Книга Зомби, страница 62. Автор книги Дэвид Райли, Хью Б. Кейв, Джозеф Шеридан Ле Фаню, и др.

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Зомби»

Cтраница 62

Обоняние прежде глаз сказало мне, что Карасевый омут рядом. Какое облегчение, что он все еще на месте! Ярдов через пятьдесят передо мной раскинулась водная гладь. К моему удивлению, омут стал ничуть не меньше, чем прежде, а может, чуточку больше — я боялся, что даже если найду его, то в усохшем варианте. При виде омута меня охватила дрожь и посетила смесь отрады и беспокойства. По взлетно-посадочной полосе начинал разгон реактивный самолет, но я смотрел на водную гладь. В восточной части все так же плавали на поверхности листья водяных лилий. Потеряешь там карасика — никогда не поймаешь.

В общей сложности я рыбачил в омуте раз двадцать и без преувеличения мог сказать, что это была самая замечательная стоячая вода, на которой мне доводилось бывать. Если в нем водилась какая-то другая рыба, кроме золотых карасей, то мне она никогда не попадалась. И я ни разу не встречал здесь другого рыбака. Я так и не узнал, можно ли и этом месте рыбачить. Отыскать омут было весьма непросто, и ни единой души мне не приходилось встречать поблизости. Рассказал мне о Карасевом омуте огненно-рыжий Джим, который мыл у нас окна. Он утверждал, что рыбачил здесь пару сезонов и ни разу не встретил ни единого человека. Перестал он туда наведываться потому, что ехать так долго на велосипеде было уж очень утомительно. Я был моложе и здоровее Джима, к тому же, по-видимому, карасей любил больше, а его к тому же стала преследовать навязчивая идея зеркальной поверхности с гладеньким карпом.

Я отлично помнил и первый свой визит к омуту, и последний. Я пробрался через заросли кустарника и был буквально потрясен внезапно открывшейся передо мной гладью воды, сокрытой между аэропортом и фермерскими хозяйствами. Никакие рассказы Джима не могли подготовить меня к упоительной действительности. Чистейшая глубокая зеленая вода и заросли водяных лилий — это ли не рай для рыбака? Берег так огибал воду, что получались многочисленные маленькие мысы и бухточки, словно нарочно сделанные для того, чтобы удобно было забросить среди кормящихся карасей наживку и вытащить рыбку на мелкую воду, а потом на берег. Тут росли камыши, рогоз и плакучие ивы, а дальний, ближайший к ограде аэропорта участок зарос можжевельником.

Для начала я обошел омут кругом. Обычно мусор рассказывает о посетителях водоема, но на берегах омута мне не удалось обнаружить ни единого намека на присутствие человека. Джим, безусловно, не стал бы компрометировать честное имя рыбака и разбрасывать мотки старой лески и ненужную наживку. Я пока еще не знал наверняка, водится ли тут рыба, но слово Джима и интуиция подсказывали мне: омут изобилует жизнью. Я выбрал место посуше, открыл корзинку со снастями и принялся трясущимися пальцами сооружать удочку. Дважды я ронял крючок двадцатого номера, и мне приходилось опускаться на четвереньки и разыскивать его в траве — не хотелось осквернять совершенство заповедного места. Я должен был оставить все в первозданном виде.

Я взял свой любимый поплавок "гусиное перо" и посредине между ним и крючком прикрепил грузило. Я решил ловить рыбу прямо на леску, без удилища. Если карась возьмет приманку и пойдет в глубину, я узнаю об этом по поплавку, который будет ровно лежать на воде, а не клониться вбок. Этот способ уже хорошо зарекомендовал себя с карасями и был мною опробован этим летом в местном пруду. Я забросил леску футов на двадцать и подождал, пока поднимется поплавок, но он как будто утонул. Я решил, что грузило зацепилось за поплавок или крючок с хлебом соскочил. На всякий случай я слегка подсек вверх и влево и тут же вступил в борьбу с попавшимся карасем. Быстрые, нетерпеливые метания и сильные рывки не обманули бы даже новичка. Через полминуты я уже выудил карася без всякого подсачника и любовался его прекрасной золотистой чешуей.

Это был первый по крайней мере из двадцати пяти карасей, которых я поймал за три часа. Я слегка обгорел на солнце. Рыбачил я до восьми вечера, когда небо стало темнеть, а прожекторы приземляющихся самолетов полосовали поверхность поды яркими сполохами света. Перед тем как начать собираться домой, я вытащил из воды садок с рыбой и сфотографировал маленьким фотоаппаратом, который всегда носил с собой, замечательный улов, до того как отпустить его обратно в омут.

Но все же не все мои воспоминания о Карасевом омуте были увековечены подобным образом. Я посмотрел на часы к подумал о Ниччи, томящейся в одиночестве. Сердится ли она? Я решил, что нет. Вроде бы она с радостью отпустила меня одного. Я пошел вдоль берега омута. Большая часть украшавшей мелководье растительности спустя десять лет разрослась вновь, только ив и прочих деревьев, подходивших прежде к самой воде, теперь не было видно. Пройдя мимо камышей, обойдя вокруг дальнего края омута, заросшего можжевельником, я остановился среди деревьев на северном берегу.

Я бесконечно рассказывал Кэти о Карасевом омуте, и однажды она сказала, что хочет взглянуть на него. Жарким августовским полднем я оставил дома корзину с рыболовными снастями и вместо нее посадил на багажник Кэти. Она с первого взгляда влюбилась в это место, и я взял с подруги клятву сохранить омут в тайне от всех.

— Пусть омут станет секретным местом наших встреч, — предложил я. — Что бы ни случилось с нами в дальнейшем, мы сможем вернуться сюда и словно будем опять вместе.

Кэти грустно смотрела на меня. Мы знали, что лето подходит к концу, а мы стоим на перепутье между школой и университетом, что грозит нам разлукой. Но, кроме того, папа Кэти принял предложение в течение года читать лекции в академии Филипс в Массачусетсе. Как считали все, кроме нас с Кэти, она тоже поедет вместе с семьей. Я же надеялся, что она останется. Сама Кэти пока не приняла окончательного решения.

— Я знаю, чего хочу, — сказала она. — Но также я знаю, как мне следует поступить.

Я взял ее за руку, и мы побрели к деревьям на северном берегу омута. Их хватало, чтобы укрыть нас от взлетно-посадочной полосы, хотя персонал аэропорта крайне редко забирался так далеко, и от фермерских земель с другой стороны. Но в любом случае прежде здесь мне доводилось видеть лишь прилипшие к иллюминаторам лица пассажиров взлетающих и идущих на посадку самолетов. Лица в круглых окошках и лицо Кэти, которая трижды приезжала сюда со мной.

Мы опустились в длинную траву, мягкий бугорок был нам подушкой. Я обнял Кэти за плечи и медленно поцеловал. Она ящерицей скользнула под меня, и мы обнялись так отчаянно и крепко, что в голове у меня яркой вспышкой взорвалась острая боль. Мы оба все еще были невинны, но оставаться таковыми нам грозило недолго. Я шептал ей о любви. Она отвечала:

— Ты нужен мне, ты нужен мне.

До сих пор нам перепало крайне мало возможностей выйти за пределы нашего скудного опыта. Пользуясь случаем, мы уединялись, когда родители и сестра Кэти уходили вечером из дома, но ни разу не преступили черту.

Кэти была одета в мешковатые шорты и белую футболку с надписью "Пежо" поперек груди. Поцелуи становились все более настойчивыми, моя рука скользнула под футболку и коснулась груди Кэти, сжала ее, два пальца оказались под бюстгальтером. Солнце палило мне спину; от осознания, что здесь мы совершенно одни, я распалился совершенно немыслимо. Но все еще нервничал и стеснялся. И не мог заставить себя сделать последний шаг. Вскоре Кэти села и стянула через голову футболку, расстегнула лифчик и уронила его на траву.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация