* * *
Бригитта Хайлманн давно заглядывалась на самовар своей золовки. Когда бы они ни пришли в гости, тот восседал на изящном столике, как дорогой трофей, шипел и посвистывал, заполняя неловкие паузы в разговорах.
— Вмещает сорок чашек, — утверждала Ханнелора.
Очевидно, что имелись в виду русские граненые стаканы, а не нормальные немецкие чашки. Но Бригитта была слишком хорошо воспитана, чтобы затевать спор.
По словам Ханнелоры, раньше — до того, как попасть к ее родителям — самовар принадлежал семье российского императора. Это было похоже на правду: серебряный с ножками в виде львиных лап и ручками из красного дерева, он смотрелся очень величественно.
— Никогда не видела ничего красивее, чем самовар твоей сестры. Как бы я хотела такой…
Бригитта повторяла это своему мужу по несколько раз в год, но он, человек не слишком чуткий, не понимал намеков.
* * *
Бригитта никогда раньше не бывала на аукционах, хотя, проходя по Кудамм, видела, как другие перебирали обломки чужих жизней, придирчиво изу-чали клейма, расспрашивали про старых владельцев, проверяли прочность стульев и упругость диванов, выискивали сколы на хрустале и пятна на белье. Было что-то отталкивающее в чужих вещах — кто знает, кому они принадлежали. Но в последнее время в газетах появлялось все больше и больше объявлений о распродажах имущества. И одно из них привлекло внимание Бригитты: «Предметы домашнего обихода: столовый гарнитур орехового дерева, перины разного размера, пианино, мягкие персидские ковры, швейная машинка, часы, столовое серебро, настольные лампы, бижутерия, антикварный самовар, газовая плита, пишущая машинка и многое другое». Бригитта задумалась. Антиквариат — это не подержанное старье, это вещь с историей. Да и к тому же из-за постоянного дефицита — который, конечно, неизбежен в военное время — в магазинах стало трудно найти что-то стоящее.
По дороге на распродажу Бригитта очень волновалась, непрерывно качала Курта на коленях и переживала, что трамвай едет слишком медленно. Зиглинда напросилась с мамой. После школы она сразу побежала домой, вместо того чтобы, как обычно, шататься по улицам с друзьями, выменивать осколки снарядов и кормить белок в Тиргартене. Времени было в обрез, некогда болтать с папой и рассказывать ему, как прошел день. Вдруг кто-то еще хочет заполучить самовар. Вдруг он окажется не антикварным, а помятым, испорченным или второсортным. В газетах любят приукрашивать…
Был чудесный субботний день, стояла ранняя осень, на небе ни облачка (если сильно не присматриваться), листья пожелтели, но еще не опали. И воздушные налеты не повторялись уже несколько недель.
Нужный адрес оказался в жилой части города, где не было аукционных залов.
— Мама, ты не ошиблась? — поинтересовалась Зиглинда.
Бригитта вынула газету из кармана и еще раз сверила адрес: нет, все верно. Может, опечатка? А если распродажа уже началась и другая женщина в эту минуту покупает ее самовар?
— Быстро, Зигги! — крикнула Бригитта и стремительно покатила детскую коляску по булыжной мостовой. Курт даже не проснулся. Они пролетели мимо лотка с газетами — «Кто наш враг?», мимо мясной лавки с одинокой свиной тушей в витрине. Дальше по улице перед домом, среди клумб с астрами, толпится народ, не очень-то походивший на охотников за антикварными самоварами, но все же… Бригитта решительно прокладывала себе дорогу к подъезду и вверх на четвертый этаж. Коляску с Куртом непросто было тащить по лестнице, они отдыхали после каждого пролета, игнорируя жалобы напирающих сзади. Позор народу, не уважающему своих женщин и матерей, думала Бригитта, он обрекает себя на гибель. Пахло картошкой, и у нее урчало в животе. Ради аукциона пришлось пропустить обед — иногда нужно чем-то жертвовать. Из-за закрытых дверей слышались обрывки разговоров, музыка и срочные сводки новостей о недавних победах. Добравшись до четвертого этажа, Бригитта остановилась перевести дыхание, поправить шляпку и пригладить прическу Зиглинды. Она даже пропустила вперед двух или трех конкурентов, чтобы не показаться слишком напористой и нетерпеливой. Курт проснулся и старался выбраться из коляски.
— Добрый день, — Бригитта кивнула женщине, стоящей у входа, и направилась в сторону гостиной, где виднелся стол с аккуратными стопками постельного белья.
— Пойдем, солнышко, — позвала она Курта, который уселся на ковер в прихожей и играл с бахромой. Зиглинда уже пробралась на кухню и рассматривала буфет с мраморной столешницей.
— Подождите! — крикнула женщина. — Надо зарегистрироваться. Получить номер.
И постучала обкусанным ногтем по стопке бланков.
— Конечно, — Бригитта заполнила бумаги и улыбнулась — несмотря на спешку, она прекрасно понимала важность установленных правил. — Сегодня много народа.
— Бывало и больше, — пожала плечами женщина. — На прошлой неделе на Дельбрюкштрассе, в Груневальде, было не протолкнуться. Целая вилла — три этажа — первоклассных товаров. Канделябры и всякое такое. Хотя кому нужны канделябры?
— И правда, — пробормотала Бригитта. — Зигги, сюда!
В гостиной было многолюдно — Курта приходилось держать за руку, чтобы не потерялся. Бригитта осмотрела табурет для пианино, пару подставок для книг, оловянные часы. И тут заметила его… Самовар восседал на кресле, как радушный хозяин.
Зиглинда воскликнула от восторга:
— Прямо как у тети Ханнелоры!
— Да? По-моему, даже лучше, — бросила Бригитта.
Не исключено, что он тоже когда-то принадлежал венценосной семье. Мягко поблескивало старинное серебро и гладко отполированные ручки черного дерева.
— Мама, ты только взгляни на краник! — воскликнула Зиглинда. Он был сделан в форме рыбы с изогнутым змеиным телом и изящным хвостом, а вместо рта — отверстие для кипятка. В комплекте к самовару шел серебряный поднос.
— У тети Ханнелоры нет подноса, — проговорила Зиглинда.
— Ты права, золотце.
До начала аукциона оставалось совсем немного — они отправились осматривать другие комнаты, Курт плелся сзади. Кухня оказалась очень хорошо оборудована. Две отдельные раковины! Такого Бригитта еще никогда не видела.
— Одна для сковородок и кастрюль, другая для тарелок и чашек, — предположила Зиглинда.
— Пожалуй, — согласилась мама. Зигги очень смышленая, вся в отца.
На столе, покрытом нарядной скатертью, валялись хлебные крошки — как тропинка в лесу. Бригитта, не задумываясь, стряхнула их на пол. Так-то лучше. Рядом с плитой стоял буфет с мраморной столешницей. Она провела рукой по прохладному камню — то, что нужно для хорошей выпечки. Если бы у нее был такой, она бы смогла приготовить идеальный яблочный штрудель, любимое лакомство Готлиба. Зиглинда открывала маленькие фарфоровые ящички для пряностей: гвоздика, корица, мускатный орех, имбирь. Запахло Рождеством.
— Осторожнее, Зигги. Не просыпь, — предупредила Бригитта.
