На чемпионате Калифорнии по бегу на длинные дистанции – престижном мероприятии, которое проводится в конце сезона на легендарном стадионе колледжа Сан-Антонио, – тренер выдал: «С самого начала беги быстрее, чем все эти олухи». И ушел. Мне казалось, что остальные знали, что делали. Спортсмены из других школ были одеты в одинаковую аккуратную форму для бега, сшитую на заказ из ткани, которая переливалась в утренних лучах солнца. Ребята делали растяжку и ускорения, а затем тихонько советовались со своими тренерами. Создавалось ощущение, что они полностью контролируют ситуацию. Команда нашей школы была одета так же, как тренер: серые спортивные шорты и белые футболки с треугольным вырезом.
Я стоял на старте, и меня трясло от беспокойства и страха, мне казалось, что другие атлеты знали о том, как лучше тренироваться и бегать быстрее, что-то, чего не знал я. Но для меня было очень важно пробежать милю
[11] – самую длинную и самую сложную с точки зрения физических усилий соревновательную дистанцию в средней школе. Я знал наверняка: несмотря на незнание формальной стратегии бега, я намного выносливее остальных. Я был уверен, что ни один из участников не старался так, как я, никто не упорствовал так, как я.
Раздался выстрел, и я поступил точно так, как меня научил тренер: сорвался с места так быстро, как только мог. Я бежал, как будто это была не миля, а короткая дистанция. Благодаря такому агрессивному старту я немедленно оказался впереди всех. Наращивая темп, я мчался быстрее молнии, и расстояние между мной и остальными участниками увеличивалось. Я бежал все быстрее и быстрее и вырывался все дальше. В полной сосредоточенности я не заметил, как сорвал ленточку, и все еще продолжал бежать, пока не заметил, что люди машут мне, пытаясь остановить.
Я стоял, согнувшись пополам, и старался восстановить дыхание. Ко мне с поздравлениями подходили участники и тренеры, они говорили что-то вроде: «Никогда раньше не видел, чтобы кто-то так резко срывался с места». Было ясно: моя решительность поставила их в тупик. Но больше это было похоже на узость их мышления. В конце концов, когда все разошлись, тренер незаметно подошел ко мне.
– Отличная работа, дружище, – сказал он. – Как тебе?
Это меня шокировало. Тренер никогда не задавал вопросов.
– Ну, – медленно начал я, – было правильным резко уйти со старта. Все нормально.
Тренер ковырял землю носком кроссовки.
– Если тебе нормально, – сказал он, прищурившись, как Клинт Иствуд, – значит, ты не старался изо всех сил. Должно быть адски больно.
Моего отца перевели в другой город, и мы переехали всей семьей через неделю после этих соревнований. Те слова были последними, что сказал мне тренер, и я до сих пор руководствуюсь ими в своей жизни: если тебе легко, то никаких усилий не требуется и ты не стараешься изо всех сил. Должно быть адски больно.
Глава 3. Беги сердцем
Помнит тот, кто страдает.
Печенье с предсказанием
Южная Калифорния
1976–1977
Моя семья переехала из Лос-Анджелеса в Сан-Клементе, небольшой городок на берегу океана на окраине Южной Калифорнии. Он известен тем, что там находился так называемый западный Белый дом – вилла президента Ричарда Никсона. Отец моего друга был начальником службы охраны Никсона и разрешал нам проходить через территорию виллы, чтобы найти лучшее место для серфинга. Иногда бывший президент проезжал мимо в гольф-мобиле Rolls-Royce. «Как водичка сегодня, мальчики?» – бывало, спрашивал он. «Хорошо, мистер президент», – отвечали мы, брали под мышку доски и уходили прочь. Зачем попусту болтать с Никсоном, когда стоит такая отличная погода для серфинга.
Сколько бы я ни занимался серфингом, я все равно любил бегать. Поэтому, когда объявили набор в команду бегунов по пересеченной местности, я тут же рванул пробоваться. Очень быстро я понял, что все спортсмены старших классов делились на два лагеря: те, кто бегал по пересеченной местности, и те, кто бегал по стадиону. Отношение к этому занятию отражало и общий подход к жизни. Парни, которые преодолевали кроссы, считали бегунов по стадиону пустоголовыми неженками. При этом вторые считали тех, кто бегает по пересеченной местности, кучкой атлетов-неудачников.
Первый год в старших классах
Команда бегунов кросса действительно выглядела весьма пестрой толпой: парни плотного сложения с длинными нечесаными волосами, из-за нечастого бритья больше похожие на команду лесорубов, чем бегунов. Они носили свободные шорты, колючие шерстяные носки и лыжные шапочки с начесом, даже если на улице стояла ужасная жара. Одинаковая форма была редкостью.
Стадионные бегуны – высокие, долговязые, с длинными худыми ногами и узкими плечами – преодолевали спринтерские дистанции. Эти ребята носили высокие белые носки, одинаковые тонкие шерстяные джемперы и шорты – такие короткие, что было видно ягодицы. Они всегда выглядели очень аккуратными и ухоженными, даже после пробежки.
Парни, которые бегали кроссы, допоздна зависали в кафе, читали Кафку и Керуака. Они редко говорили о беге, он просто был их делом. При этом те, кто бегал по стадиону, разговаривали только о скорости. Встречаясь в коридоре, они спрашивали друг друга: «Ну что, думаю, сегодня тренировка на скорость?» или «Ты засекал время интервалов в понедельник?» Члены этой сборной редко ложились спать после восьми вечера, даже в выходные. Они проводили какое-то запредельное количество времени, встряхивая руки и ноги и разминаясь. Они делали растяжку до, во время и после тренировки, не говоря уже про обеденный перерыв и общие собрания, а также до и после того, как сходили в туалет. Те, кто бегал кроссы, вообще не делали растяжку.
Стадионники бегали интервалы и вели журналы, куда скрупулезно записывали километраж. Они носили навороченные наручные часы, которые считали круги, и фиксировали время, потраченное на каждый. Они делили милю на четыре части, и время пробега каждого отрезка записывалось отдельно и сравнивалось с предыдущими показателями. У них все было отмерено, распределено и посчитано.
Кроссеры ничего не записывали. Они просто находили маршрут и бежали по нему. Иногда час, иногда три. Все зависело от самочувствия в конкретный день. После пробега они, как правило, занимались чем-то еще, чаще всего серфингом.
Меня больше тянуло к ним, отчасти потому, что я любил серфинг, но больше из-за того, что мне подходил их образ жизни. Во время собеседований с тренерами и капитанами обеих команд я отчетливо понял разницу. Ребята со стадиона принадлежали к закрытому клубу с четкой иерархией. Я чувствовал себя как на допросе и понимал, что меня проверяют. В команде бегунов кросса все было не так, там все были в одной связке. Ребята старались на благо команды, а не ради личных целей. Один мог компенсировать слабые стороны другого, и при этом они поддерживали друг друга, когда команда набирала мало очков, и не пытались ставить друг другу подножку.
