Нужно, чтобы читающий каждую секунду чувствовал, что газета создана для служения ему, связана с ним кровными узами, что она его детище, его произведение…
Как же это сделать?
Здесь начинаются планы Стэда.
В будущей своей газете, которая станет выходить в начале 1904 г., Стэд хочет применить раньше всего принцип «конторской подписки». Мы опустим его рассуждения по этому поводу – и перейдем к сути.
Суть же в том, что для своих подписчиков Стэд основывает двадцать клубов в различных частях города.
В клубах этих проектируется самое тесное сближение читателей с сотрудниками стэдовского органа.
Читателю предоставляется право – нет, это даже вменяется ему в обязанность! – вмешиваться во все литературные дела своей газеты. Он не понял такой-то статьи – в клубе ему объяснит ее сам автор
[214]. Его интересует такой-то вопрос – в клубе он будет разработан общими усилиями, и для газеты будет написана статья в сотрудничестве с читателем.
И кроме этой громадной заслуги – сближения двух каст, литературных потребителей с производителями, – каст, от разъединения которых так ослабляется сила литературы, – у клуба будут и другие заслуги.
Читатели ведь тоже сблизятся между собою, создадут корпорацию. Их направление – общее им всем хотя бы уже потому, что на газету не подпишется человек иных убеждений, это направление окрепнет и выяснится при совместной работе…
18
НИЩИЕ В ЛОНДОНЕ
Лондон (От нашего корреспондента)
11 (24) декабря
Длинное здание. Над воротами качается от ветра тусклый фонарь, и желтое пятно его света пляшет на дощечке, прибитой к воротам.
Измученный голодом, сыростью и вынужденной ленью, грязный, всклокоченный человек подошел ночью к этой дощечке и прочел:
«Всякий, у кого нет крова, кто хочет есть, кому нужна медицинская помощь, – прямо входи сюда. Двери открыты днем и ночью».
Человек прочел это и пошел прочь. Пошел мимо библиотек, художественных галерей, благотворительных учреждений, музеев – мимо всего, что веками было выстрадано для его счастья, и направился к Темзе, над которой величественно высится узорное здание парламента.
Там он постоял, стуча зубами, и долго смотрел вдаль, на другой берег реки, где из тысячи фабричных труб с грохотом выбрасывались в пустое небо красные глыбы огня – выбрасывались тоже во имя его, человеческого, счастья.
И словно в насмешку над всеми этими заботящимися о нем учреждениями, он наутро был вытащен из Темзы холодным и синим трупом, которому уже больше не нужно ни парламентских биллей, ни благодеяний рабочего дома, ни грохота фабричных колес.
Что же это значит?
Человеку, либерально настроенному, – ничего не стоит объяснить все это таким, примерно, образом:
Нищий не пошел в рабочий дом – потому что у всякого, кто пользуется покровительством этого дома, отнимаются избирательные права. А британец так дорожит своим избирательным правом, что лучше расстанется с жизнью, чем с ним.
Что же касается парламента, то этот последний оказался потому бессилен удержать в живых самоубийцу, что не провел таких-то и таких-то законов. (Либеральный человек даже знает, каких.)
И так далее. Выходит, что нужно только изменить два-три винтика в огромных общественных машинах, и на зеленом острове все станет благополучно. Поэтому люди здесь только и хлопочут, что об этих винтиках, а об уничтожении самих машин и о замене их новыми – никто и не подумает. Англичанин – по слову поэта —
…все определил, исчислил и размерил;
Его насущное по нем – и так умно,
Что осмеют того, кто б дерзко не поверил,
Что жизнию такой и всем бы жить должно.
Об одном из таких «винтиков» – о борьбе с нищенством – я и хочу рассказать вам теперь. Это самая злободневная тема в предрождественское время.
Как известно, нищенство строго воспрещено в Англии. Только калеки имеют право словесно покуситься на ваш карман. Но воспретить – не значит еще искоренить. И потому нигде нет стольких попрошаек, как на лондонских улицах. Ввиду же парламентского воспрещения – нищенство прикрыто разного рода предлогами, и ложь стала почти его синонимом.
Как же бороться с этой ложью?
Казалось, следовало бы уничтожить причину зла – парламентское воспрещение. Но нет. В машину вводится новый винтик, добавочный, а старый оставлен в полной силе. Я говорю о тайном полицейском агентстве, на обязанности которого – искоренять среди нищих обман и симуляцию болезней.
Это, конечно, заставило обитателей лондонских трущоб только сильнее навостриться в своем искусстве, и скоро возникла целая школа мнимого членовредительства, школа, выдвинувшая своих гениев, своих героев, свой устав и т. д.
Во главе общества для борьбы с «Mendacity in Mendicity»
[215] стоял до сих пор m-r Иосиф Бозлей, беседу с которым я и приведу теперь:
– Бывают ли случаи нарочитых телесных повреждений с целями нищенства?
– О! весьма часто. Все лондонцы помнят человека, который лет 20 сидел на Blackfriar Bridge и показывал покрытую язвами ногу. Язвы эти он вызывал тем, что к царапинам прикладывал обыкновенный медный пенс. Недавно он умер от этого.
– Но чаще всего – их недуг сплошной обман, не правда ли?
– Да. Есть тьма фальшивых слепцов, поддельных немых, хромых… Помните историю с Hurly, нищим, который фабриковал падучую, устраивая пену у рта посредством пирсова мыла? Теперь он в рабочем доме. Но на свободе есть парочка таких молодцов у меня в виду, – прибавил m-r Бозлей значительно…
…Был еще один симулянт падучей. Он пришил к подкладке своей шляпы подкову, и когда бился головой о мостовую, людям казалось, что вот-вот голова разобьется. Мы его тоже запрятали в надлежащее местечко.
– А те нищие, которые выставляют на улице нарисованные ими картины, где изображаются их страдания, – неужели и они лгут?
– Всенепременно! Начать хотя бы с того, что все они рисуют одно и то же. Каждый из нас видал десятки «хромых» – которые изображают, как они лежат под хлороформом, как им отрезывают ногу, – и все доктора расставлены в одном порядке, все они обладают красными физиономиями и т. д. Видно, что картины сработаны одним лицом для всех.
– А вот я давеча видал немого, который показывал всем в банке спирта свой отрезанный язык. Неужели и это ложь?
– Самая наглая. Одного такого немого мы заполучили недавно к себе. Он у нас живо заговорил, язык же его оказался…
