— Видите, — осведомился он, пальцем ткнув в Салли, однако удерживая палец на почтительном расстоянии, — вот эту полную капустных листьев канаву? Замечаете, как они шевелятся?
Листья и в самом деле шевелились. Приглядевшись, она заметила, что в канаве под капустными листами прячутся дети. Двое, как минимум.
— Вот бедняги, — сказал лейтенант. — Им-то все равно, кто окажется победителем, как спали в грязи, так и будут.
— Но, — возразила Салли, — если сюда пожалуют турки, все может обернуться еще хуже.
— Ну, нам привычнее считать именно так, верно? Интересно, что они бы на это сказали, спроси мы этих детишек. Впрочем, пока турок нет в помине. Нам приказали вырыть траншеи в каменистой пустыне. Мы вырыли. Только вот никаких турок как не было, так и нет.
Лейтенант Маклин рассмеялся, но беззлобно. Видимо, не желал погибели ни туркам в частности, ни Оттоманской империи в целом. Даже здесь больше думали сейчас не о турках, а о наступавших на Париж немцах.
Они проезжали по окраине Каира, Маклин, задрав голову, вглядывался в звездное небо.
— Вы во всех готовы видеть врагов, — мечтательно проговорил он. — Я хочу сказать, вы замечательные девушки. Честь и хвала Австралии. А вот про нас пока неизвестно, будет ли Австралии за что считать нас героями.
Слова лейтенанта показались Салли искренними, и она тут же принялась его разубеждать.
— Не сомневаюсь, вы все на свете выдержите.
По-видимому, прозвучало это слишком уж пылко, потому что Маклин, повернув голову, близко-близко наклонился к ней, будто стремясь заглянуть Салли в глаза, хотя в кромешной тьме ничего разобрать не мог.
— Большое спасибо, — сказал он. — Это как-то успокаивает.
Из ехавшего впереди экипажа послышался смех.
— Капитан Хойл, — заметил Маклин. — Он без ума от вашей сестры. Так что, не исключено, будет вашим свояком. Если ничего не случится.
Эта новость, хоть и неожиданная, никак не могла служить ответом на вопрос, а сама-то Наоми без ума от Эллиса Хойла?
Снова взрыв хохота впереди. На сей раз, правда, он прозвучал куда интимнее. Онора. Она ехала с этим Лайонелом, или как его там. Онора пользовалась успехом у мужчин. Видимо, те неверно понимали ее кельтскую горластость, думая, что за ней кроется что-то еще. Маклин вроде не из тех, кто скалит зубы по любому поводу и без оного. Он, что называется, человек серьезный. Это вполне устраивало Салли. По части безудержного веселья и бездумной болтовни она была не сильна — темперамент не тот, да и рыльце в пушку.
Неожиданно и, похоже, не без удивления Маклин спросил:
— А эта Фрейд? Вы раньше ее знали?
— Нет. Она из Мельбурна.
— Она ведь еврейка, да?
— Еврейка, — подтвердила Салли, непонятно почему ощутив укол ревности.
— Ребята с «Архимеда» уверяли, что у нее чудный голос. А что она вообще из себя представляет? Я имею в виду, по характеру?
— Настоящая горожанка. Жизнерадостная. Вообще у нас все девушки очень хорошие. Такое интересное путешествие, мы столько всего увидели. И никогда ни на что не жаловались. Не думаю, чтобы и Фрейд была избалованной.
— Ясно, — ответил Маклин, усмехнувшись, будто услышал все, что хотел.
Салли вдруг отчетливо поняла, что не к лицу мужчине выспрашивать о женщине у другой женщины. Надо бы дать ему понять, что так просто у него это не выйдет.
— Вы же не собираетесь с моей помощью подкатиться к Фрейд?
— Нет, что вы! Бог ты мой, нет, конечно. Как вы могли такое подумать? Просто к слову пришлось, только и всего.
Салли ему не поверила.
На усыпанном бриллиантами звезд небе острыми будто лезвие ножа треугольниками обозначились пирамиды. Видимо, чтобы подчеркнуть значимость сфинкса, как центральной фигуры ансамбля, кто-то из возниц или же какой-нибудь вечный гид из местных, которые и спят подле памятников, вскарабкавшись на каменную лапищу изваяния, поднял вверх натриевый факел, высвечивая фееричный и пугающий лик, куда более пугающий и божественный, чем при свете дня.
— Вот теперь вы видите его истинное лицо, — глядя на сфинкса, заключил лейтенант Маклин.
Салли надеялась, что столь величественное и впечатляющее зрелище не послужит для ее спутника благовидным предлогом для приставаний. Вполне достаточно, что они сидят вплотную друг к другу. Еще полдюйма, и охватившее ее благостное тепло вызовет отвращение.
— Знаете, — заговорил Маклин, указывая на трепещущие на каменном лице сфинкса отблески, — в нашем батальоне нашлись и такие, кто ехал сюда не ради войны, а только чтобы взглянуть на него. И не скрывают этого. Просто ребятам захотелось дальних странствий. Могу поспорить, вы еще увидите их у себя в госпитале, куда они явятся симулировать грыжу или порок сердца.
— Бывало, что и симулянты к нам попадали, — призналась Салли. — Тахикардию разыгрывали. Ну, учащенное сердцебиение. Нанюхаются пороха, вот тебе и учащение пульса.
Был у них молодой рыжеволосый офицер-медик, доктор Хукс, родом из Западного федерального округа Виктория и страшно этим гордившийся, он как раз тогда дежурил, так вот, велел он ей: сестрица, сбегайте-ка за машинкой Фарадея. И с ней сразу к пациенту: мол, вашему сердцу необходимо лечение электрошоком. Салли тут же притащила эту злосчастную машинку. Но симулянты и слышать ни о чем таком не желали и сумели убедить доктора Хукса, что, мол, сердчишко у них в порядке, нечего его и трогать. Но к ним поступил один молоденький, только со школьной скамьи паренек, посмотришь на него — кровь с молоком. И вдруг — остановка сердца. Скончался, не успев и слова сказать.
— Мне хорошо с вами, мисс Дьюренс, — вдруг признался лейтенант Маклин.
Фраза эта, несмотря на ее неожиданность, случайной не казалась. Как не казалась и приглашением к сиюминутной интрижке. Но что этот человек о ней знает? Они ведь едва отъехали от «Мена-Хаус». Салли ощутила сильнейший позыв извиниться, выйти из экипажа и отправиться домой на своих двоих. Но уже секунду спустя поняла, что этот поступок вполне можно было расценить как проявление ненормальности.
— Мне хотелось бы видеться с вами иногда, — продолжал офицер, — вы девушка серьезная, а не какая-нибудь вертихвостка.
И снова взрыв смеха в экипаже впереди, на сей раз хохотали оба — Онора и Лайонел.
— Вы понимаете, о ком я? — Маклин многозначительно кивнул на ехавший перед ними экипаж.
Салли показалось, что она понимает его подчиненных. Они, разумеется, не станут ему перечить. Но как же они поливают его грязью за рюмкой в каком-нибудь каирском баре, куда разрешен вход и рядовому составу. Нет, человек он неплохой, спору нет, просто он так и не смог перерасти привычки старшего ученика школы, который обычно надзирает за своими товарищами помладше. Но ничего, сейчас она даст ему понять, что ей плевать на все его хваленые принципы.
