Трудно представить себе, чтобы Лавкрафт мог предвидеть (а уж тем более одобрить) тот факт, что этот рассказ ляжет в основу возмутительного, но невероятно популярного фильма "Реаниматор", снятого в 1985 году режиссером Стюартом Гордоном и ставшего настоящим хитом, а также его не менее несуразного сиквела "Невеста реаниматора" (1989), где Джеффри Комбс сыграл роль не признающего смерти студента-медика Герберта Веста.
I
Возвращение из тьмы
О Герберте Весте, с которым в ранней юности мы были друзьями, ныне я не могу говорить без крайнего ужаса. И ужас этот не столько связан со зловещими обстоятельствами его недавнего исчезновения, сколько порожден родом его деятельности. Впервые мне стало по-настоящему страшно семнадцать лет назад, когда мы вместе учились на втором курсе медицинского факультета Мискатонского университета в городе Аркхеме. Пока Вест был рядом, чудесная и демоническая природа его экспериментов вызывала во мне живейший интерес, и потому я принимал в них самое активное участие. Теперь, когда он исчез и чары рассеялись, все чувства затмил страх: воспоминания прошлого и таинство грядущего, как никогда, туманны, вытеснены кошмаром реальности.
Вскоре после нашего знакомства случилось нечто, ставшее самым жутким впечатлением моей жизни. Ценой невероятных усилий я преодолел отвращение и теперь могу все рассказать. Произошло это во времена нашего обучения на медицинском факультете. Вест уже тогда пользовался недоброй славой благодаря своим диким теориям относительно смерти и возможностей ее искусственного преодоления. Взгляды его были излюбленным предметом насмешек среди преподавателей и товарищей по учебе. Они основывались на механистическом восприятии природы живого, а разработки были направлены на открытие способов манипуляции частями человеческого тела с помощью тщательно просчитанного химического воздействия после того, как тело покинула жизнь. В ходе экспериментов с различными оживляющими растворами Вест убил и изувечил несметное множество кроликов, морских свинок, кошек, собак и обезьян, чем навлек на себя негодование всего колледжа. В нескольких случаях ему действительно удалось вызвать признаки жизни (весьма пугающие!) у умерших животных. Вскоре он осознал, что для успеха, если таковой в принципе достижим, исследованиям придется посвятить всю жизнь. Еще стало очевидно, что, поскольку один и тот же раствор не действовал одинаково на разные виды, для дальнейших, узконаправленных разработок понадобятся опыты на человеке. Именно тогда Вест впервые пошел на конфликт с руководством колледжа и был отстранен от экспериментов деканом медицинского факультета — высокопрофессиональным и неизменно благожелательным доктором Алланом Холси, чья великодушная помощь больным памятна старожилам Аркхема.
Я всегда относился к исканиям Веста с пониманием и исключительной терпимостью. Мы часто обсуждали его теории, развитие которых множило невероятные гипотезы и должно было в будущем дать человечеству едва ли не безграничные возможности. Утверждая вслед за Геккелем, что жизнь есть исключительно результат химических и физических процессов и что так называемая душа — миф, мой друг был убежден: искусственное восстановление жизнедеятельности в мертвом организме зависит лишь от состояния тканей. Иными словами, если процесс разложения клеток еще не начался, с помощью определенных препаратов тело, обладающее полным комплектом необходимых органов, можно вернуть к той специфической форме существования, которую принято именовать жизнью. При этом Вест прекрасно понимал, что психическая и интеллектуальная деятельность тела, возвращенного к жизни, может быть нарушена вследствие незначительного повреждения чувствительных клеток головного мозга. Это было неизбежно даже при условии очень недолгого пребывания организма в состоянии смерти. Поначалу он уповал на то, что определенный реагент поможет запустить процесс восстановления жизненных процессов еще до того, как смерть наступит окончательно. Однако многочисленные неудачи, которые он претерпел, экспериментируя на животных, убедили его в несовместимости естественных и искусственных импульсов. Тогда Вест стал подбирать для своих опытов свежие экземпляры и впрыскивать растворы им в кровь немедленно после того, как жизнь затухала. Последнее обстоятельство и вызвало у профессоров скептическое отношение к исследованиям, ибо они полагали, что смерть не успевала наступить. Хотя при этом внимательно и с неизменной серьезностью наблюдали за происходящим.
Вскоре после того, как на эксперименты был наложен запрет, Вест признался мне, что принял решение: любой ценой найти способ добывать свежие тела и тайно продолжить изыскания. Слушать его идеи мне было жутковато, поскольку ранее никогда не приходилось самостоятельно добывать анатомический материал. Если морг не предоставлял требуемого, в ход обычно пускали парочку местных негров, у которых согласия не спрашивали. Сам Вест в те времена был низкорослым, худым и очкастым юнцом с тонкими чертами лица, волосами цвета соломы, бледно-голубыми глазами и мягким голосом. Странно было слышать от него рассуждения о недостатках кладбища Крайст-Черч по сравнению с погостом, где хоронили бедняков и бродяг. Главный минус состоял в том, что практически всех покойников на Крайст-Черч бальзамировали. Для целей, которые преследовал Вест, это было неприемлемо.
К тому времени я стал его преданным помощником и принимал самое активное участие в решении всех важных вопросов, касающихся не только источника подопытных тел, но и территории осуществления жутких планов. Именно я предложил перенести место исследований на заброшенную ферму Чепмана, что за Медоу-Хиллом. Там на первом этаже мы оборудовали лабораторию и операционную, завесив окна темными шторами, призванными скрыть от посторонних глаз наши полуночные деяния. Дом стоял в стороне от дороги и вдали от жилых построек. Это, однако, не отменяло необходимости мер предосторожности, ибо слухи о странных огнях, пущенные случайными ночными скитальцами, могли привести к катастрофе. Между собой мы договорились, что, если нас обнаружат, будем твердить о химической лаборатории.
Постепенно мы снабдили это зловещее прибежище науки необходимыми материалами: некоторые приобрели в Бостоне, другие тайком позаимствовали из колледжа. Все замаскировали так, что определить природу материалов смог бы только специалист. Кроме того, мы запаслись заступами и лопатами — для захоронения тел в подвале дома. В колледже для этих целей имелась кремационная печь, но наш скромный бюджет не позволял приобрести столь дорогостоящее оборудование. (Трупы всегда доставляли множество трудностей, даже если речь шла о морской свинке, умершей в результате незаконных экспериментов в комнате общежития, которую занимал Вест.)
Словно вампиры, мы напряженно следили за некрологами и местной газете, выискивая материал, обладающий строго определенными свойствами. Для наших опытов подходили лишь тела, которые были преданы земле вскоре после кончины и без всякой искусственной консервации; предпочтительно не испорченные серьезным заболеванием и непременно с полным набором жизненно необходимых органов. Больше всего надежд возлагалось на жертвы несчастных случаев. Не каждую педелю удавалось найти подходящего покойника, даже притом, что мы регулярно связывались с моргом и больницей якобы от лица руководства колледжа и делали это так часто, как только позволяла элементарная осторожность. Оказалось, что колледж пользуется в подобных делах неизменным преимуществом выбора. Так что, возможно, имеет смысл остаться в Аркхеме и на лето, когда учебные занятия практически прекращаются, кроме нескольких факультативов так называемой летней школы.
