— Как прошел второй акт? — спросила Гильда. — Мы уже несколько дней не разговаривали. Где это ты пропадала?
— Нигде. Просто занята была. Столько дел. Я пытаюсь подобрать весь материал по мифу о Европе, но то и дело засыпаю. Я мало что помню о том вечере в театре, Гильда. Меня занимало только, что у Спайсера в голове, и больше я почти ничего не замечала.
— Жаль, даром пропал дорогой билет, — сказала Гильда.
— Я не выношу, когда Спайсер на меня сердится. И ни на чем не могу сосредоточиться.
— Что-то он чересчур часто стал на тебя сердиться в последнее время.
— Тогда в такси по дороге домой он вел себя не по-доброму, — сказала Анетта. — Но с тех пор у нас все хорошо. Правда-правда. Он все время со мной так добр, и настроение у него прекрасное. Я могу говорить почти все, что захочу, не обдумывая сперва. Почти. Но только вот…
— Только — что?
— В субботу он меня предостерег, что сейчас полнолуние, и пусть я буду поосторожнее, когда веду машину.
— Ну и что в этом плохого? Такие вещи все говорят, — сказала Гильда.
— Все, но не Спайсер, — возразила Анетта. — В обычном состоянии. Я посмотрела в «Энциклопедии суеверий», и там сказано, что утверждение, будто луна провоцирует безумие, не безосновательно. Луна притягивает океанские приливы, а так как человеческое тело на девяносто семь процентов состоит из воды, очень возможно, что полная луна оказывает микровоздействие на давление воды в мозгу.
— Ты что, хочешь сказать, что Спайсер помешался?
— Нет, конечно. Но кто ему все это внушает? Ну, хорошо, я согласна, что полная луна может действовать на людей за рулем автомашины. Ладно. Но как Спайсер может верить, будто от планеты Сатурн, находящейся на расстоянии восьмисот миллионов километров, и от ее соотношения с Луной, которая вращается вокруг Земли, зависит, на сколько у него хорошая память? Сумасшествие какое-то!
— Ты до сих пор из-за этого изводишься? Сама ты маньячка, — сказала ей Гильда.
— Ничего не могу с собой поделать, — ответила Анетта. — Наверно, это беременность на меня так действует.
— Мне лично беременность приносит радость, — возразила Гильда, — а не беспокойство. Ты что, смотрела в справочнике, на каком расстоянии Сатурн от Земли?
— Да.
— Господи, надо же.
— С другой стороны, в воскресенье утром Спайсер принес мне свежей клубники с рынка, забрался обратно в постель, и мы ее ели со сливками на завтрак. И он положил мне ладонь на живот, чтобы почувствовать, как будет брыкаться маленькая Гиллиан.
— Ну и хорошо, — сказала Гильда. — Я думаю, все не так плохо.
— Это замечательно! Просто замечательно, что Спай сер снова в хорошем настроении.
— Ты не пропустишь во вторник занятия в клинике? По случаю того, что ты снова счастлива?
— Конечно, нет. До встречи в клинике, если я раньше не позвоню. Я думаю, это все пустяки.
— Я-то думала, непонятное все позади, — грустно сказала Анетта Гильде.
Они присутствовали в клинике на вечерних занятиях для будущих матерей — лежали бок о бок на полу и дожидались, пока освободится и придет обратно инструктор ша по мышечной релаксации, убежавшая на помощь женщине из группы «Последний час», у которой начались преждевременные схватки.
— А что он опять натворил?
— Гильда, не говори, пожалуйста, о Спайсере в таком тоне. Я не хочу быть похожей на тех женщин, которые жалуются подругам на своих мужей. Это так вульгарно.
— У нас занятия по релаксации. А послушать тебя, ты такая вся скованная, взвинченная. Не хочешь разговаривать о Спайсере, пожалуйста, не разговаривай. Я у тебя ни о чем не спрашивала, ты сама начала. Если на то пошло, у меня и у самой нет охоты говорить на эту тему. Можем потолковать о младенцах, или о посудомоечных машинах, или, еще лучше, вообще не разговаривать больше друг с другом ни о чем и никогда.
— Прости меня, Гильда, — сказала Анетта и дотянулась до Гильдиной руки, кротко лежащей вверх ладонью на деревянном полу. Густые рыжие волосы разметались у Гильды вокруг головы и были похожи, если смотреть сбоку, на оборчатый воротник. — Я не хотела на тебя огрызаться. Наверно, я и на Спайсера вот так огрызаюсь. В этом, должно быть, вся беда. Дуюсь, раздражаюсь, но сама этого не сознаю. Мы все воображаем себя безупречными, а виноват у нас всегда кто-то другой, когда на самом деле корень зла в нас. — Она отпустила Гильдину руку. — Наверно, мне не надо держать тебя за руку. Спайсер считает, что у нас лесбиянские отношения. — Гильда отдернула руку, и, приподнявшись на локте, заглянула Анетте в лицо. — Я пошутила, — поспешила поправиться Анетта. — И он тоже просто шутил. О Господи, опять я сморозила какую-то глупость. Спайсер прав, я невозможный человек.
— Тебе, наверно, надо пройти курс психологической релаксации, — сказала Гильда, — а не только мышечной. Скорее бы доктор Элси Спаннер возвратилась. На полу так дует. И надо бы изменить название той группы. По-моему, у них там у всех преждевременные роды из-за названия. Услышат: «Последний час», и через час схватки начинаются.
— Ты советуешь мне обратиться к психотерапевту? — спросила Анетта. — Мы со Спайсером не верим в психотерапию. Это одно из наших общих убеждений, которые лежат в основе нашей близости. Психотерапевты делают людей эгоистичными, сосредоточенными на себе, готовыми рушить все вокруг. Первый брак Спайсера распался из-за того, что его жена стала ходить к психотерапевту. На его взгляд, у них был нормальный, вполне счастливый брак, но она затеяла это лечение, и не успел Спайсер опомниться, как она ему объявила, что она несчастна и причиной этому Спайсер, взяла и ушла от него.
— А может, это была правда? — сказала Гильда.
— Но Эйлин оставила при этом еще и Джейсона, так как терапевт заявил, что иметь ребенка и полностью осуществиться как личность она не сможет, раз ребенок — плод несчастливого замужества. Мне лично это решение кажется безответственным.
— Ты должна благодарить того психотерапевта, иначе ты бы сейчас не была замужем за Спайсером.
— Это верно. Ты не думаешь, что он женился на мне, чтобы я ему помогала смотреть за Джейсоном?
— О Господи! — рассердилась Гильда. — Нет, тебе обязательно нужно к психотерапевту. Не спрашивай меня. Что я ни отвечу, все не слава Богу. Просто беда.
Группу распустили, так как доктор Элси Спаннер сочла, что ее первейший долг — сопровождать в родильный дом женщину, у которой отошли воды, и там помочь ей правильно дышать, а занятия потерпят. В раздевалке Гиль да спросила:
— Что же Спайсер такого сделал, из-за чего ты так расстроилась? Заметь, я больше не говорю: «натворил».
Анетта рассказала:
— Приехала к обеду моя мама. Дело было в понедельник. Она часто заезжает по понедельникам. Спайсер забежал домой в обеденный перерыв повидаться с ней и выпить чашку кофе. Ты ведь знаешь, как они ладят. Это такое облегчение. Моего первого мужа она терпеть не могла. Его звали Падди — ей это не нравилось, напоминает ирландского чернорабочего, видите ли, и мне приходилось выступать в защиту ирландских чернорабочих. Ну, ты представляешь себе. Но со Спайсером у них такая дружба, мне иногда даже кажется, что они в сговоре против меня. Обо мне говорят в третьем лице: «она». Мама стала рассказывать, как она легко и быстро меня родила. Я родилась прямо в «скорой помощи», им пришлось съехать на обочину и остановиться, задние двери открыли, была ранняя осень, и утреннее солнышко светило прямо ей в глаза. Она часто рассказывает, как это было. Но тут Спайсер ее пере бил и спросил: «Вы говорите, солнце было утреннее? Я думал, это происходило вечером». Мама отвечает: «Кому лучше знать, Спайсер; я ведь при этом присутствовала!» Спайсер обернулся ко мне, я как раз наливала ему кофе и говорит так злобно: «Ты что, не знаешь, что я кофе больше не пью?» Встал из-за стола и, ни слова не говоря ни ей, ни мне, ушел, уехал обратно на работу. Я стала оправдывать его перед мамой — он-де очень много работает, а тут еще моя беременность, он стал ужасно нервный. Бедный Спайсер, говорю, на нем такая ответственность: я, Сюзан, Джейсон, работа, дом, экономический спад, и за всем должен смотреть один Спайсер.
