— Конечно, мы повторим завтра, — сказала Ангел, а поскольку ртом завладела она, а все тело испытывало приятную легкость, то слышал Рам именно Ангел. — Если только ты не свободен сегодня вечером. Но, может, пока сосредоточимся?
— Потаскуха, шлюха, сучка! Подстилка! Побейте ее камнями, — так реагировала Анджелика. Она была в ярости, Ангел укусила свою губу и взвизгнула. Рам полизал саднящее место, чтобы не было бо-бо.
— А какой сегодня день месяца? — спросила Джелли. — Бог с ним, со СПИДом, но как насчет беременности? Черт, какая же ты безответственная!
Леди Райс сдалась и начала думать о другом. Пусть Анджелика, Джелли и Ангел предаются эмоциям; ей это дает возможность спокойно поразмыслить. Да, она хотела, чтобы ее трахнули, и получила свое, но выяснилось, что это не ответ. И она предположила, что находится во власти статистики — да, снова. Она принадлежала к тем 34 процентам женщин, которые вступают в неуместные половые сношения, когда только-только расстались с мужьями, и в результате страдают от низкой самооценки. Ее собственное поведение, поняла она, ничего общего с ней не имело. Она абсолютно за него не отвечала.
Интересно, отметила она про себя, что руки Ангел расцепились на шее Рама в момент оргазма. Джелли свои сжала бы крепче. От изумления. У Ангел оргазм изумления не вызывал, а приносил удовлетворенность. В такие мгновения тело Ангел непроизвольно расслаблялось, и его охватывала приятная истома. Анджелика бы напряженно вытянулась и сделала бы финт в сторону — сначала вытянуться, чтобы усилить ощущения, и в последний миг — финт, не сгущаясь в желе, в оргазмическое желе Джелли. Издерганная, обороняющаяся Анджелика, эгоистичная интриганка Джелли. Так им и надо — пусть их подчиняют желания сладострастной бессовестной Ангел!
И какое блаженство, когда из могильной тьмы, окутывающей смерть брака, возник этот слепящий блеск и Ангел такими могучими крыльями смела униженность, эгоизм, разборчивость. Вот как, по мнению Ангел, ее компатриоткам следовало бы воспринять ее рождение. Будь другие способны увидеть его в таком ракурсе! Этот новый источник жаркой плотской энергии разливал волны обрызнутого светом ураганного мрака; и в мерцающей черноте автостоянки Рам Макдональд тоже обрел полноту мощи; волосатые мужские руки и ноги переплелись с ее ангельски нежными белоснежными членами.
«Король Краб Рам» назвала его Ангел, а когда он спросил почему, сказала, что он явно выполз из-под камня и совсем как дома в своей водяной автостоянке; жуткий и все-таки будничный; такой красивый, такой пышущий здоровьем краб, какого еще не видел мир; король замкнутой бухточки под скалой, целой вселенной, пока хоть краешком глаза не взглянешь на океан. Сегодня шофер, но завтра кто?
Если Ангел порхала в тучах сексуального восторга, то потому что наслаждалась их турбулентностью. Хорошая Плохая Ангел, думала леди Райс; ее младшая сестричка Ангел, которой нравится, как нагретая кожа сидений липнет к нагим бедрам, которая упивается туманящей голову утратой личности, ощущением раздвинутости длинных тонких ног, вонзанием чужой твердой плоти между ними; и уже знакомая дрожь и пыхтение, поиски души той, другой, глухо погребенной в плоти. Предоставьте все Ангел!
Ангел закричала в жгучем предвкушении своих родов.
— Замолчи! — взмолилась Джелли. — Прекрати эти жуткие вопли!
— Не переборщи, — предостерегла Анджелика. — Он подумает, что ты прикидываешься.
Хорошая Плохая Ангел, сестричка! Статус матери леди Райс отвергла. Она будет сестрой Ангел; на это она пойти может, но мать в ответе — ни за что. Ей хватило всего этого в дни брака. В ответе за Райс-Корт, в ответе за счастье мужа, в ответе за всеобщую нравственность, как положено хорошим женам, — и мало-помалу, неумолимо, просто в силу того, что ей известно, как лучше, ее превращали в мать, пусть без детей. А какой даже полупорядочный мужчина позволит себе остаться женатым на собственной матери, едва этот статус окончательно определится? Ее мысли разбрелись.
— Кстати, — сказала Ангел, действуя вовсю, — мое полное имя — Ангел Лэм (Лэм была девичья фамилия матери Анджелики). Я и Ангел и Ид, вместе взятые, — представилась она. — Я интернационализованная сестра леди Райс, Анджелики Барли (недолговечная сценическая фамилия), Джелли Уайт, дочь нашего отца. А теперь заткнитесь и дайте мне продолжать. Раз уж я здесь, меня не остановить. Сколько времени вы проворонили! Сколько поездок с этим потрясным мужиком, и все впустую! Жаль, жаль.
Анджелика поморщилась на лексику, а Джелли волновалась из-за того, что произошло, леди же Райс задремала, похныкала и полностью покинула сознание.
(8)
Антея в бельевой
В дреме леди Райс стала телепаткой, видела то, что происходило где-то еще, бродила по собственному дому, как призрак. Поскольку в дверь ее не впускали, ей приходилось проходить сквозь стены. Райс-Корт был ее домом. И если внутри тела, внутри головы становится слишком тесно, кто-нибудь из обитателей обычно отправляется погулять. Дух леди Райс отправился бродить и непрошеным ворвался в Райс-Корт.
Когда Рам наклонился над Ангел, заталкивая свои синие брюки из сержа в глубину «вольво», а Ангел откинулась еще больше на сиденье из настоящей кожи, сдабривавшей происходящее своим ароматом, откинулась и вздернула узкую юбку еще выше, чтобы продемонстрировать свое согласие, чтобы прекратить вой, Эдвин совокупился с Антеей не в супружеской кровати, но в бельевой Райс-Корта на втором этаже, и леди Райс была свидетельницей этого. Здесь полки заполняли аккуратные стопки постельного белья, старомодного, в лучшем вкусе — льняного, хлопчатобумажного, выстиранного до почти невесомой мягкости и сложенного миссис Макартур с ювелирной точностью без единой складочки, — миссис Макартур или ее подчиненными, — как и шерстяные одеяла. И ни единой синтетической перинки, ни единого волоконца, сотворенного человеком.
Леди Райс показалось, что у двери бельевой снаружи она увидела клыкастое чудовище, массивную тварь прямиком из ада, с безволосой шкурой и красноглазую, но поджидало чудовище не ее, а Эдвина. Оно зашевелилось, чуть не задев ее, а она даже не испугалась. Может, это был ее зверь? Может, он принадлежал ей?
Эдвин, могучее телосложение, широкоплечий, мышцы и нервы под мягким слоем плоти, кожа теплая, несмотря на голубую кровь, подбородок от природы властный, но от природы, непрерывно отступающей, ныне в глазах внешнего мира был человеком, которому крупно повезло с наследственностью, как физической, так и в финансовом смысле. Он был крайне рационален, исполнен спокойной уверенности, приятен, отзывчив и достаточно умен, а также с неведомым количеством акций загадочных заграничных компаний. И вот этот человек, этот образец, этот не всегда разумный принц, теперь возмужавший до королевского достоинства, уперся спиной в стеллаж бельевой, коленом раздвинул колени Антеи, вломился между ее бедер и без всяких церемоний совокупился с ней. Антея даже не дрогнула — в отличие от леди Райс. На голове Антеи была такая знакомая косынка, кремовая, из плотного шелка, с узором из якорных цепей и лошадей. Эдвин, поняла леди Райс, предпочитал, чтобы Антея носила эту косынку и в доме, и под открытым небом, а Антея, всегда сознававшая, что ей, возможно, не мешало бы вымыть волосы, ничего против не имела. В этот момент, кроме косынки, на ней ничего не было. Она была узкобедрой, практически тощей. Леди Райс, следя за ними, обнаружила, что мужчина полностью заслоняет от нее женщину, настолько он был шире нее. Бельевой им пришлось воспользоваться явно потому, что миссис Макартур постоянно заставала их врасплох — принося им завтрак на подносе или предупреждая, что уборщицы ждут или что Роберту Джеллико необходимо присутствие Эдварда. Тут они были в безопасности по меньшей мере на час.
