Глава XI. Народ взвивается на ноги и устраивает овацию стоя
По виду Алекс никак нельзя было предположить, что она намерена нас потрясти.
Она встала с видимой неохотой и, одергивая свою вязаную безрукавку, окинула таким взглядом присутствующих, словно бы собралась вызвать каждого на дуэль.
– Алекс, сын Локи… – с пафосом начал Хельги.
– Дочь, – жестким голосом перебила Алекс. – И буду такой оставаться, пока не скажу иначе.
Джим Боуи за столом танов поперхнулся медовухой.
– Это как это?
Эрни Пайл, склонившись к его лицу, зашептал ему что-то на ухо, а затем, выхватив из кармана свой журналистский блокнотик, быстро черкнул в нем ручкой несколько строк и поднес написанное к глазам Боуи, сидевшего по другую сторону от него.
Глаз и щека у Хельги задергались, как от тика.
– Как пожелаешь, дочь Локи, – с трудом выдавил из себя он.
– И не считайте себя обязанным упоминать имя моего отца. Он мне не очень нравится, – сердито добавила Алекс.
По трапезной пролетел нервный смех. Самира, стоявшая рядом со своей подопечной, принялась разжимать и сжимать кулаки, словно разогревая мышцы. Думаю, злилась она совсем не из-за того, что сказала Алекс. Сэм и сама не слишком-то жаловала их общего родственника. Страшило ее другое: если Алекс покажется танам недостойной Вальгаллы, Сэм тут же вышибут из валькирий и сошлют в Мидгард, как уже один раз и случилось после того, как она представляла меня.
– Ну хорошо, – продолжил Хельги сухим, как пустая глазная впадина Одина, голосом. – О, некое дитя некоего небезызвестного нам родителя, посмотрим же видеорепортаж «глазами валькирии», посвященный твоим деяниям.
Ох, эти сегодняшние викинги, вооруженные современными технологиями! Ствол дерева Лерад в мгновение ока засиял огромными голографическими экранами, и на них пошла запись с камеры, которая была на Самире в момент гибели Алекс.
Пользоваться этими мини-камерами, которые прикреплены к одежде каждой валькирии, наверняка не составляло особенного труда, и уж Сэм-то с ее успехами в области точных наук и авиации могла бы спокойно ее освоить, но ни фига подобного. Она обращалась с ней хуже пещерного человека. То забудет в нужный момент включить, то выключить, то придать ей нужное положение. Из-за этого видеорепортажи у нее получались порой не в фокусе, а порой зрители могли наблюдать на них лишь ее собственный нос.
Сегодня качество записи оказалось достаточно сносным, вот только Сэм явно случайно нажала на запись уже в семь утра, предоставив возможность всей трапезной наблюдать сцену в доме ее бабушки с дедушкой. Действие разворачивалось в маленькой, очень уютной гостиной с двумя диванами и двумя креслами, обитыми замшей, низеньким столиком и камином, над которым висел забранный в рамку белый пергамент с золотым витиеватым орнаментом. Под ним, на каминной полке, стояло на видном месте несколько снимков. Сэм, совсем маленькая, держит в руках игрушечный самолетик. Сэм-младшеклассница на футбольном поле. И Сэм-старшеклассница, которой вручают за что-то огромный кубок. По этим фото, выставленным на самом виду, можно было легко понять, как дедушка с бабушкой ей гордятся.
Сэм, увидав, какие картинки воспроизводятся на экранах, едва подавила крик, но ничего уже не могла с этим поделать. Видео тем временем переместилось из гостиной в столовую, где три пожилых человека пили чай из изящных фарфоровых чашек с золотой каемкой. Одного из них, с пышной седой шевелюрой, одетого в строгий синий костюм, без сомнения, судя по идеальной посадке, сделанный на заказ, я знал. Абдель Фадлан – владелец «Фалафельной Фадлана». Двумя другими были, по-видимому, Джид и Биби – дедушка и бабушка Сэм. Джид внешне смахивал то ли на Санта-Клауса, то ли на Эрнеста Хемингуэя – плотно сложенный, с белой бородкой на округлом лице. Морщинки около глаз выдавали улыбчивость этого человека, но сейчас он сидел с очень мрачным видом, а серый его костюм, вероятно, классно на нем смотрелся лет двадцать назад, когда весил он фунтов на двадцать меньше. Биби выглядела куда эффектнее. Одета она была в красное платье, расшитое золотом, хиджаб из такой же ткани прикрывал ее голову. Сидела она за столом с поистине королевской осанкой. Даже в том, как она наливала чай мистеру Фадлану, ощущалась величественность.
По ракурсу видео я догадался, что место Самиры находилось напротив камина, возле которого, то и дело взъерошивая растопыренной пятерней гладкую темную шевелюру, нервно расхаживал взад-вперед Амир Фадлан. Одет он был, как всегда, модно и в своем излюбленном стиле – обтягивающие джинсы, белоснежная футболка, элегантный жилет. Вот только лицо его, совершенно утратив обычную жизнерадостность, выражало растерянность и страдание, словно на него только что обрушилась какая-то ужасная весть.
– Сэм, я не понимаю, – говорил он. – Я ведь люблю тебя.
Народ в трапезной хором охнул.
– Заткнитесь! – рявкнула Сэм.
Зал ответил ей громовым хохотом.
Она уже едва сдерживалась от слез, но все же сообразила сделать то, что еще было можно. Видео замелькало в ускоренной перемотке. Сэм пилит по воздуху на встречу со мной в «Мыслящей Чашке», а затем, получив ту самую эсэмэску с кодом 381, устремляется вон из кафе, летит через парк Даунтаун-Кроссинг, затем снижается по спирали и зависает над тупиком между зданиями двух заброшенных театров.
Сэм снова пустила видео в нормальном режиме. Место, над которым она находилась, я прекрасно знал. Сразу за углом приюта для бездомных. Чудненький такой темненький тупичок. Если вам вдруг приспичило, чтобы вас ограбили, избили или убили, лучшего уголка не сыщете во всем Бостоне.
Ну, а в момент, когда туда прибыла Самира, тупичок этот превратился в лучшее место для нападения разъяренных волков на беззащитного человека.
Три огромных зверюги загнали в угол к задней стене бездомного, и единственным, что его еще отделяло от них, была тележка из магазина «Рош-Бразерз», доверху наполненная пустыми банками, которые этот несчастный, видимо, вез сдавать в пункт переработки.
Съеденный ужин внутри у меня встал колом. Волки всегда возвращали меня к кошмарным воспоминаниям о гибели мамы. Даже вполне обычные мидгардские волки. Но эти-то, в тупике, были совсем не обычные. Каждый размером с лошадь, глаза человеческие, губы растянуты в глумливых усмешках. Шерсть их окутывал синий фосфоресцирующий туман, всполохами освещающий стены. Словом, все в них свидетельствовало, что это дети Фенрира. Пружиня на лапах, они расхаживали возле жертвы, алчно втягивая ноздрями витающий в воздухе запах страха.
– Назад! – пытаясь их оттолкнуть тележкой, хрипел старик. – Говорю же вам: не хочу. Не верю я в это.
Эйнхерии в трапезной осуждающе загудели, и я понял, в чем дело.
Некоторые из современных людей-полукровок, рожденных от древнескандинавских богов и богинь, не принимали назначенную им судьбу. Они отворачивались как от существования Девяти Миров, так и вообще от всего необычного, что с ними происходило. Встретив монстров, они не пытались сразиться с ними, а попросту убегали и прятались. Все странности своей жизни подобные люди списывали на нарушение психики. Кто-то из них начинал лечиться, а кто-то вообще превращался в алкоголика или наркомана и в результате оказывался на улице. Наверное, человек в тупике был одним из таких.
