В сарае стоял насквозь ржавый корпус какого-то допотопного механизма, наверняка силосорезки. Он-то и послужил мне лабораторным столом. Расставить и закрепить оборудование было делом десяти минут. Настроить его тоже удалось довольно быстро.
Зажав камень струбциной, я на минуту приостановился, глядя в дверной проем, откуда в сарай косо падал утренний свет. Вот он, час Х. Оставалось только нажать кнопку и включить подачу шпинделя.
За дверями моей импровизированной лаборатории неторопливо разгорался рассвет. Округлый краешек солнца еще не показался над морем, поэтому казалось, что мрачный «Гроб», который был виден отсюда как на ладони, объят пламенем пожара. На самом гробовидном здании тускло светились лампочки, но неоновая вывеска была погашена, совершенно непонятно почему.
И сегодня у меня перед глазами часто встает эта картина: мрачное чернильно-черное здание «Гроба» в рассветном пламени, косо падающий поток света и рыжий Кэмерон, с интересом заглядывающий в дверной проем. Если бы я умел рисовать, то нарисовать эту картину, точную до малейших деталей, мне не составило бы никакого труда. И неудивительно, ведь именно в эти мгновения нашему миру суждено было встать на путь неуклонного и фантастического изменения.
– Кэмерон, шел бы ты отсюда, – ворчливо сказал я, подходя к двери и закрывая ее. Пес обиженно рыкнул и принялся скрести дверь лапой. Я вернулся к своему «лабораторному столу», надел очки сварщика, выбрал безопасное место за грудой какого-то кирпича, возможно, разрушившейся печкой, и включил станок. Сверло стало вращаться. Я медленно опустил шпиндель.
А затем юркнул в намеченное укрытие.
Несмотря на темные сварочные очки, я прекрасно видел, как опускается патрон со сверлом, как сверло касается образца. Сначала оно шло ровно, почти не замедляя движения. Я даже удивился. Но потом, вероятно, твердость материала значительно повысилась: судя по звуку, движение сверла стало медленнее, натужнее. Вокруг него появилось легкое свечение, что свидетельствовало о сильном нагреве сверла.
Что-то коснулось моей ноги. Я машинально взглянул вниз и увидел довольного собой Кэмерона. Пес все-таки отодвинул покосившуюся дверь и пробрался в сарай. А может, нашел какую-то щель в стене и смог протиснуться в нее.
– Вот, дурак, зачем ты явился… – беззлобно сказал я ему. – А если что-нибудь…
Закончить я не успел. В некотором роде Кэмерон спас мое зрение – раздался хруст, за которым последовала какая-то неистовая, ослепительно-яркая вспышка. Я перевел взгляд на то место, где была моя лабораторная установка. Образец раскололся ровно пополам. Обе его половины лежали на столе и буквально сияли. Вот уж воистину столбы света. Сверлильный станок как-то причудливо искорежился, равно как и ранее удерживавшая образец струбцина, похоже, они даже немного оплавились. Но контейнер для приема материала был абсолютно невредим, а индикатор на его поверхности показывал, что нужный мне материал я получил.
От образца не только исходило сияние, он источал что-то вроде светящегося тумана. Это было похоже на свет, внезапно замедлившийся в тысячи раз, и сарай постепенно заполнялся этой непонятной субстанцией. Когда туман подплыл к нам, мы с Кэмероном инстинктивно попятились. Не знаю, как там дела обстояли у пса, а у меня лично ноги стали ватными, и я буквально с трудом мог сделать шаг. Кэмерон взвыл, но не так, как воют от боли или страдания – это больше всего походило на возглас изумления у человека. Я вновь посмотрел на собаку. Сияние разливалось по его шерсти, отражалось в испуганных глазах, а сам Кэмерон с каждым мгновением становился все меньше.
Вот так, под недоуменный вой собаки бородатого женщины, для человечества началась новая эра.
Эра ариэлия!
Глава 3
Kommt die Sonne
Я хотел бы остаться с тобой,
Просто остаться с тобой…
Сияние погасло. Я снял сварочные очки и вновь посмотрел на Кэмерона. Раньше он был для меня как пони для нормального человека. Когда я его видел, то всегда невольно вспоминал шутку о шайке карликов-цыган, угнавших табун пони. А теперь это была самая обычная собака… То есть в сравнении со мной.
Вероятно, собаки не столь впечатлительны, как люди. Повозившись, поскуливая у моих ног, пес опять принялся чесать за ухом. Я наклонился и нащупал в месте почесывания клеща. Пока я выворачивал его, у меня зазвонил телефон.
– Фокс! – звонил встревоженный Блейк. – Что это за чертовщина творится в городе?
– Чертовщина? – переспросил я. – Какая чертовщина? О чем это вы?
– А что, у вас дома ничего не случилось? – настороженно спросил он.
– Дело в том, что я сейчас не дома, – ответил я. – Вышел немного прогуляться. Вы меня, признаюсь, весьма заинтриговали. Позвольте полюбопытствовать – что же такое творится у вас дома?
– И вы не видели ничего необычного? – недоверчиво спросил Блейк. Откровенно говоря, я за это время видел очень много необычного, но ему сообщать об этом не стал. – В городе одновременно зажегся весь свет!
– В каком это смысле?
– В самом что ни на есть прямом. Не знаю, где вы находитесь сейчас, но город-то вы должны видеть? Свет и сейчас полыхает вовсю. Да еще как полыхает!
– Вообще-то я на кладбище. Нет, если точнее, то за кладбищем, там, знаете, есть такой сарай…
– Я даже не буду спрашивать, что вы делаете на кладбище в шесть утра, – вздохнул Блейк. – Выйдите из своего сарая и полюбуйтесь.
Я так и сделал, не отключая телефон. М-да… Солнце почти взошло, но даже при этом представшее передо мной зрелище впечатляло: все, что может светиться в Хоулленде, светилось, даже неоновые вывески Харконена и Кохэгена.
– Ч-черт, – выругался я. – Блейк, я выясню, что это такое, и позвоню. О'кей?
– О'кей, – согласился он и отключился.
Представляю, что чувствует сейчас Ариэль! Я решил позвонить ей, чтобы успокоить, но тут мой телефон опять требовательно затрезвонил.
– Я ничего не трогал, – паническим голосом сообщил Пьер. – Я вообще спал сном праведника. Это оно само!
– А что вообще происходит? – как можно спокойнее поинтересовался я.
Я, конечно, лукавил. У меня было подозрение, что эта светящаяся электрическая феерия как-то связана с моим рискованным экспериментом.
– Станция сейчас вообще не выдает электроэнергию вовне! – ответил Пьер. – Наоборот, из городской сети льется поток на нас. Я переключил его на аккумуляторы ТЭЦ, и они заряжены почти под завязку, а резервные аккумуляторы станции наполнились почти сразу. Даже не знаю, что делать.
– Мне кажется, вы и так неплохо справились, – ответил я с одобрением. – Я просто поражен обширностью ваших познаний.
– Жизнь заставит – не так раскорячишься, – хмыкнул Пьер. – У меня один раз такое было в… – он неразборчиво произнес название какого-то города. Оно показалось мне каким-то сплошным лязганьем и скрежетом. – Они там меняли ТВЭЛы на американские, а те бракованными оказались…
