– Вот, значит, ты какой, – растягивая слова, произнёс мужчина по-английски. – Мне уже сказали про обезьяньего мальчика. Сядь-ка, обезьяний мальчик, дай посмотреть на тебя.
Выговор у него был какой-то странный, незнакомый. Где так разговаривают, я не знал. Знал я только то, что это и был тот самый мистер Энтони из Джакарты, о котором рассказывал Кайя. Который тут вроде Господа Бога. Мужчина вытер шею носовым платком.
– Ты знаешь, кто ты, обезьяний мальчик? – продолжал он. – Заноза в заднице, вот ты кто. Бельмо на глазу. От тебя одни только проблемы, а проблемы мне ни к чему. Имеешь проблему – избавься от неё, я так думаю. Так что, может, я пущу тебе пулю в лоб и прикажу бросить в яму где-нибудь в джунглях. Была проблема – нет проблемы. Хотя… Хотя, возможно, ты принесёшь мне доллар-другой, а после уж я тебя пущу в расход. Это всегда успеется, верно? Подумаю, что с тобой делать, за завтраком.
Он выпрямился и приказал:
– Приведите обезьяньего мальчика в дом. Только сначала вымойте как следует этого оборванца. А то от него несёт за милю.
Мистер Энтони зашагал через толпу – и Кайя тоже был там, – а жители посёлка опускали глаза и кланялись, когда он проходил мимо.
– Ну и где этот драный тигр? – спросил мистер Энтони. – Давайте покажите. Я хочу видеть тигра. И смотрите мне, если он вдруг нехорош.
Его сопровождали телохранители, все в блестящих чёрных костюмах, у каждого в руках ружьё.
Я всё ждал и ждал, когда же за мной придут. Час тянулся за часом – так мне, по крайней мере, казалось, – и всё это время я боролся со страхом. Я старался думать о маме с папой, о ферме, пытался мысленно увидеть всех и всё. Представить, что я с ними – с дедушкой на тракторе, с папой на футболе. Пусть это будут мои последние мысли, если уж мне суждено умереть. Я закрыл глаза и попробовал погрузиться в воспоминания. И тут за мной пришли.
Сильные руки выдернули меня из клетки и стиснули мои локти. Пока меня тащили, маленькие орангутаны висели на мне, крепко цепляясь за что попало. Хоть и я и боялся до смерти, одно было хорошо: я выбрался из клетки и мог размять ноги. Народ за нами так и валил – все обезумели от восторга, вопили, улюлюкали. Людей становилось всё больше и больше.
Я наконец увидел, что они припасли для нас. Один из охотников – тот самый, в красной бандане, – стоял возле кухни со шлангом в руке и махал рукой: мол, подведите его поближе. Толпа сомкнулась вокруг нас. Сперва я не беспокоился насчёт шланга – подумаешь, шланг, что такого. Даже неплохо будет сполоснуться, думал я. Конечно, на глазах у всех это не очень-то приятно, но зато хоть как-то освежусь. А потом я заметил, что охотник в красной бандане улыбается, и удивился: чего это он?
Я сообразил слишком поздно. Струя воды ударила меня в грудь с невиданной мощью; меня отбросило назад. Я согнулся пополам и, прижав к себе орангутанов, повернулся к струе спиной, чтобы хоть как-то защитить себя и малышей. Но от воды не было спасения, как я ни старался пригнуться или увернуться. Бежать я не мог. В конце концов мне оставалось только одно: бухнуться на колени и съёжиться, превратив собственное тело в щит, прикрывающий малышей. Эта пытка длилась бесконечно долго; вода жалила и колотила меня, и всё это под шумное одобрение толпы.
И вот всё закончилось. Меня рывком подняли на ноги. «Только не плакать», – мысленно приказал я себе. Нельзя показывать им, как мне страшно. Я смотрел в глаза своему мучителю, стиснув зубы и загоняя слёзы поглубже внутрь. Насмерть перепуганные орангутаны жалобно повизгивали. Я пытался их успокоить, шептал им всякие слова, пока меня вели к мистеру Энтони. Но успокаиваться они не желали.
Мистер Энтони в безупречном белом костюме уже поджидал меня. Он сидел в кресле на вершине лестницы, ведущей на веранду. Тёмные очки поблескивали на солнце. У его ног была расстелена шкура тигра – нашего с Уной тигра. А по бокам сидели два здоровенных охотничьих пса и таращились на меня сверху вниз. Мистер Энтони взмахнул тростью, и меня отпустили. Я огляделся. Вокруг собралась куча народу – сотни и сотни. Все они умолкли и ждали. Возле кухни я заметил Кайю, он вытирал руки тряпкой. Наши взгляды на миг встретились, и я прочёл в его глазах сочувствие. Значит, у меня всё-таки есть хоть один друг в этом кошмарном месте. А это уже немало. Это даёт надежду и вселяет мужество.
– Ну что, обезьяний малыш, – начал мистер Энтони, ткнув тростью в мою сторону. Он говорил так, чтобы вся толпа его слышала. – Видишь, что я сделал с этим тигром? И с этими орангутанами я знаю, что делать. А вот что делать с тобой? Ума не приложу. Может, стоит отпустить тебя, дав фору, и натравить на тебя моих собак? Как тебе такая мысль? Я им только слово скажу, и они тебя догонят и разорвут на мелкие кусочки. Забавно будет посмотреть. – Толпа загоготала, и ему это понравилось. Он подался ко мне. – Откуда ты взялся, а? Как попал сюда? Где твои родители? Ты небось вшивый бритт? – При этих словах он фыркнул. – А имя-то у тебя есть, обезьяний мальчик?
Я молчал. Мистер Энтони явно был доволен собой. Весь этот спектакль он затеял с одной целью: пусть все видят, какой он всемогущий. Этот человек играл со мной, как кошка с мышкой, показывая, кто тут хозяин. Вроде Господа Бога, как и говорил мне Кайя. Я весь напрягся внутри. Буду бесстрашным – бесстрашным, как тигр. Я тоже сумею сказать своё слово. Я взглянул на шкуру мёртвого тигра и внезапно понял, что страха больше нет. Его прогнал гнев, который волной поднялся во мне. И когда я заговорил, это зазвучал мой гнев, а вовсе не мужество.
– Я не скажу вам своего имени. И мне всё равно, что вы со мной сделаете, – произнёс я. – Хуже, чем этому тигру, мне не будет. Это ведь вы устроили, да? Здесь все делают, что вы велите. Охотники убили орангутанов, я сам видел. Они убили тигра. Но настоящий убийца – вы. Вас все здесь боятся, но я не боюсь.
Толпа заволновалась. В голосе моём звучала решимость, и многие её почувствовали. Это придало мне сил, и я заговорил ещё громче:
– Почему вы всё это делаете? Зачем? Только ради забавы?
Мистер Энтони поднялся, медленно, угрожающе снял тёмные очки и подчёркнутым жестом засунул их в верхний карман пиджака. Он больше и больше напоминал мне змею в человеческом обличье. Всё в нём было гладким и скользким: от прилизанных волос до сверкающих туфель. Даже движения у него были змеиные, когда он прохаживался взад-вперёд по веранде, меряя меня взглядом. Я ощущал, как в нём закипает ярость. Вот-вот он нанесёт удар. У меня живот свело от страха. Но я приказал себе не пускать страх наружу. Я не дрогну, буду стоять прямо перед этим гадом и смотреть ему в глаза. Пусть говорит, что хочет, я дам ему отпор. Малыши-орангутаны не отпускали меня. Я им нужен, я их единственная защита. Вот поэтому я и должен быть сильным.
– Глядите, какой у нас тут петушок! – Мистер Энтони попытался обратить всё в шутку, но вышло не очень убедительно. Я всё же выбил его из колеи, и это меня взбодрило. А он так и кипел от ярости. – Ты прав, обезьяний мальчик. Здесь все делают, что я велю. И это правда, что я убил тигра, я убил орангутанов, и я поймал этих милых крошек, что так и вьются вокруг тебя. Я тебе больше скажу: я убил десятки тигров и поймал десятки таких вот детёнышей. И я объясню зачем, золотко моё. – С каждым словом он распалялся всё больше и больше. – Обезьяна ты, обезьяна. Ты хоть знаешь, сколько мне отвалят за такую вот тигриную шкуру в Дубае или в Калифорнии? Десять тысяч долларов. Понял? Де-сять ты-сяч. А китайцы выложат целое состояние за внутренности. У тигриных внутренностей якобы целебные свойства. Китайцы в это свято верят. А у китайцев нынче денег куры не клюют, имей в виду. Твоих крошек я сбуду с рук каким-нибудь типам из Джакарты. Пять тысяч долларов за одного, знаешь ли. Их покупают детишкам в подарок. Разные шишки из полиции и правительства, бизнесмены, да кто угодно. У нас товар, у них купец. На том мир стоит, золотко. – Он потряс тростью. – Видишь джунгли? Видишь?
