— Ну а мои восемьсот тридцать две тысячи? Деньги, которые я вложила в брак.
— Но у вас, видимо, нет ни расписок, ни других документов.
— Я отдала эту сумму наличными Роберту Джеллико. Он был так благодарен! Он подтвердит. Он честнейший человек, это все знают. Сумма, конечно, значится где-нибудь в бухгалтерских книгах.
— Райсовское поместье нанимает бухгалтеров-артистов: иногда полученные суммы значатся в их книгах, иногда нет. Зависит от того, что им требуется. А выглядеть честнейшим входит в служебные обязанности Роберта Джеллико.
Барни Ивенс улыбнулся леди Анджелике Райс.
— Ситуация выглядит не такой уж хорошей, верно? — говорит Джелли.
— Да, — хором отвечают Анджелика и леди Райс.
— Простите, — говорит леди Райс. — Я не слишком удачно справилась со всем этим.
— И даже трахали тебя так-сяк, — сердито говорит до сих пор неопознанный голос.
— Не важно, — говорит Барни Ивенс. — Подбодритесь! Я о вас позабочусь. И рискну гонораром. Да и, полагаю, пенни-другой вы получите. Я не хочу на вас давить, но, пожалуй, стоило бы начать процесс, прежде чем это сделает ваш муж. Тот, кто подает прошение о разводе, обычно тем самым заручается симпатией суда.
— Эдвин никогда со мной не разведется, — говорит леди Райс. — Все это временное недоразумение.
Барни Ивенс поднимает мохнатые седые брови.
На этом кончается официальный объективный отчет Джелли о том, как Анджелика Лэм расщепилась и взяла свою жизнь в собственные руки.
Часть третья
ДОМ ПЕРФОРИРОВАННЫЙ
(1)
Сэр Эдвин начинает бракоразводный процесс
Рассерженная содержанием прошения сэра Эдвина о разводе, нашпигованного злобными и клеветническими голословными обвинениями от лесбиянства до скотоложства, от неумения готовить до адюльтера, Анджелика сняла номер в «Клэрмоне», использовав кредитную карточку, которую поверенные сэра Эдвина забыли аннулировать.
По дороге в отель Анджелика заглянула в «Фенуик» — универсальный магазин на Бонд-стрит — и купила там замшевые сапоги выше колен, чулки-сеточку, серебряную юбочку, белую майку и кожаную куртку. Оплатила она их с помощью своей кредитной карточки. Затем в туалете сбросила свою унылую, неприглядную одежду, облачилась в новую, а пышную длинную цветастую юбку, толстый свитер и практичные, вымазанные в глине ботинки на шнурках оставила бы прямо там, но леди Райс сказала, что это будет грешным мотовством, и настояла на том, чтобы рассовать их по пакетам и забрать с собой.
Леди Райс нервничала из-за настойчивого стремления Анджелики вырваться на свободу, сунуть то, что ей требовалось, в карман, а сумочку оставить дома. Когда Анджелика широким шагом направилась к выходу из магазина, Джелли задержала ее и заставила купить юбки по колено, белые блузки, кашемировые свитера, простые туфли на среднем каблуке и набор париков. Анджелика объяснила продавщице, которая глядела на одежду, ею продаваемую, с брезгливым отвращением, что все это — для ее сестры, изображающей в телевизионном рекламном ролике конторскую служащую.
— В реальной жизни, — сказала Анджелика, — напялить на себя такое может только ненормальная.
— Стерва! — прошипела Джелли Уайт.
Продавщица сделала вид, будто не расслышала: ей оставалось либо это, либо сцепиться с этой длинноногой, стройной, не стесняющейся в выражениях, нахрапистой, неулыбчивой, немиловидной, но привлекательной покупательницей, которая всегда сумеет оставить последнее слово за собой.
— На здоровье, — вот все, что сказала продавщица.
Как Джелли Уайт Анджелика поступила на трехдневные курсы для освежения навыков работы с компьютером и поупражнялась в стенографии. Она позвонила в фирму «Кэттеруолл и Мосс» и выяснила, что секретарш они нанимают через посредничество агентства «Акме». Она обратилась в агентство и представила рекомендации на бланке райсовского поместья, подписанную Робертом Джеллико, и из Райс-Корта, подписанную ей самой. Не прошло и трех недель, как она устроила себя временной секретаршей в «Кэттеруолл и Мосс» и через несколько дней уже работала только с Брайаном Моссом, имея законный доступ ко всем документам дела «Райс против Райс». С помощью новых навыков работы с компьютером она изъяла все упоминания о кредитной карточке, которая осталась у нее, кроме необходимых для автоматических выплат, когда и сколько требовалось. Все это было на удивление просто.
Как сказала леди Райс:
— Так я по крайней мере соприкасаюсь с Эдвином. И не чувствую себя совсем уж одинокой.
Джелли сказала:
— Я человек предусмотрительный. Развод разводом, но женщине нужно опираться на что-то и не упираться зря. Квалификация секретарши и объятия Брайана Мосса — это вам не начхать. Жалко, что он женат!
Анджелика сказала:
— Черт, обе вы такие дурехи!
(2)
Прошение о разводе леди Райс
В своем прошении леди Анджелика Райс сослалась на плотскую связь Антеи Бокс и ее мужа на протяжении полугодового периода, предшествовавшего дате, когда она, леди Райс, покинула супружеский дом.
Леди Райс ссылалась на физические расправы; чересчур частые и извращенные половые акты, унижавшие ее; пьянство, наркоманию и финансовую безответственность ее мужа; она заявила, что отношения между ее мужем и собаками носят сексуальный характер. Она утверждала, что была выжита из Райс-Корта, ее дома, чтобы освободить место для любовницы сэра Эдвина леди Антеи Бокс. Леди же Райс, наоборот, на всем протяжении их брака была безупречной и верной женой. Сэр Эдвин вел себя нестерпимо, и она хочет, чтобы это нашло отражение в разделе имущества. И она потребовала назад свои 832 тысячи фунтов.
— Суд за пределами Лондона! — воскликнул Брайан Мосс (именно эта часть письма Барни Ивенса с прилагаемыми документами, казалось, подействовала на него особенно сильно). — Какой кошмар! В провинции у меня нет никакого влияния. Кивок в Лондоне попросту не равносилен подмигиванию где-либо еще. Как мы сможем довести это дело до конца? И как странно, что жена ссылается почти на то же ненормальное поведение, что и муж.
— Полагаю, причина в том, что они состояли в браке так долго, — сказала Джелли Уайт, — и способны читать мысли друг друга.
— Одиннадцать лет не так уж много для брака, — сказал Брайан Мосс. — Недавно здесь побывала парочка, разменявшая десятый десяток, желавшая развестись по взаимному согласию. Я спросил, почему они так долго откладывали развод, а они ответили, что ждали, пока их дети не умрут.
Он хохотнул басистым, хриплым, неожиданным смехом такой силы, что гравюры на стенах с эпизодами скачек задребезжали; и Джелли тоже засмеялась — его шутке. От ее мелодичного смешка ничто не задребезжало, но он ущипнул ее за округлость груди там, где округлость эта скрывалась под блузкой. Легонький такой щипок, дружеский.
