– Господи, он совсем спятил, – прокомментировала Надин, роняя на тротуар пережаренные чипсы.
– Что-то не так.
– Да все так, Борзый, прошло всего минут пять, не больше. Дай им время.
– Не знаю, но что-то не так.
Армелло барабанил пальцами по рулю.
– Ты прав, братец. Ламега пробыл в отключке совсем недолго. Даже если эта отрава для вырубона работает, им ни на что не хватит времени.
– Почему Плюх всегда все усложняет? Почему вы просто не вошли туда с пушками, как все делают?
– Не хотели присесть за вооруженное ограбление, вот почему.
Увидев, что Уинстон идет к банку, Иоланда подхватила Джорди и пошла в том же направлении. Они прижали лица к стеклу, затенив его ладонями, чтобы заглянуть внутрь и оценить обстановку.
– Синий дым, Борзый?
– Вроде как.
– Но почему он только в одном углу?
– Не знаю.
– Погляди на маму Белого. Она вроде на самом деле в обмороке. Все стоят вокруг нее с озабоченным видом. Смотри, Белый щупает ее пульс и слушает сердце, как врач. А где эта их микстура?
– Понятия не имею.
– За стойками никого нет. Плюх, видимо, занимается деньгами… Где он вообще?
– В самом дыму. Рядом с сейфом. Видишь?
В густых клубах синего дыма виднелась какая-то копошащаяся фигура, скорее всего, Фарик. Судя по тому, как он корчился, глотал таблетки и прикладывался к ингалятору, дела у него были не очень. Какой-то серьезный приступ непонятной природы. Объятый паникой, Фарик вытащил шприц и вогнал его себе в бедро. Вскоре его перестало трясти.
– Он плохо выглядит.
Дым вокруг Фарика начал рассеиваться. Опасаясь, что его могут зафиксировать камеры наблюдения, он зажал ингалятор зубами, незаметно вынул из кармана дымовую шашку, зажег фитиль, положил ее на пол рядом с собой и исчез в дымовом облаке, как низкосортный телевизионный джинн. Уинстон отметил, что охранник, не обращая внимания на О‘Коренов, явно нервничал из-за того, что Фарик находится слишком близко к открытому сейфу.
– Не нравится мне, как охранник смотрит на Плюха.
– Почему? Что думаешь делать?
– Не знаю.
– Судя по всему, никто их не заподозрил в попытке ограбления, поэтому они могут прекратить этот балаган в любой момент. Надо только встать и уйти. Ты можешь сделать то же самое.
– Не похоже, что Плюху хватит сил, чтобы уйти. И посмотри на него, он глаз от сейфа оторвать не может.
– Так что ты будешь делать?
Уинстон сунул руку в карман и снял пистолет с предохранителя, потом подобрал с тротуара бумажный пакет и проделал в нем дырки для глаз.
– Зайду внутрь и суну кому-нибудь пушку под нос, – ответил он.
Попытка натянуть пакет среднего размера на крупную голову оказалась такой комичной, что вся его серьезность куда-то улетучилась. Раздраженная Иоланда сорвала пакет, торчавший на голове ее мужа, как коричневый поварской колпак.
– Наигрался?
– А что тогда?
– Да зайди внутрь и вытащи Плюха.
Уинстон жестом велел Надин сесть в машину, а Армелло – приготовиться. Он набрал в грудь воздуха и крепко сжал кулаки, так что костяшки затрещали.
– Не обязательно идти туда, как Ниггер Борзый с Девятой стрит, – предложила Иоланда, запустив руку в мужнин карман, чтобы поставить оружие на предохранитель. – Без всех этих «кто? что?!». Так вас всех перестреляют. Входи в банк другим человеком, понял?
– Кем? – пытался понять Уинстон, открывая дверь и переступая через лужу «Жаждобоя».
Едва дверь закрылась, к нему направились охранник и хорошо одетый человек, видимо, управляющий. Первой мыслью Уинстона было изобразить героя боевика: столкнуть их тыквы друг с другом, как оркестровые тарелки. Всегда хотел попробовать. Интересно, сработает ли в реальной жизни? Но те двое по пути к нему прошли мимо стенда с объявлениями, на котором, помимо информации о процентных ставках по депозитам и казначейским обязательствам, висела листовка его избирательной кампании. Уинстон понял, кто этот другой человек.
– Сэр, мы закрыты.
– Ничего страшного. Я Уинстон Фошей, вон мой портрет на флайере.
Убедившись, что этот грузный местный житель перед ними действительно политик с листовки, работники банка вздохнули с облегчением. Уинстон пожал каждому руки.
– Я зашел… э-э-э… узнать, куда делись мои медики… Мы… м-м-м… здесь за углом проводим бесплатный медосмотр, и они должны были сходить за деньгами, потому что у нас кончились… э-э-э… м-м-м… эти деревянные штучки, которые суют в рот.
– Шпатели.
– Во, точно, шпатели. Что случилось?
– Эта женщина, – рассказал управляющий, указывая на мисс О’Корен, – одна из наших наиболее ценных клиентов, вошла в банк, и вдруг из вентиляции повалил синий дым и запахло аммиаком. Она потеряла сознание. Мы вызвали «скорую», но, слава небесам, через несколько секунд появились эти врачи, однако у того, что на костылях, вдруг случился припадок. Он выбил из рук второго бутылочки с синим напитком и забрел в дым, крича, чтобы к нему не подходили, дескать, он врач, с ним все будет нормально.
Уинстон с притворным сокрушением стукнул кулаком по ладони.
– Этот напиток предназначался для деток.
Чарльз выпрямился и помог матери встать на ноги.
– В порядке ли эта гражданка, доктор… доктор Белый, в смысле, доктор Белью? – обратился Уинстон к Чарльзу, кусая губы, чтобы не рассмеяться.
– Да нет, дружище, она вроде раскочегарилась. Просто в голове помутилось от всего этого дыма, вони и других радостей. Отдохнет, выпьет чаю, и будет все тип-топ, – ответил Чарльз, который сам с трудом скрывал улыбку. – Зря только всех переполошила.
Уинстон подскочил к Фарику. Тот, полупьяный от лекарств, пытался зацепить костылями кучку стодолларовых купюр. Ему не хватало пары сантиметров.
– Давай, парень, пошли, – прошептал Уинстон, подхватывая безвольное тело друга.
– Йоу, Борзый, мы пришли, пора хватать деньги, йоу! Мисс О’Корен устроила фальшивый припадок, а у меня случился настоящий. – Фарик потянулся костылем к хранилищу. – Смотри, сколько бабла, чувак. Эй, ты что творишь, ниггер? Назад! Назад иди!
– Успокойся, ты ж вроде как доктор.
Борзый пронес Фарика мимо растерянных банковских служащих.
– Доктору Аллаху нужно на воздух.
В дверях он остановился, поблагодарил всех за помощь и напомнил о необходимости голосовать за него. Дойдя до машины, Уинстон усадил желеобразного Фарика на заднее сиденье, сложив на место его конечности, словно кукловод, упаковывающий в коробку любимую марионетку. Все его поблагодарили, а Чарли О’ приправил выражения признательности привычным сарказмом:
