавшее два музея. Вскоре она познакомилась с инженером Франсуа Тюссо и вышла за него замуж. У Марии родилась девочка, но ребенок прожил совсем недолго. А в апреле 1798 года на свет появился сын Жозеф.
Увы, Франсуа Тюссо оказался пьяницей и игроком. Жена с трудом зарабатывала деньги, а он проигрывал их в карты.
Через некоторое время коллекция Марии Тюссо пополнилась «главным экспонатом». Жозефина Бонапарт, прочитав статью о галерее в одной из газет, пригласила Марию во дворец Тюильри и заказала портрет супруга. Мария изготовила бюст, преподнесла его Жозефине, а себе оставила муляж.
В 1800 году в семье Тюссо родился второй сын. Но Франсуа продолжал играть, подвергая величайшему риску будущее семьи.
И тогда Мария решила уехать. Ее шаг выглядит странным на фоне того, что происходило в стране. Франция вставала на ноги после разрушительных лет революции. Эмигранты возвращались, а после заключения мира в страну хлынул поток английских туристов. Франция привлекала весь мир, а Мария Тюссо ее покидала — несмотря на популярность и реальные возможности получения государственных заказов!
Она ушла от мужа, оставила младшего сына у матери и уехала в Англию вместе с Жозефом. Так мадам Тюссо начала новую жизнь.
В Лондоне ее фигуры произвели сенсацию. Люди стояли в очередях, чтобы попасть на выставку.
Мария с честью выдержит все испытания — даже крушение корабля с ее экспонатами. Оставшиеся отливки помогут ей воссоздать коллекцию. Художница с утра до ночи лепила фигуры, шила роскошные костюмы, моделировала прически.
Она сотворит воскового Шекспира, Нельсона и Вальтера Скотта. Ее галерею пополнят Ричард Львиное Сердце, Мария Стюарт и Оливер Кромвель — пока это только несколько десятков фигур. Позже к ним присоединится юная королева Виктория.
Тридцать три года будет она колесить по Британским островам, пока не создаст постоянную экспозицию. Но во Францию великая художница больше не вернется.
Море, корабли, торговля
«Какой роман — моя жизнь!» — воскликнул Наполеон. А сколько романов, сколько сюжетов вокруг него?
Наполеон мечтал о корабельной службе, о Востоке и дальних странах. «Из него получится отличный моряк», — написано в характеристике, данной юноше в Бриеннской военной школе.
Увы, он страдал от морской болезни. А его брат Жером
[109] станет настоящим моряком и примет участие в экспедиции на Гаити. Он будет сражаться на Средиземноморье и захватит английский конвой. В 1806 году Жером Бонапарт посетит Кайенну, столицу Гвианы, и будет встречен с энтузиазмом.
13-летний Андре Массена, будущий маршал, бежал из дому и поступил юнгой на торговое судно. Пять лет его корабль бороздил просторы Средиземного моря и Атлантики. И Массена побывал в Гвиане, где будут гибнуть французские политзаключенные.
«Мать пристроила его юнгой на корабль, и в десятилетнем возрасте он отплыл в голландские владения Ост-Индии, где и скитался двадцать лет. Морщины его желтоватого лба хранили тайну страшных испытаний, внезапных ужасных событий, неожиданных удач, романтических превратностей, безмерных радостей, голодных дней, попранной любви, богатства, разорения и вновь нажитого богатства, смертельных опасностей, когда жизнь, висевшую на волоске, спасали мгновенные и, быть может, жестокие действия, оправданные необходимостью».
А это кто? Совсем не романтик — бальзаковский Гобсек!
В Лодеве делают сукна для армии, в Мазаме — бархат, вывозимый в Канаду. Лавальские холсты отправляются в Испанскую Америку. Фабрики работают, государство и купцы делают закупки.
Везти товар за море или покупать его там — всегда рискованное дело. Для этого делаются займы, а кредиты надо возвращать.
Если корабли вовремя загружены и благополучно достигнут порта назначения, то с прибылью окажутся и купцы, и их партнеры, пайщики торговых обществ. Но если с грузом что-то случится, то участники сделки терпят убытки и разоряются.
Пока судно в пути, все ждут и волнуются. «Бальзак и Александр Дюма единодушны: банкир (негоциант), будь то ростовщик из “Венецианского купца” или судовладелец из “Графа Монте-Кристо”, всегда ожидает прибытия в порт корабля с грузом — залогом богатства и благополучия», — пишет Р. Биго.
С 1715 по 1792 год внешняя торговля Франции увеличилась в четыре раза. Страна торговала с Европой и колониями. Крупнейшим центром колониальной торговли был Бордо, центром средиземноморской торговли — Марсель.
Что привозили из дальних стран? Сырье для французской промышленности — сахар, хлопчатую бумагу, кожи, а также перец, пряности, наркотики, шафран, дорогие и необычные ткани.
Большую торговлю ведет Лион — сюда прибывают корабли из Леванта и с Дальнего Востока, часто нагруженные шелком-сырцом. При этом значительная часть ввозимого материала перерабатывается и уходит из страны.
Когда Французская революция стала угрожать тронам королей, многие европейцы взялись за оружие. Нужны были пушки и порох — и все это производилось в больших количествах. Цивильная торговля находилась в угнетенном состоянии.
Но подписан мир — и будут заключаться новые сделки, поплывут корабли, оживут порты. Правда, оружием торгуют и в мирное время: в 1802 году порт Бордо загрузил им 208 кораблей, направлявшихся в Иль-де-Франс и Иль-де-Бурбон.
В порту пришвартовались 220 судов с колониальными товарами. Казалось, что все вернулось на круги своя — даже вывоз бордоских вин в Англию достиг прежнего объема.
Увы, это оживление продлилось лишь год. Англия захватывает французские корабли в своих портах, тем самым возобновляя войну.
«Ваши министры, — говорил Наполеон доктору О'Мира на острове Святой Елены, — подняли большой шум об английских путешественниках, которых я задержал во Франции; хотя они сами первыми подали пример, захватив все французские корабли с их экипажами и пассажирами на борту всюду, где это было возможно, или в гаванях, или в море, причем еще до объявления войны и до того, как я стал задерживать англичан во Франции».
Доктор О'Мира позднее пытался выяснить, сколько кораблей было захвачено англичанами, и узнал только про двух морских охотников.
— Два морских охотника! — воскликнул Наполеон. — А куда же подевалась собственность на сумму в семьдесят миллионов и, как я полагаю, свыше двухсот захваченных кораблей до того, как я подписал прокламацию?
