Негромкий щелчок – и вторая дверь легко открылась.
На грязном матрасе лежала Клэр Хогг и новорожденное дитя. Ребенок не шевелился, да и Клэр, похоже, была без сознания. Это зрелище было, безусловно, реальным, однако ничего подобного не могло быть предусмотрено ни одним сценарием.
По интеркому члены экипажа услышали возглас Тейлора: «О господи!»
Потом Джулия умоляющим тоном попросила: «Ребята, сделайте же что-нибудь поскорее, а?»
Мина, не обращая внимания на негодующие вопли Тейлора, все-таки сняла шлем и тут же почувствовала, как сильно в воздухе пахнет мочой и еще чем-то густым, сладковатым, но этот запах ей показался незнакомым. Затем она сняла защитные перчатки и взяла младенца на руки. Его тельце, почти безжизненное, но все еще теплое, покрывала корка засохшего кала, а под ней на коже виднелись язвы и красная сыпь. Это был мальчик. Медведь, не снимая ни шлема, ни перчаток, осторожно перевернул Клэр на спину. Ее чудовищно спутанные волосы, местами свалявшиеся в колтуны, были стянуты на затылке в крысиный хвостик. Она, похоже, была не в состоянии ни ясно видеть, ни ясно воспринимать то, что ей говорят, ни что-либо рассказать сама. Она лишь судорожно шарила руками перед собой, явно пытаясь отыскать ребенка. Рядом с матрасом на полу лежала нераспечатанная упаковка с двумя блистерами моксина. Мина завернула ребенка в чистое одеяло и прижала к себе.
Медведь нашел немного сухого бананового порошка, развел его водой, которую принес с собой, и попытался накормить обоих этой жидкой кашицей. Женщина немного поела, но, чтобы накормить ребенка, Мине пришлось вытащить из шприца иглу и, набирая в шприц банановую кашицу, буквально вдавливать ее в крошечный ротик. Малыш сначала давился, задыхался, но потом все же проглотил еду и тут же ее срыгнул. Но Мина не отступалась. Она еще несколько раз повторила всю процедуру и сумела-таки добиться успеха.
Перетаскивать Клэр с ребенком на вездеход было и слишком сложно, и слишком опасно. Медведь проверил все системы базы – они функционировали нормально, за исключением внешней связи. Джин Джи не выдержал и, облачившись в скафандр, пешком преодолел тысячу двести метров, чтобы доставить на станцию сумку с необходимыми медицинскими средствами. К этому времени уже наступила ночь, и в течение последних десяти минут Джин Джи был совершенно не виден в темноте. Тем временем в одном из прилегающих отсеков Медведь нашел еще два трупа – это были Майкл Галкин и Арвинд Сангха. Судя по тому, насколько ребенок был похож на Майкла, последний, вероятно, и был его отцом. Джи поставил женщине и мальчику капельницы с глюкозой и физраствором.
Она звала их: «Майкл! Зуки! Пер!» – и все твердила, что ее ребенка кто-то унес. Ее успокаивали, говорили: «Да вот он, твой ребенок!» – спрашивали, как зовут мальчика, а она и не знала. Джин Джи отмыл малыша и смазал все его тельце эпадермом. А Клэр все просила разрешить ей выйти в сад, чтобы немного постоять там, подышать свежим воздухом и прийти в себя. Они пытались объяснить ей, что никакого сада здесь нет, и уверяли, что ей очень повезло, раз она сумела выжить и дождаться помощи. Потом спросили:
– Ты можешь рассказать нам, что здесь все-таки случилось?
– Мы гуляли в роще возле лесопилки, – сказала она. – Там еще такие чудесные колокольчики росли…
Ребенка она кормила сама и ни на минуту не выпускала его из рук. Ей принесли лапшу с кусочками говядины, кусок ржаного хлеба и яблочный сок. Она все съела и сказала:
– Я хочу поговорить с Майклом.
Ей объяснили, что пока это невозможно, они обо всем ей расскажут, как только она пойдет на поправку. Ее малыш наконец-то заплакал, и все обрадовались. И говорили, что это был хороший знак.
До вездехода Клэр дошла сама. Пожалуй, это была самая тяжелая работа, какую ей доводилось делать. Ребенок был примотан к ее груди под скафандром, а сам скафандр оказался ей велик размеров на пять. Джин Джи и Медведь шли с ней рядом, поддерживая с обеих сторон.
Теперь она вспомнила, что Майкл мертв. Вспомнила, как умирал Арвинд, лежа на полу, а она сидела рядом с ним на корточках, подложив ему под голову руку. Вспомнила, как умерли Пер, Джон и Зуки. Вспомнила, как они узнали о пожаре на «Алкионе». И все время слушала музыку – блюграсс, Кайли Миноуг, Моцарта. Ей принесли фотографию, на которой она была запечатлена со своим сынишкой. «Ты у нас теперь знаменитость», – сказал ей Тейлор.
Через три месяца Клэр и мальчик достаточно окрепли, чтобы их можно было отправить домой. Корабль для этого предназначался совсем крошечный и полностью автоматизированный, так что в полете ей самой не пришлось бы абсолютно ничего делать. Ей объяснили, что девятнадцать месяцев они с ребенком проведут в полной изоляции, но для нее это никакого значения не имело. Другие люди реальными ей пока не казались.
Выход на орбиту был очень трудным, и малыш отчаянно плакал, но, к счастью, длилось все это недолго. Неделю они крутились на орбите, пока звезды не выстроились в нужном порядке, а затем три рывка, три коротких вспышки пламени – и они начали свое долгое скольжение сквозь вселенскую тьму.
Клэр понимала, что ей нужно как-то поддерживать здоровье, укреплять себя физически. Она пристегнула ремень, чтобы не парить в невесомости, и встала на беговую дорожку. Двести метров, пятьсот, километр, два километра… Спали они с малышом в саркофаге, обеспечивавшем максимальную защиту от радиации, которая вполне могла повредить организму такого крохи. А во время бодрствования ее сынок плавал в воздухе и смеялся. Но Клэр не давала покоя мысль о том, сможет ли он ходить, когда они вернутся на Землю? Смогут ли его ножки стать для этого достаточно сильными? Из радиопередатчика то и дело доносились чьи-то голоса, но Клэр это было безразлично. Хотя собственное душевное состояние ее тревожило: она боялась, что ее мозгу нанесен необратимый ущерб, ведь она в течение длительного времени очень мало и плохо питалась. А мальчик вроде бы развивался нормально: смотрел на нее, когда она к нему обращалась, улыбался в ответ на ее улыбку, смеялся, если смеялась она, и всегда очень внимательно следил за проплывающими мимо него предметами. Клэр не вела отсчет времени. Вселенная сейчас была полностью предоставлена им одним, и созвездия стали их игрушками. Она перечисляла сыну названия созвездий: Эридан, Кефей, Дракон. Мальчик теперь спать стал гораздо меньше, научился есть твердую пищу и постоянно был занят изучением окружающей среды, так что за ним нужен был глаз да глаз. Клэр приходилось все время следить, чтобы он ничего не сломал, не разбил, не стащил и не спрятал. Он уже начинал говорить и называл ее «мама». Они лакомились и сушеными грушами, и штолленом, и рыбными палочками. Девятнадцать месяцев показались Клэр слишком коротким сроком. Жаль, думала она, что им двоим нельзя остаться в этом бескрайнем безмолвном океане навсегда.
Они приземлились в двадцати четырех километрах к северо-западу от Байконура. Посадочная капсула не была предназначена для такого маленького ребенка, и в последние двадцать минут спуска Клэр была вынуждена посадить сына на колени и буквально примотать себя и его к креслу с помощью изоляционной ленты. Он негодующе кричал и пытался вырваться. При столкновении с Землей им пришлось пережить перегрузку в 4 Гала, и это после более чем полутора лет, проведенных в состоянии невесомости. Чувствуя, каким тяжелым становится тело, Клэр остатком изоленты примотала голову ребенка к своей груди, чтобы при посадке у него не хрустнули шейные позвонки. Однако она ничем не могла смягчить воздействие удара о землю на головной мозг сына.
