* * *
Когда приходит весна и луга расцвечиваются лютиками, примулами и фиалками, мама отправляет Эриха в сад следить за вылетом пчел. Она отпускает его одного, только просит не разговаривать с работниками.
От Лины, пожалуй, была какая-то польза, признает мама, но Лина отработала у них полгода, как и положено, и теперь им придется обойтись без нее.
Эрих сидит, запрокинув голову, среди ульев и смотрит на солнце — хоть мама и запрещает так делать. Когда он закрывает глаза, солнце не пропадает. Остается темный фантом на призрачном небе — мир наоборот. Он слышит, как просыпаются пчелы.
Папа научил его ловить вылетающий рой и направлять в новый улей. А что, если загнать пчел в коробку и отправить папе в Россию? Папа выпустит крылатых чудесных бойцов, которых не берут никакие пули. И они набросятся на врагов и будут жалить их в горло, в глаза, в сердце. И добудут победу ценой своей жизни.
Эрих оглянулся. Кто здесь? Работники спрятались в саду и шепчутся на своем языке, плетут заговоры? Нет, никого не видно. Только ульи тихо рассказывают истории, вперив в Эриха пустые глаза. Дядя Густав, погибший при Сен-Прива. Прекрасная Луиза, дедушкина первая любовь. Франкский мясник. Пастор в черной шляпе. Ростовщик. Иоанн Креститель. «Когда я медленно умирала, мы часами шагали под августовским пеклом». Голоса смешиваются, перебивают друг друга. «Мы подошли к концу битвы, они выворачивают передо мной свои души».
Эрих вспомнил, как бабушка рассказывала ему про ульи, когда он лежал с воспалением легких. Она тогда спросила, хочет ли он, чтобы папа так же вырезал его лицо, Эрих кивнул, а в голове стучало: «Нет, нет, нет».
Ты тоже принадлежишь фюреру
Ни — о — от —,
Ни — об —,
Лелеющие —,
Которая, ускользая, обнажает —.
Ни —,
Ни —
Не пробудят в юности —,
Спящую в —.
Апрель 1943. Берлин
«Пробежать 60 метров за 14 секунд. Прыгнуть в длину на два метра. Бросить мяч на 12 метров. Сделать два кувырка вперед, встать без помощи рук, сделать два кувырка назад. Пробежать под крутящейся скакалкой. Вас ждет проверка мужества».
Вечером накануне двадцатого апреля Зиглинда Хайлманн достает из шкафа новую униформу: коричневый пиджак и темно-синюю юбку. До церемонии еще долго, но ей не терпится примерить. Форма сидит отлично. Все так, как надо. Волосы причесаны и заплетены в тугие косы. Лицо отмыто — никаких признаков нечистой крови. Белая блуза застегнута на пуговицы с дубовыми листьями. На левом рукаве пиджака — нашивка, белые края точно подвернуты, так что видна только черная кайма. Пятки и носки коричневых ботинок подбиты металлическими пластинами, чтобы чеканить шаг на марше. Справка о состоянии здоровья. Настольная книга — из нее не вырезано ни единого слова. Очень много правил, вздыхает мама, но Зиглинде нравится книга и нравятся правила. С ними всегда понятно, что делать и как жить. Зиглинда заучивает их наизусть.
«Гордиться собой может лишь тот, кто беспрекословно подчиняется вожаку и всегда аккуратно исполняет долг. Девочки в возрасте 10–11 лет раз месяц принимают участие в однодневном походе с рюкзаками. Протяженность маршрута — не менее 10 километров, скорость передвижения — 3 километра в час, после каждого часа ходьбы — перерыв не менее 15 минут. Если по каким-то причинам вы не можете посетить общее собрание, спортивное мероприятие или поход, следует заблаговременно отпроситься у вожака группы. В случае пропуска по непредвиденным обстоятельствам следует принести объяснительную записку. В случае пропуска по болезни следует принести справку сразу после выздоровления. Если болезнь длится более недели, следует предупредить вожака. Когда вам станет лучше, следует отчитаться. Если вы хотите на каникулах поехать в путешествие с родителями или навестить родственников, следует обратиться к вожаку за освобождением на неделю. Если вы не можете участвовать в каких-то мероприятиях по состоянию здоровья (например, если противопоказано плавать из-за болезни ушей), следует обратиться к врачу Союза немецких девушек, чтобы он провел обследование и дал письменное заключение. Отсутствие без уважительной причины не допускается».
И вот долгожданный час настал. Зиглинда и другие девочки присягают флагу и фюреру, приносят себя в дар на его день рождения. Теперь им разрешается посещать еженедельные заседания Союза (явка строго обязательна). Там они узнают об отважных германцах, защищавших в былые времена свое Отечество: об Арминии, а точнее Германне, который разгромил три римских легиона в Тевтобургском лесу и объединил Германию; о Генрихе фон Плауэне, который защитил Мариенбург от кровожадных поляков; о королеве Луизе, которая согласилась на встречу с Наполеоном ради Пруссии; о борце за свободу Андреасе Гофере, который не позволил завязать себе глаза перед казнью, отказался встать на колени и сам дал команду стрелять. Не обязательно становиться взрослым, чтобы отдать свою жизнь за Германию. Вспомните Герберта Норкуса, ему было всего пятнадцать, когда коммунисты забили его до смерти на Цвинглиштрассе, кстати, это совсем недалеко отсюда. Он был из простой, бедной семьи. Но разве он искал неприятностей? Первым лез в драку? Нет, он просто раздавал листовки. Выполнял долг, порученный ему Партией, чтобы донести слова правды до людей в то непростое время. И за это он получил шесть ударов ножом. След его окровавленных рук остался на стене, как память. Он умер за правду, за флаг, который дороже жизни.
На собраниях девочки разучивают песни: народные баллады, военные марши и колыбельные. Вожак Юлия читает им сказки — из толстой книги в красном переплете с золотым обрезом. Книга хранится в шкафу вместе с кистями, красками, ножницами, катушками ниток, лоскутами ткани, клубками шерсти, мотками веревки, крышками бутылок и деревяшками. Из подручных материалов девочки мастерят счастливые кукольные семьи, крепкие домики, чистые поезда с чистыми пассажирами, выглядывающими из всех окон, — их столько, что хватит на целую деревню, на целый город.
— Правда, что неподалеку построили фальшивый Берлин, чтобы сбить с толку врага? — спрашивает Эдда Кнопф.
— Возможно, — отвечает Юлия, — вполне возможно. Построили же на Литцензее плавучие дома, чтобы с воздуха они казались обычным пригородом. А с колонны Победы сняли позолоту. Мы, немцы, очень изобретательны.
Девочки кивают.
Юлия читает им сказки про обманы и превращения: семь сыновей обратились в воронов, портняжка стал королем, отрубленный мизинчик, как ключ, открыл стеклянную гору, косточка вышла из-под земли и пропела имя убийцы. Юлия рассказывает им о фюрере. О том, как он освободил Германию от уз мошеннического договора, подписанного в зеркальном зале. И о том, что он не требует от других ничего такого, чего не требует от себя. Шесть миллионов остались без работы и голодали. Вы хоть представляете, сколько это, спрашивает их Юлия. Это гигантское число. И фюрер всем дал работу и хлеб — всем шести миллионам, как обещал. Исчезли воры и нищие, на улицах вновь стало безопасно. Помните, девочки, вы тоже принадлежите фюреру! И поэтому вы должны ежемесячно платить взносы, даже если это тяжелым бременем ложится на вашу семью. Учитесь ограничивать себя и жертвовать чем-то. Чтобы гитлерюгенд процветал, нужны жертвы. А как же война? Мертвецы? Отец, обрубивший руки собственной дочери? Солнце и месяц, пожирающие маленьких деток?
[13] Все замолкают озадаченные. Иногда, говорит Юлия после минутного раздумья, приходится принимать то, что не совсем понимаешь. Главное верить. Просто верить — вникать не нужно. Фюрер знает, что делает, мы можем следовать за ним с закрытыми глазами. Мы должны доверять ему. И мы доверяем. Все мы доверяем и принадлежим ему. Мы продолжим маршировать, даже если мир вокруг разлетится на куски. И если родители вас не понимают, не обращайте внимания на их крики и угрозы. Мы шагаем только вперед! Вперед! Юность не ведает страха. Мы верим, что Барбаросса жив! Он спит в глубине гор, и рыжая борода его пронзает камень. Когда вороны вылетят из Кифхойзера, он проснется и повесит свой щит на сухую ветку грушевого дерева, и та снова зацветет.
