— Гильда, — произнесла в телефон Анетта назавтра рано утром. — Если бы ты знала, как мне плохо!
— Что опять случилось? — спросила Гильда. — Который час?
— Уже десятый, — ответила Анетта. — Прости меня. Но мне необходимо с кем-нибудь поговорить.
— Маленький всю ночь брыкался, не давал мне уснуть, — пожаловалась Гильда. — Я только-только за дремала.
— Ну а я совсем не спала, — сказала ей Анетта. — Меня мучил жуткий страх, другого слова просто не подберу.
— Объясни толком. Вот Стив принес мой утренний чай. Спасибо, Стив. Ты ко мне так добр. Ну, хорошо, Анетта, давай рассказывай. Прости, если будет слышно, как я прихлебываю.
— Какая-то черная дыра внутри моего существа, — сказала Анетта. — Такая же черная и пустая, как пространство вокруг, и все завихряется и уходит в нее, и ничего не остается.
— Черная дыра, — повторила Гильда. — У меня было такое же ощущение, когда Джексон, мой первый муж, ушел от меня и было нечем платить за квартиру. Я бы сказала, что ты описываешь тревогу, а не страх. Что тебя так тревожит?
— Мысль о себе без Спайсера. Вчера вечером он на говорил мне таких ужасных вещей, а я его так люблю и ношу его ребенка. Как он мог? А потом ушел и всю ночь проспал в комнате для гостей. Сказал, что ему страшно спать рядом со мной, как бы я не причинила ему ужасного зла. Что я сумасшедшая и мужененавистница.
— А что ты сделала?
— Расколошматила пару тарелок и бросила в огонь книгу, которую он читал.
— Тебе следовало быть готовой к тому, что последует какая-то реакция. Если ведешь себя, как сумасшедшая, то тебя и обзовут сумасшедшей.
— Но он меня довел, — возразила Анетта. — Не стал есть обед, который я приготовила. И поздно вернулся домой, а где был, не сказал. Я всю ночь пролежала на нерасстеленной постели одна, с головной болью и с черной дырой в сердце, но, наверно, я немного задремала, потому что, когда проснулась, Спайсер уже ушел на работу, без единого словечка, даже записки не оставил.
— Ты говорила, что совсем не спала, — заметила Гильда.
— Гильда, это очень серьезно. Он говорил совсем другим тоном. Не могу тебе объяснить. Но мне страшно.
— А на мой взгляд, ничего серьезного, — сказала Гильда. — Он скоро позвонит тебе с работы и попросит прощения.
Ровно в десять тридцать раздался телефонный звонок. Венди соединила ее со Спайсером.
— Анетта, — сказал Спайсер, — у тебя все в порядке? Когда я уходил, ты спала. Ты была такая красивая во сне, не хотелось тебя будить. Я тебя не очень вчера рас строил? В последнее время на меня иногда находит.
— Ты меня расстроил, и очень сильно, — ответила она.
— Но ты уже успокоилась? Все забыто?
— Да, — сказала она.
— Я тебя очень люблю, — сказал он. — Не твоя вина, что ты такая, какая ты есть. Ты так же не можешь измениться по своему желанию, как и я.
— Спасибо и на том.
— Звонила Полина. Они с Кристофером зовут нас сегодня в оперу. Я дал согласие. Ты ведь не против? Будет «Фигаро».
— Замечательно, — сказала Анетта. — Моцарт так утешает.
Возникла маленькая заминка.
— Это не намек? — спросил Спайсер.
— Нет, конечно. Какой еще намек?
— Ну, что ты нуждаешься в утешении, то есть что ты не хочешь забыть старые обиды. Ладно, не важно. Встретимся в полвосьмого у «Колизеума»; потом поедем поужинаем. Оденься понаряднее, специально для меня.
— Обязательно. Как всегда. А знаешь, Спайсер, у тебя потрясающая память. Вчера ты перебрал по порядку все мои слова и поступки, к которым можно было при драться. Я, когда пересилила ужас, даже восхитилась.
— Больше нет времени разговаривать, дорогая, — сказал Спайсер. — Как ни хотелось бы. У меня совещание. Но ты права, память у меня хорошая. Это влияние Сатурна при моей Луне в секстиле, но при твоем Солнце, увы, в квинкунксе.
— Что это ты говоришь?
— Не важно. Это не твой мир. Должен бежать. Целую.
— Целую, — ответила Анетта.
— Гильда, — сказала Анетта, — ты была совершенно права. Спайсер позвонил. Я больше не чувствую черной дыры. То, что было вчера, это случайность, исключительное происшествие. Иначе сказать, это был небольшой эмоциональный всплеск, выплеск всякого сора на волне постоянного сосуществования. За десять-то лет мало ли сколько его наберется.
— Какая поэзия, — сказала Гильда.
— Спасибо тебе. У меня гора с плеч. И мы сегодня едем в оперу. Что его так расстроило вчера, я не знаю и, наверно, не узнаю никогда. Не важно.
— А я, кажется, догадываюсь. Могу только сказать, что очень сожалею. Я собиралась тебе позвонить. Я рас сказала Стиву кое-что из того, что ты мне говорила про себя и Спайсера в постели, а он теперь признается, что выболтал это Спайсеру за обедом. Я с ним больше не разговариваю, сколько бы чашек чаю он мне в постель ни приносил. Ему же по секрету рассказали.
— Я все знаю, — сказала Анетта, — просто ни к чему было заводить об этом разговор. Спайсер обмолвился между делом. Стив, наверно, хотел как-то помочь.
— Стив хочет, чтобы у всех все было хорошо. У него такой недостаток.
— Теперь уже не важно. Я вправду расстроила Спай сера. Но его с некоторых пор расстраивает множество разных вещей.
— С каких это некоторых пор? Давно ли эти некоторые поры тянутся?
— Не знаю. Недели две-три. А может, два-три года. Откуда мне знать? Спайсер все время жалуется, что я не восприимчивая. Но как я могу воспринимать то, чем он со мной не делится?
— По мнению Стива, я должна чутьем угадывать, что у него на уме и что он чувствует.
— Если бы я вздумала рассказывать Спайсеру, что он чувствует, он бы жуть как взбеленился, — сказала Анетта. — Ему не нравится, он говорит, чтобы я лезла к нему в голову, и я стараюсь держаться снаружи. Я ничего не принимаю на веру. Гильда, ты знаешь такое слово: «квинкункс»? Спайсер сейчас так сказал.
— Первый раз слышу.
— Я тоже. Как дура дурой. Я посмотрела в словаре. Это астрологический термин, обозначает расстояние между планетами в сто пятьдесят градусов по дуге: неприятный аспект, особенно в гороскопах на совместимость.
— Кто же может это знать?
— Странно, что он употребил такое слово в бытовом разговоре. И еще — «секстиль», это благоприятный аспект, но только для него, а не для нас обоих.
— Что за бред ты несешь, Анетта? Если ты будешь нервничать по каждому пустяку, то совсем изведешься. Может быть, Спайсер заказал ваш гороскоп к твоему дню рождения?
— Спайсер? Никогда в жизни Он не терпит всю эту белиберду. Религия скудоумных. Болото. И я тоже. Потом вот еще что…
